ине, и, если нам попадется ручей, он будет течь туда, а не оттуда.
— Я все равно не стал бы ее пить, — сказал Сэм, — разве что умирал бы от жажды. Здесь чувствуется что-то недоброе, — он принюхался. — И запах. Заметили? Странный запах, душный. Мне он не нравится.
— Мне здесь вообще не нравится, — сказал Фродо, — камень, скалы, тропа, сам воздух – все кажется проклятым. Но такая уж нам выпала дорога.
— Да, это верно, — согласился Сэм. — А еще нас не занесло бы сюда, если б с самого начала мы знали больше. Но, мне кажется, так часто бывает. В старых сказках и песнях говорится о всяких там рисковых штуках – я их называю приключениями, мастер Фродо. Так вот, я привык считать, что замечательный народ из этих баек пускался на поиски приключений, потому что так ему хотелось, потому что жизнь скучновата, а от них захватывает дух... этакая забава, если можно так сказать. Но взять по-настоящему важные истории или такие, что западают в память, то на самом деле, наверное, все было иначе. Эти парни обычно напарывались на приключения случайно – такая уж, как вы сказали, им выпала дорога. Я думаю, у них, как и у нас, было полно возможностей повернуть назад, однако они не поворачивали. А если бы повернули, мы не узнали бы об этом, потому что их бы позабыли. Мы знаем только о тех, кто продолжал идти – и, попрошу заметить, вовсе не к счастливому концу... во всяком случае, не по меркам участников истории. Знаете, о чем я – прийти домой и обнаружить, что все в порядке, хоть все уже не то, вот как старый мастер Бильбо. Такие истории не всегда приятно слушать, хотя в них интересней всего очутиться! Интересно, в какую историю угодили мы?
— Хотел бы я знать, — сказал Фродо. — Но не знаю. Такова действительность! Возьми любое сказание, какое понравится. Ты можешь знать или догадываться, что развязка будет хорошая или плохая, но его герои об этом не знают. И ты не хочешь, чтобы они это знали.
— Нет, сударь, конечно, нет. Берен, например, никогда не думал, что получит Сильмарил из Железной Короны Тангородрима, и однако же получил его, а ведь его подкарауливали куда более страшные опасности, чем нас. Но, конечно, это долгая история, счастье в ней сменяется горем... а Сильмарил уходит к Эарендилю. Ох батюшки, сударь, я никогда не думал об этом раньше! Мы ведь видели кое-что из нее в звездном зеркале госпожи. Так, если подумать, мы и сами влезли в ту же историю! Она продолжается. Неужели великие сказания никогда не кончаются?
— Нет, сами сказания не кончаются, — сказал Фродо. — Но их герои уходят, сыграв свою роль. И мы свою сыграем – рано или поздно.
— И тогда сможем отдохнуть и выспаться всласть, — сказал Сэм. Он угрюмо рассмеялся. — Я именно это имею в виду, мастер Фродо. Обычный отдых, сон и утреннюю работу в саду. Боюсь, что я все время только на это и надеюсь. Всякие там большие и важные задумки не для меня. Но все же интересно, попадем ли мы когда-нибудь в песню или историю. Мы, конечно, и сейчас в истории, но я имею в виду настоящий рассказ, знаете, который годы и годы спустя слушают у очага или читают в большой книге с красными и черными буквами. И все будут говорить: «Давай послушаем про Фродо и Кольцо!» И еще: «Да, это мое любимое сказание. Фродо был очень храбрый, верно, пап?» — «Да, мой мальчик, он славнейший из хоббитов, и этим многое сказано!»
— Слишком многое, — и Фродо засмеялся. Это был чистый, ясный, искренний смех. Такого здесь не слыхали с тех пор, как в Средиземье пришел Саурон. Сэму вдруг показалось, что все камни прислушались, а высокие скалы склонились к ним. Но Фродо ничего не замечал – он смеялся. — Ну, Сэм, — сказал он, — твои слова заставили меня развеселиться, как будто сказание уже написано. Но ты пропустил одного из главных героев —верного Сэмвайса. «Я хочу еще послушать про Сэма, папа. Почему о нем так мало говорится в сказании? Я его очень люблю. Ведь Фродо не ушел бы так далеко без Сэма, верно, пап?»
— Ну, мастер Фродо, — застеснялся Сэм, — не смейтесь надо мной. Я говорил серьезно.
— Я тоже, — сказал Фродо. — Но мы слишком торопимся. Мы с тобой все еще в самом опасном месте истории, и весьма вероятно, что кто-нибудь скажет: «Закрой книгу, папа, я не хочу дальше слушать...»
— Может быть, — вздохнул Сэм, — да только не я. Любое дело, если оно вошло в историю, предстает в ином свете. Даже Голлум в рассказе может оказаться добрым, лучше, чем мы про него думаем. А когда-то он и сам любил сказки и истории. Интересно, кем он себя воображает, героем или злодеем?
Голлум! — позвал Сэм. — Тебе хочется быть героем? Да куда он опять подевался?
Голлума не было ни у входа в их убежище, ни в тени возле него. Он отказался от пищи хоббитов, хотя, как обычно, отпил глоток воды, после чего свернулся калачиком, по-видимому, чтобы поспать. Хоббиты считали, что его долгое отсутствие накануне хотя бы отчасти объяснялось поисками той пищи, которая была Голлуму по вкусу, и теперь, пока они разговаривали, он, очевидно, опять ускользнул. Но куда же на этот раз?
