Арбат военный
ОТВОДНАЯ СТРЕЛЬНИЦА
Продление Ваганькова – Арбатский торг – У Бориса и Глеба
В СМУТУ
Острог Пожарского – У Ильи Обыденного – У Иоанна Милостивого – Покров – У Николы Явленного
ДОМ-РОМАН
Юнкера – Другой Арбат
ОКТЯБРЬ СЕМНАДЦАТОГО
Семь дней – Третий день – Четвертый день – Арбат и Арбатец – Лефортово военное – Красное и черно-белое
Дом графа Апраксина на Знаменке (будущее Александровское военное училище). Чертеж фасада. Альбомы Казакова. Около 1800
Часть IОтводная стрельница
Продление Ваганькова
Красное командование выбрало Арбатскую площадь сразу. Реввоенсовет и Наркоматы армии и флота поместились в доме Александровского военного училища на Знаменке. Училище основано в 1867 году на базе Сиротского кадетского корпуса.
Арбат есть продолжение Ваганьковской горы, с ее предместной цитаделью приблизительно в межах Пашкова дома. Нет лучше места для такого укрепления, чем над торговым перекрестком стратегических дорог и через реку (Неглинную) от города (Кремля), на равной с городом отметке высоты.
В отсутствие острога на Ваганькове трудно найти лучший военный образ или знак Арбата, чем кремлевская предмостная Кутафья башня на арбатском берегу Неглинной. Отводная стрельница, ворота изначальной улицы Арбат (Воздвиженки). Как эта башня, Арбат есть отводная стрельница Кремля.
Москва сосредоточивалась, собиралась с силами в Арбате, когда ждала угрозы с Запада, включая северо– и юго-запад, или с юга. Враг мог идти Смоленской или Волоцкой дорогой, от москворецких перевозов – Дорогомиловского, Сетунского – и от Пресненского брода. Мог и от Крымского, где легче преодолевала реку конница, чаще всего татарская. Ваганьковская крепость, прикрывая брод у торга, пристреливала и замоскворецкие – юго-восточные и южные – дороги. Словом, Арбат, благодаря естественности бродов и искусности расположения мостов и перевозов, оборонял кремлевскую треть мира от двух других третей.
А.М. Васнецов. В осадное сиденье. Троицкий мост и башня Кутафья
Когда же обращался против самого Кремля, то делался в его глазах передним краем, цитаделью внешних мировых долей. Так, например, арбатская опричнина была пародией на только что разгромленный Ливонский орден.
Арбатский торг
Совпавшее с опричниной в межах и по фасаду, арбатское пространство совпадает с ней и в средоточии, на нынешней Арбатской площади.
Во времена до Калиты на месте площади сошлись, пересекая Черторый, старая Волоцкая (новгородская) и новая Смоленская дороги, образовав особый загородный торг. В конце XVI века стена Белого города, взяв левый берег Черторыя себе подошвой, а сам ручей приняв за ров, перечертила перекресток, увенчав его Арбатскими воротами. Стрелка дорог на Волок и Смоленск, оставшаяся за воротами, ныне разводится угольным домом ресторана «Прага»; на Боровицкой площади это была бы стрелка Знаменки с Волхонкой.
Так боровицкий торг во времена от Долгорукого до Калиты распался на два: подкремлевский, позже окончательно остановившийся на Красной площади, – и занеглименский, арбатский, отъехавший по старой Волоцкой дороге, вдоль Знаменки. Арбатский торг стал дополнительным, опричным в точном смысле слова торгом города. Это расчерчивались и осваивались в глубину начальные холмы Москвы.
У Бориса и Глеба
Цитадель Арбата стала загородным великокняжеским двором не позже 1445 года. Военный дух Ваганькова переместился вслед за духом торга, вглубь холма, на перекресток будущей Арбатской площади. Уже в 1453 году над перекрестком стояла церковь Бориса и Глеба, причастная военным ритуалам.
Церковь Бориса и Глеба в Арбате. Фото из Альбомов Найденова. 1880-е
Как и Ваганьково, церковь впервые упомянута в связи с Василием II, который, стоя в ней вечерню накануне храмового праздника, узнал о смерти своего врага Шемяки. Называя имя храма и дату праздника, хронист мог намекать братоубийство.
Через сто лет, с образованием Пречистенского сорока, Борисоглебский храм стал в нем соборным, то есть старшим для Арбата. Да и само название Арбат, записанное первый раз в 1475 году, другой раз, в 1493-м, оказывается урочищным определением Борисоглебской церкви: выгорел посад за Неглинной по Черторыю до Бориса и Глеба на Арбате. («На» может означать собственно улицу Арбат, нынешнюю Воздвиженку).
Военный ритуал Борисоглебской церкви описан хроникой событий 1562 года, когда Ливонская война переросла в войну с Литвой и Польшей за ливонское наследство и Иван IV дважды выступал в поход: «А шел царь и великий князь к Борису и Глебу на Арбат пеш за образы, а с ним царь Александр Казанской и бояре и дети боярские многие, которым с ним быти на его <литовском> деле; а со образы шел архиепископ Ростовский Никандр и архимандриты и игумены. И слушал царь и велики князь обедню у Бориса и Глеба на Арбате».
