Киевские горы
Голенищево
Юго-западные Воробьевы горы служат кромкой, выходом четвертой части мира. Постаментом ее знаков. Не одни французы, но и крымцы возвышались здесь над городом. Однако всех важнее знаки юго-западной Руси и византийской ойкумены.
Древнейшее село на Воробьевых – Голенищево, известное с XIV столетия. Село на боковых отрогах Гор, в виду смоленско-киевской дороги, лежавшей по долине Сетуни. Село и резиденция митрополитов Киевских, основанная Феогностом либо Алексием и облюбованная Киприаном. Вот кто первые насельники Воробьевых гор.
Голенищево постольку означает ойкумену, поскольку знаков Киприан. Балканский славянин, афонец, посол вселенского Патриархата при митрополите Алексии, затем митрополит Литовский, наконец и Киевский (то есть литовский и московский), Киприан настойчиво и трудно подготавливал трансляцию Империи в Москву. К заслуге удержания Ольгерда и до некоторых пор Ягайло в византийском горизонте он присовокупил заслугу реставрации единой русской митрополии, заслугу литургической реформы и иные, любая из которых сделала бы честь духовному правлению.
В Степенной книге середины XVI века сказано, что Киприан, «любяще же и безмятежно жити, и время безмолвия улучити, и того ради часто пребывая в своем селе митрополстем на Голенищеве, иже бяше место безплищно и безмятежно, безмолвно же и покойно от всякаго смущения, между двою рек Сетуни и Раменки, идеже есть церковь во имя Святых триех Святителей…» – текст, делающий Голенищево одним из первых литературно оглашенных мест Москвы.
На склоне лет святитель мало выезжал из Голенищева, где даже поставлял епископов. Едва ли это означает оппозицию Москве, тем более через плечо горы. Фигура Киприана ставила Москву к Горам как местное к вселенскому, что было верно до падения Константинополя. Горы на окоеме города неявно означали православный Рим.
Андреевский монастырь
Пятый московский патриарх Иосиф в середине XVII века построил голенищевскую Троицкую церковь, существующую ныне. Патриарший Константинополь был в те годы опосредован Москве Киевской митрополией. А Воробьевы горы, возвышенные по-днепровски, стоящие стеной на юго-западе, за полотном реки, развернутые на Москву, – Горы служили постаментом знаков Киева.
Когда в 1648 году Ртищев и окружавшие его малороссийские ученые монахи задумали в Москве училище по образцу Киево-Могилянского, их взгляд остановился на подоле Воробьевых гор, где издревле стояла Андреевская церковь. Образовав вокруг нее одноименный братский монастырь, ревнители могли намеренно уподоблять его Братскому Киевскому на Подоле монастырю, приюту Могилянского коллегиума.
Церковь Троицы в Голенищеве.
Литография Штадлера и Паттинота по рисунку Алексея Мартынова. 1848
Панорама Замоскворечья из Кремля. Литография по рисунку Д. Индейцева.
Конец XIX века. Фрагмент.
Мысль об основании монастыря для перевода части могилянской братии подал Москве сам Петр Могила, киевский митрополит. Связь выбранного места с киевской (Калужской) дорогой отметил Соловьев. Соборной церковью была Преображенская, позднее называвшаяся Воскресенской; но красноречива стойкость имени «Андреевский». В надвратной церкви Андрея Стратилата действительно существовал придел Андрея Первозванного – редчайшее в Москве, но характерно киевское посвящение. «Во имя же Андреа Христом Первозванна апостола обитель сия бысть созданна», – уверяет Епифаний Славинецкий, виднейший деятель Андреевского братства и киевской учености в Москве.
Географические и духовные координаты этой учености записаны первоначальным именем Московской духовной академии – наследницы Андреевского братства: Славяно-греко-латинская.
Булгаков
Случайно ли Булгаков, попрощавшийся с Москвой с высот Ваганькова и Воробьевых гор, был киевлянин?