— Мне не нравится эта его привычка уходить тишком, не сказав ни слова, — заявил Сэм. — И меньше всего сейчас. Здесь ему негде искать, чем бы поживиться, разве что тут есть особые камни, которые он считает деликатесом. Тут нет даже мха!
— Теперь нет смысла переживать из-за него, — ответил Фродо. — Без него мы не зашли бы так далеко, мы даже не увидели бы тропу. Поэтому нужно мириться с его привычками. Если он обманщик, значит, он обманщик.
— Все равно я не хотел бы упускать его из виду, — сказал Сэм. — Тем более, если он обманщик. Вы помните, что он наотрез отказывался сказать, охраняют эту тропу или нет. А теперь мы видим тут башню – может, заброшенную, а может, и нет. Как по-вашему, не за орками, или как их там, он отправился?
— Нет, не думаю, — ответил Фродо. — Даже если он задумал какую-то гадость, что, по-моему, вполне вероятно, все же вряд ли он пошел за орками или другими слугами Врага. Зачем ему было столько ждать, зачем с таким трудом забираться сюда, зачем так приближаться к земле, которой он боится? Он много раз мог выдать нас оркам с тех пор, как встретился с нами. Нет, если в этом что-то и кроется, то какие-нибудь его личные штучки, которые он считает тайной.
— Наверное, вы правы, мастер Фродо, — согласился Сэм. — Не то чтобы меня это сильно утешило. Я не ошибаюсь: меня он с радостью отдал бы оркам. Но я забыл про его Сокровище! Нет, должно быть, это с самого начала было Сокровище для бедного Смеагола. Это главное во всех его задумках, если они у него есть. Но не знаю, чем ему может помочь то, что мы сюда пришли.
— Скорей всего, он и сам не знает, — сказал Фродо. — И вряд ли в его полной мути голове есть хоть один четкий план. Я считаю, что на самом деле он прежде всего старается спасти свое Сокровище от Врага. Ведь если бы Враг заполучил его, это означало бы и гибель Голлума. С другой стороны, он, возможно, поджидает удобного случая.
— Да, я же говорю – Воришка и Вонючка, — сказал Сэм. — Но чем ближе к земле Врага, тем больше Вонючка подминает Воришку. Попомните мои слова: если мы доберемся до прохода, Голлум не даст нам спокойно унести через границу эту драгоценную вещь.
— Мы еще не добрались, — заметил Фродо.
— Да, но до тех пор лучше смотреть в оба. Если Вонючка застанет нас спящими, то очень быстро одолеет Воришку. Но вам нужно вздремнуть, хозяин. Ложитесь рядом со мной. Я посторожу. К тому же, если я обниму вас, никто не сможет обыскать вас так, чтобы Сэм не узнал об этом.
— Вздремнуть! — Фродо вздохнул, словно увидел в пустыне мираж – прохладный зеленый оазис. — Да, я мог бы вздремнуть даже здесь.
— Тогда спите, хозяин! Положите голову мне на колени.
Так их и нашел Голлум, когда много часов спустя выскользнул из мрака и ползком спустился по тропе. Сэм сидел, привалившись спиной к скале; голова его упала на плечо, он сопел. Голова объятого глубоким сном Фродо лежала у него на коленях; одной смуглой рукой Сэм прикрывал бледный лоб Фродо, вторую осторожно держал у хозяина на груди. У обоих были спокойные лица.
Голлум посмотрел на них. Странное выражение промелькнуло на его худом голодном лице. Свет в его глазах погас, и они стали тусклыми и серыми, старыми и усталыми. Он передернулся, словно от боли, отошел и посмотрел на тропу, тряся головой, как будто вел внутренний спор. Потом вернулся и, медленно протянув дрожащую руку, очень осторожно коснулся колена Фродо – это прикосновение было почти лаской. Если бы кто-нибудь из спящих мог это видеть, ему на краткий миг примерещился бы старый усталый хоббит, иссохший за бесчисленные годы, которые унесли его далеко от былой жизни, от друзей и родственников, от полей и ручьев его юности, – старое, жалкое и измученное существо.
Но Фродо от этого прикосновения зашевелился и негромко вскрикнул во сне. Сэм тотчас проснулся. Первым, что он увидел перед собой, был Голлум – «обшаривающий хозяина».
— Эй, ты! — грубо сказал Сэм. — Чего надо?
— Ничего, ничего, — тихонько ответил Голлум. — Хороший хозяин!
— Да уж, — согласился Сэм. — Но где ты был, старый негодяй? Где шлялся?
Голлум отодвинулся, и под его тяжелыми веками вспыхнул зеленый огонь. Теперь он напоминал пучеглазого паука на скрюченных лапах. Светлый миг безвозвратно ушел. — Шлялсся, шлялсся! — зашипел он. — Хоббиты всегда так вежливы, да. О славные хоббиты! Смеагол провел их по тайному пути, который не найти никому. Он устал, он хочет пить, да, пить, но он ведет их и ищет путь дальше, а они говорят «шлялся, шлялся». Очень хорошие друзья, о да, сокровище мое, очень хорошие!
Сэм почувствовал укол раскаяния, хотя доверял Голлуму не больше прежнего. — Прошу прощения, — сказал он. — Извини, но ты так неожиданно разбудил меня, а мне не следовало спать, и потому я разозлился. А мастер Фродо ужасно устал, и я упросил его вздремнуть. Так и получилось. Извини. Но где же ты был?
— Шлялся, — ответил Голлум. Зеленый огонь в его глазах не гас.
— Ну ладно, — сказал Сэм, — будь по-твоему. Не думаю, что это далеко от истины. А теперь нам пора шляться вместе. Который час? Еще сегодня или уже завтра?