— Нет! — сказал Фродо. — Но не отвлекайся. Куда ведет третья дорога?
— О да, о да, есть и третья, — сказал Голлум. — Та, что слева. Она сразу идет в гору и, петляя, поднимается, пока не войдет в тень. Когда она обогнет черную скалу, вы увидите ее, неожиданно увидите ее над собой и захотите спрятаться.
— Увидим «ее»? Кого «ее»?
— Старую крепость, очень старую, а теперь очень страшную. Когда Смеагол был молод, очень давно, мы часто слушали рассказы о Юге. О да, мы часто рассказывали истории по вечерам, сидя на берегах Великой Реки, в ивняке, и река тогда тоже была моложе, голлум, голлум. — Он принялся всхлипывать и бормотать. Хоббиты терпеливо ждали.
— Истории с Юга, — продолжал наконец Голлум, — о высоких людях с сияющими глазами, и их домах, подобных каменным холмам, и о серебряном венце их короля, и о его Белом Дереве – удивительные рассказы. Те люди строили высоченные башни, и одна башня была серебряно-белой, а в ней камень, подобный луне, и вокруг этой башни стояли высокие белые стены. Да, о Лунной Башне ходило много рассказов.
— Должно быть, это Минас-Итиль, построенный Исильдуром, сыном Элендиля, — сказал Фродо. — Это Исильдур отрубил палец Врагу.
— Да, у Него на черной руке лишь четыре пальца, но и этого достаточно, — с содроганием вспомнил Голлум. — Он ненавидит город Исильдура.
— А что он вообще любит? — заметил Фродо. — Но какое отношение к нам имеет Лунная Башня?
— Что ж, хозяин, там они были и там они есть – высокая башня, и белые дома, и стена, но теперь не хорошие, не прекрасные. Он захватил их очень давно. Сейчас это ужасное место. Путники, завидев его, дрожат, уползают подальше, бегут его тени. Но хозяину придется пройти этим путем. Это единственный путь кроме ворот. Горы там ниже, а старая дорога идет вверх, пока не достигнет темного прохода на вершине, и оттуда спускается – все ниже, ниже... в Горгорот. — Голос упал до шепота, и Голлум вздрогнул всем телом.
— Но чем это нам поможет? — спросил Сэм. — Враг наверняка все знает о своих горах, и та дорога охраняется так же надежно, как и эта. Ведь башня-то не пустует?
— О нет, не пустует! — прошептал Голлум. — Она кажется пустой, но на самом деле она не пуста. О нет! Там живут страшные существа! Орки, да, вечные орки, но и твари хуже орков, гораздо хуже. Дорога проходит под самой башней, в ее тени, и мимо ворот. Никто не пройдет по дороге так, чтобы они не узнали. Твари в башне – Безмолвные Наблюдатели – знают.
— Значит, ты советуешь нам опять долго идти на юг, чтобы угодить в переплет еще хуже этого? — сказал Сэм.
— Нет, нет, — заспешил Голлум, — хоббиты должны понять, должны постараться понять. Он не ждет нападения с той стороны. Его Око шарит повсюду, но одним землям уделяет больше внимания, чем другим. Он не может видеть все сразу, пока еще не может. Понимаете, Он захватил всю землю вниз по Реке к западу от гор Тени и теперь удерживает мосты. Он считает, что никто не может подобраться к Лунной Башне, не выиграв большую битву у мостов или не раздобыв множество лодок, которые не спрячешь.
— Ты, кажется, немало знаешь о его делах и мыслях, — сказал Сэм. — Ты что, разговаривал с ним недавно? А может, якшался с орками?
— Плохой хоббит, глупый, — сказал Голлум, бросая на Сэма гневный взгляд и поворачиваясь к Фродо. — Да, конечно, до того, как встретить хозяина, Смеагол разговаривал с орками – да и со многими другими: он забредал очень далеко. И то, что он сейчас говорит, говорят многие. Самая большая опасность грозит Ему и нам отсюда, с севера. Однажды Он выйдет из Черных ворот, и этот день скоро наступит. Только здесь могут пройти большие армии. Но за свою западную границу Он спокоен – там есть Безмолвные Наблюдатели.