Свое открытие Москвы Булгаков, как и Кржижановский, начал выходом на Киевском вокзале. Вокзал и Горы помещаются на общей градообразующей оси, той самой, с юго-запада на северо-восток.
Андреевский монастырь в Москве.
Литография по рисунку А.А. Мартынова.
Середина XIX века
Андреевская богадельня Московского купеческого общества. Фото из Альбома Найденова. 1884
Герой «Записок на манжетах», едва прибыв на Киевский вокзал, немедля оседлал этот господствующий ветер и перелетел сквозь ночь на самую вершину Сретенской горы, в литературный сектор Наркомпроса, то есть в Дом «Россия».
Часть VIМать церквей
Лунная дорога
Перелет булгаковских героев с крыши Пашкова дома на Воробьевы горы понуждает обратиться к иерусалимским аналогиям. Искать саму возможность этих аналогий на Горах, казалось бы, столь отдаленных от центральных городских холмов.
Если Башня (Цитадель) Давида на Сионе, часть укреплений западной стены Иерусалима, в интуиции Булгакова сопоставляется с Пашковым домом, – то Воробьевы горы слишком далеки для постановки иерусалимских знаков. Однако нужно допустить их, знаков, перелет, или чертежный перенос, вслед перелету или переносу всадников, дворцов и храмов между Ваганьковом и Воробьевом. Булгаков сам дает такой чертеж своим рефреном о закате на востоке – об отражении заката в окнах, наблюдаемом из резиденции Пилата, с высоты Пашкова дома и с площадки Воробьевых гор.
Модельно Иерусалим разносится в географический размер Москвы. Теперь лежащий перед Воробьевыми горами город – огромный город, озаглавленный Кремлем, – равняется восточному холму Ершалаима, иерусалимской Храмовой горе, которой в малой боровицкой мизансцене равен холм Кремля.
С московских Гор булгаковские всадники перелетают дальше, теперь на иномирную вершину с каменным сиденьем Пилата. Масштаб пейзажа укрупняется вторично. Скалы вокруг площадки падают, и через бездну открывается небесный город. Между скалой и городом становится видна, как лунная, воздушная дорога, и прокуратор следует по ней.
Не это ли воздушная дорога нашего рассказа, путь ветра или нить между Горой и городом?
Слово Филарета
Булгаковский чертеж оказывается не первым.
«…Как Давид возымел мысль о построении Храма Иерусалимского, но только Соломон окончил его, так точно Господу было угодно, чтобы мысль о великом сооружении посетила Александра, но чтобы выполнил ее Николай.»
Это слова митрополита Филарета (Дроздова) в передаче «Московских ведомостей», сказанные при переносе знаков заложения храма Христа Спасителя с места заложения в Успенский собор, в 1838 году. Перенос значил отказ от планов Витберга и предварял закладку тоновского храма на Волхонке.
За восемь сотен лет до Филарета, в «Слове о законе и благодати», митрополит Иларион уподоблял Давиду – Владимира Святого, а Соломону – Ярослава Мудрого. София Киевская, «дом Премудрости», соотносилась в тексте с Храмом Соломоновым, а церковь Богородицы Марии (Десятинная), по умолчанию, со Скинией Давидовой. Георгий-Ярослав определен как доводящий до конца, что не окончено Владимиром; как Соломон довел дела Давида.
В слове Филарета храм – аналог Соломонова, Храм с прописной. Предметы заложения уходят с Гор, как перешел из Скинии Давида в Храм ковчег Завета. Воробьевы горы в этом понимании отождествляются с Сионом, местом Скинии Давида. Западный холм Ершалаима по Булгакову, в Москве Ваганьковский, раздался Воробьевыми горами. Лежащая напротив Гор огромная Москва стала равняться Храмовой горе, сумма Москвы и Гор – квадрату Иерусалима. Квадрат венчается будущим храмом на Волхонке, а не Кремлем. Успенскому собору не остается аналогии.
Отсюда колебание строчной и прописной букв в слове «храм», когда оно прикладывается к соборной церкви Христа Спасителя. Избыточная прописная утверждает аналогию с ветхозаветным Храмом, с домом Бога Самого, с единственным.