Другой раз царь с митрополитом Макарием, архиепископом Никандром и со всем воинством шел к Борисоглебской церкви за образом Донской Божией Матери, принесшей некогда победу над Мамаем. Царь с войском слушали обедню в храме и совершили в нем молебен о даровании победы. На следующий год у той же церкви царя встречали из взятого им Полоцка.
Часть IIВ смуту
Острог Пожарского
С преодолением опричного раздела земли Арбат и земское Кучково Поле могли не меряться своими силами, но вновь сложить их по количеству и знаку, по направленности, равно охранительной.
Смута востребовала эту сложность. Пожарский, в прологе освобождения сражавшийся у собственного дома на Кучковом Поле, в кульминацию 1612 года ратовал в Арбате.
Подойдя из Ярославля с ополчением, князь встал в пяти верстах от города, на Яузе (в своем Медведкове, быть может). Дорога его прихода не миновала бы в черте Москвы Кучкова Поля; но князь послал разведать Арбатские ворота.
Польский гарнизон в Москве ждал выручки от короля, стоявшего в Смоленске. Пожарский должен был поставить цитадель против Кремля и против внешней силы одновременно. Эту возможность доставлял один Арбат, всегда так, надвое, развернутый.
Острог Пожарского встал подле стен Белого города, рядом с воротами Арбатской башни. Он был окопан обводненным (видимо, из Черторыя) рвом. Едва успели укрепиться до подхода гетмана Ходкевича, который перешел Москву-реку у Сетуни.
В итоге семичасового конного и пешего сражения 22 августа в Арбате, перед соседними Чертольскими воротами, победа осталась за Пожарским. Гетман отвел войска на Поклонную гору Можайской дороги, а 23-го перенес свой стан к Донскому монастырю в Замоскворечье.
У Ильи Обыденного
Тогда Пожарский перешел к церкви Ильи Обыденного, на высокий берег Остожья, то есть на москворецкую кромку Арбата. Оттуда можно было видеть и Замоскворечье, и оба брода, Крымский и Всехсвятский, и Кремль, и Белый город перед ним.
Круговая панорама Москвы с храма Христа Спасителя.
Фототипия «Шерер, Набгольц и Ко». 1867.
На первом плане церковь Ильи Обыденного.
Слева вдали Крымский мост
Остожье стало новой, пожарской версией предместного холма и отводной кремлевской стрельницы.
24 числа перед глазами князя в Замоскворечье состоялось новое сражение. Гетман был опрокинут Мининым и на другое утро бежал от Москвы.
У Иоанна Милостивого
1 ноября, после освобождения Китая и Кремля, Пожарский собирал свой полк у церкви Иоанна Милостивого на Кисловке. Сбор назначался для торжественного входа в Китай-город и совместного с полком князя Дмитрия Трубецкого молебна на Лобном месте. Милостивская церковь стояла близ Арбатских ворот, в черте Белого города, в нынешнем Малом Кисловском переулке. Из переулка иногда еще видны верхи Кремля, лежащего как будто ниже, и можно оценить военные достоинства малоприметной высоты среди Арбата.
Церковь была упразднена через два века, пострадав в пожаре 1812 года, причем престол ее перенесли в соседнюю Борисоглебскую.
На некогда церковном месте еще через сто лет поднялся Моссельпром. Его зубчатая башня участвует в ансамбле Арбатской площади, нечаянно припоминая военную историю участка, а тыл с рекламой Родченко и Маяковского глядит на сторону Кремля.
Покров
Арбат стал полем боя и тогда, когда Владислав польский подошел к Москве, пообещавшейся ему за восемь лет до этого неосторожной клятвой.
Ночью на Покров, 1 октября 1618 года, союзник королевича казачий гетман Сагайдачный приступил к Арбатским и Тверским воротам Белого города, причем близ первых захватил некий острог – былой острог Пожарского, быть может. Вылазка москвичей за стены, на сегодняшнюю улицу Арбат, перетекла в решающую схватку и принесла победу: королевич отошел от Москвы.
У Николы Явленного
В мемориальном храмостроительстве новой династии память осадного сидения 1618 года отмечена раньше событий собственно Смуты. Это храмы во имя Покрова, и среди них придел церкви Николы Явленного на Арбате, близ места отражения поляков.
Как Сретенский монастырь распространил понятие о местности Кучкова Поля на север от Старых Полей, так церковь Николы Явленного задала вектор распространения военной ауры Арбата на запад от Борисоглебской церкви.
Недаром полагают, что в Никольском приходе родился Суворов и в храме стояла его крестильная купель.
Недаром путь Пьера Безухова, с кинжалом под мужицким кафтаном, 3 сентября 1812 года лежал «на Арбат к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело» – убийство Наполеона. Правда, «…ежели бы он и не был ничем задержан на пути, намерение его не могло быть исполнено уже потому, что Наполеон тому назад более 4-х часов проехал из дорогомиловского предместья через Арбат в Кремль…»
Церковь Николы Явленного.
Литография по рисунку Н.А. Мартынова. 1852.
Изображена снесенная в 1846 году церковь XVI века
Накануне по Арбату вступал в Москву французский авангард. Маршал Мюрат, пишет Толстой, остановился «около середины Арбата, близ Николы Явленного <…>, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin»».
В 1930-е годы на месте снесенной Никольской церкви предполагали строить дом командного состава Красной армии: ведомство обороны располагалось по соседству, в бывшем Александровском училище.