— Как просто! — скривился Сэм, не желая сдаваться. — Стало быть, надо постучаться в ворота и спросить, не это ли дорога в Мордор? Или они такие безмолвные, что не ответят? Чепуха. С таким же успехом мы могли бы сделать это и здесь. По крайней мере избавим себя от долгого изнурительного пути.
— Не шутите над этим, — прошипел Голлум, — это не смешно, о нет! Не смешшно. В стремлении идти в Мордор вообще нет смысла. Но если хозяин говорит: «Я должен идти, и я пойду», – значит, он должен испробовать какой-то путь. Но ему нельзя ходить в страшный город, о нет, конечно, нет. Здесь-то и поможет Смеагол, славный Смеагол, хотя никто ему ничего не объясняет. Смеагол снова поможет. Он нашел. Он знает.
— Что ты нашел? — спросил Фродо.
Голлум присел на корточки, согнулся и снова перешел на шепот. — Маленькую тропку, ведущую наверх, в горы, и потом лестницу. О да, очень длинную и узкую. И еще очень много ступенек. А дальше, — он еще понизил голос, — туннель, темный туннель. И наконец маленькую расселину и проход, высоко над главным проходом. Этим путем Смеагол выбрался из тьмы. Но это было много лет назад. Тропа могла исчезнуть. А может, и нет, а может, и нет.
— Мне это совсем не нравится, — сказал Сэм. — Уж слишком легко все получается на словах. Если тропа сохранилась, она, конечно, тоже под охраной. Разве ее не стерегли, Голлум? — И он заметил (или ему почудился) зеленый блеск в глазах Голлума. Голлум что-то забормотал, но не ответил.
— Тропа не охраняется? — строго спросил Фродо. — Да и сбежал ли ты из тьмы, Смеагол? Или тебе позволили уйти, чтобы исполнить какое-то поручение? Так по крайней мере думал Арагорн, несколько лет назад отыскавший тебя у Мертвых болот.
— Ложжжь! — прошипел Голлум, услышав имя «Арагорн», и в его глазах вспыхнул злобный огонек. — Он оболгал меня, да, оболгал. Я бежал, бежал один, бедняжечка. Да, мне было приказано отыскать Сокровище, и я искал его, конечно, искал. Но не для Черного. Сокровище наше, оно мое, говорю вам. Я бежал.
Фродо почувствовал странную уверенность, что Голлум не так уж далек от истины, как можно было подозревать, и что он каким-то образом отыскал путь из Мордора или верил, что сделал это благодаря своей хитрости. Фродо заметил, что Голлум употребил местоимение «я», а это обычно означало, что на редкий миг в его душе победили прежняя правдивость и искренность. Но даже если в этом Голлуму можно было доверять, Фродо не мог забыть об уловках Врага. Побег могли разрешить или организовать, и о нем хорошо знали в Башне Тьмы. И вообще, Голлум явно многое не договаривал.
— Я снова спрашиваю тебя, — повторил Фродо, — охранялся ли этот тайный путь?
Но имя Арагорна привело Голлума в мрачное настроение. У него был вид оскорбленного лжеца, который единственный раз сказал правду или хотя бы часть правды, а ему не поверили. И он не ответил.
— Он не охраняется? — еще раз спросил Фродо.