Однако есть вторая формула, построенная Филаретом в той же речи. Святитель сообщил традиционной аналогии с библейскими царями новую сложность, обратив внимание «на те сомнения, которые невольно возникали в народе по поводу перенесения предметов с места предполагаемого строительства храма. Он сумел рассеять их, поставив в пример Скинию, которая была воздвигнута <Давидом> не на месте видения Иаковлева, и сам Соломонов храм, основанный Соломоном по мысли Давыдовой, не в тех местах, где находилась Скиния».
Тут формула двойного переноса, подобная двойному перелету всадников Булгакова. Если оставленные стройкой Горы иносказуют место видения Иакова, не совпадающее с местом Скинии, то аналогия для будущего храма – Скиния. Теперь не Горы, а Волхонка и Ваганьково уподобляются горе Сион как западному иерусалимскому холму. Кремль снова равен лишь восточной, Храмовой горе, где Храм – собор Успения: старинная метафора Ивана III.
От совмещения двух аналогий Филарета двоится смысл произнесенного. Святитель затруднялся с пониманием, какой же из соборов будет Храмом с прописной. Новый – или по-прежнему Успенский, в который переносятся пока что «знаки заложения». Двусоставная формула предвидит раздвоение митрополичьей кафедры между двумя соборами.
Слова митрополита иносказательно описывают сообщение между тремя московскими холмами: Кремлем, Ваганьковом и Воробьевыми горами.
Сионская горница
Для христиан ветхозаветная гора Сион стала новозаветной. Западный холм, помимо Цитадели, увенчан и означен Сионской горницей Тайной Вечери.
С I века, от разрушения города римлянами, христиане собирались в этом частном доме. В IV веке, после Константинова строительства Гроба Господня на Голгофе, епископ Иерусалима выстроил вокруг Сионской горницы базилику на собственные средства. Базилика именовалась Матерью всех церквей, поскольку в Горнице Спаситель Сам священствовал, установляя Евхаристию, и в ней же совершилось чудо Пятидесятницы – Сошествие Святого Духа на апостолов. Здесь, по преданию, Воскресший показал Себя ученикам. Известна и традиция отождествления Горницы с домом Иоанна Богослова, местом Успения Божией Матери. Обретенные в V веке мощи первомученика Стефана, диакона апостольской общины, были внесены в Сионскую базилику.
Когда в XII столетии рыцари-крестоносцы восстанавливали Горницу, разрушенную мусульманами, то в нижнем этаже открылась некая пещера, а в ней – златой венец и скипетр. Пещеру на Сионе признали криптой царя Давида. При турках Горница стала мечетью над могилой пророка Дауда (Давида). В XVI столетии католики вернули себе Горницу, но не могилу. Ныне при могиле синагога, а Горница пустует.
Н.Г. Чернецов. Вид Иерусалима. 1857. Город показан с юга.
Слева, на западном холме, перед городской стеной, – Сионская Горница.
Левее, в линии стены, – Цитадель Давида.
В правой части города – Храмовая гора.
У правого края изображения – Елеонская (Масличная) гора.
Между ней и городом – Кедронская (Иосафатова) долина
По слову апостола Павла, Христос «и есть священнодействователь святилища и скинии истинной, которую воздвиг Господь, а не человек» (Евр., 8:2). «Но Сей Первосвященник получил служение тем превосходнейшее, чем лучшего Он ходатай завета, который утвержден на лучших обетованиях» (Евр., 8: 6). Скиния истинная надстоит над гробом устроителя ветхозаветной Скинии, как Новый Завет над Ветхим.
Соотнесение южного Занеглименья с Сионом отворяет новый взгляд на храм Христа Спасителя. Возможно, постановкой храма на западном холме Москвы, вблизи Пашкова дома как Башни Давида (Цитадели), воплотилась матрица Сионской горницы, Матери всех церквей.
А римский Капитолий и Сион сличаются не только цитаделями, но и первенствующими храмами.