— Да, да, возможно. В этой стране нет безопасных мест, — угрюмо ответил Голлум. — Нет безопасных мест. Но хозяин должен рискнуть или уйти восвояси. Других путей нет. — Больше хоббиты ничего от него не добились. Назвать опасное место и прохода в горах Голлум не хотел или не мог. Оно звалось Кирит-Унгол, и это имя внушало ужас. Возможно, Арагорн вспомнил бы его и объяснил его смысл, а Гэндальф непременно предостерег бы хоббитов. Однако Арагорн был далеко, а Гэндальф, стоя среди развалин Исенгарда, боролся с Саруманом, теряя на предателя время. Но в тот миг, когда Гэндальф бросил Саруману последние слова и палантир ударился о ступени Ортанка, мысли чародея устремились к Фродо и Сэмвайсу. За множество лиг от них он, полный надежд и жалости, пытался постичь, что же с ними происходит.
Может быть, сам того не сознавая, Фродо, хоть и считал, что Гэндальф погиб, навсегда сгинул во тьме далекой Мории, почувствовал это, как случилось с ним на Амон-Хен. Он долго молча сидел на земле, опустив голову, и старался припомнить все, что говорил ему Гэндальф. Но не смог вспомнить ничего, что помогло бы ему сделать выбор. Поистине, Гэндальф оставил их чересчур скоро, слишком скоро, когда Земля Тьмы была еще очень далеко. Как в нее войти, он не говорил. Быть может, не мог сказать. Сам чародей некогда побывал в северной крепости Врага, Дол-Гулдуре. Но бывал ли он в Мордоре, в Барад-Дуре, у Горы Огня после того, как Повелитель Тьмы вновь обрел силу? Фродо думал, что не бывал. И теперь он, маленький «коротыш» из Шира, простой хоббит из тихой деревеньки, должен был отыскать дорогу там, где не могли или не смели пройти великие мудрецы и воины. Какая злая участь! Но он сам покорился ей в собственной гостиной далекой весной минувшего года, теперь такой далекой, что она казалась главой из истории о юности земли, когда еще цвели Серебряные и Золотые Деревья. Ему предстоял трудный выбор. Какой путь он изберет? И если обе дороги ведут к ужасу и смерти, что толку выбирать?
День шел своим чередом. В небольшом углублении, где в опасной близости от границ земли Ужаса укрывались путники, царила глубокая тишина – тишина осязаемая, словно толстой завесой отделившая их от остального мира. Наверху был купол бледного неба, исполосованного плывущими дымами, но он казался очень далеким и высоким, словно был виден сквозь огромную толщу воздуха, пропитанного печальными мыслями.
Даже орел, неподвижно паривший на фоне солнечного диска, не заметил бы сидевших в ложбинке хоббитов, придавленных бременем судьбы, молчаливых, неподвижных, закутанных в тонкие серые плащи. Он мог бы задержаться на мгновение, чтобы получше разглядеть Голлума – распростертую на земле крошечную фигурку. Возможно, он принял бы его за скелет умершего голодной смертью человеческого детеныша в изорванной одежде, с руками и ногами белыми и тонкими почти как кости: мяса не хватит даже на один клевок.
Голова Фродо клонилась к коленям, но Сэм откинулся назад, заложив руки за голову, и смотрел из-под капюшона в пустое небо. По крайней мере, оно долго оставалось пустым. Но вот Сэму показалось, что темный, похожий на птицу силуэт, кружа в небе, показался в поле его зрения, завис там и вновь улетел. За ним появились еще два, потом еще четыре. Они были очень маленькие, и их трудно было разглядеть, но Сэм откуда-то точно знал, что они огромны, с богатырским размахом крыльев, и летят на большой высоте. Он закрыл глаза и пригнулся, стремясь укрыться. Его охватил тот же предостерегающий страх, какой он пережил в присутствии Черных Всадников, – беспомощный ужас, нахлынувший с принесенным ветром криком, хотя на сей раз не столь всесокрушающий и непреодолимый: слишком далека была угроза. Но угроза была. Фродо тоже ее почуял. Ход его мыслей нарушился. Он пошевелился и вздрогнул, но не поднял головы. Голлум съежился рядом, как загнанный в угол паук. Крылатые существа покружили в небе и, стремительно снижаясь, улетели обратно в Мордор.