Моисей сказал Иисусу: выбери нам мужей, и пойди, сразись с амаликитянами; завтра я стану на вершине холма, и жезл Божий будет в руке моей,
И сделал Иисус, как сказал ему Моисей, и пошел сразиться с амаликитянами; а Моисей и Аарон и Ор взошли на вершину холма,
И когда Моисей поднимал руки свои, одолевал Израиль, а когда опускал руки свои, одолевал Амалик,
Но руки Моисеевы отяжелели; и тогда взяли камень и подложили под него, и он сел на нем, Аарон же и Ор поддерживали руки его, один с одной, а другой с другой стороны, И были руки его подняты до захождения солнца, И низложил Иисус Амалика и народ его острием меча».[17]
И вот наконец после пятичасового утомительного восхождения мы достигли вершины Синая и замерли на мгновение при виде развернувшейся перед нами великолепной панорамы, с которой было связано столько достопамятных библейских событий, все еще исполненных в наших глазах величия и поэзии, хотя с той поры минуло уже три тысячи лет.
Чистый, прозрачный воздух позволял различать предметы, удаленные на огромное расстояние. На юге, напротив нас, находилась оконечность полуострова, которая заканчивалась мысом Рас-Мухаммед, терявшимся далеко в море, где просматривались Пиратские острова, белые и тусклые, как туман, клубящийся над поверхностью воды; справа были горы Африки, слева — равнины Пустынной Аравии; под ногами у нас лежала равнина Рефидима, а вокруг виднелось беспорядочное скопление скал, которые громоздились у подножия высящегося над ними исполина и издали казались гранитным морем с застывшими волнами.
Вдоволь налюбовавшись этим грандиозным зрелищем в целом, мы перешли к рассмотрению отдельных его подробностей. Здесь, на этой самой вершине, между Моисеем и Богом состоялся разговор, после которого у законодателя, когда он спустился к своему народу, над головой сияло два луча света.
«Моисей взошел к Богу на гору, и воззвал к нему Господь с горы, говоря: так скажи дому Иаковлеву и возвести сынам Израилевым: вы видели, что я сделал египтянам, и как я носил вас как бы на орлиных крыльях, и принес вас к себе.
Итак, если вы будете слушаться гласа моего и соблюдать завет мой, то будете моим уделом из всех народов: ибо моя вся земля; а вы будете у меня царством священников и народом святым; вот слова, которые ты скажешь сынам Израилевым».[18]
«И говорил Господь с Моисеем лицем к лицу, как бы говорил кто с другом своим ...
Моисей сказал ... итак, если я приобрел благоволение в очах твоих, то молю: открой мне путь твой, дабы я познал тебя ... покажи мне славу твою.
И сказал Господь ... лица моего не можно тебе увидеть, потому что человек не может увидеть меня и остаться в живых.
И сказал Господь: вот место у меня, стань на этой скале; когда же будет проходить слава моя, я поставлю тебя в расселине скалы, и покрою тебя рукою моею, доколе не пройду; и когда сниму руку мою, ты увидишь меня сзади, а лице мое не будет видимо».[19]
«Когда сходил Моисей с горы Синая, и две скрижали откровения были в руке у Моисея при сошествии его с горы, то Моисей не знал, что лицо его стало сиять лучами от того, что Бог говорил с ним».[20]
Мы прочли эти стихи из Библии под тем самым сводом, где скрывался Моисей, когда Господь явил ему себя так во всем своем всемогуществе; и, если верить сопровождавшему нас черноризцу, Моисей был так страшно испуган, что он содроганий его головы остался след на камне, показанный нам монахом.
Мусульмане, ревниво относящиеся к этой легенде, какой бы апокрифичной она ни была, пожелали противопоставить преданию предание, а чуду — чудо. В двадцати шагах от камня Моисея вам покажут скалу Мухаммеда: после того как Пророк взошел на святую гору, его верблюд, спускаясь, оставил отпечаток копыта на гранитной плите. Так две эти религии вечно существуют бок о бок: они слишком сильны, чтобы истребить друг друга, но достаточно слабы, чтобы испытывать взаимную зависть.
Очередным доказательством сказанного служат часовня и мечеть, стоящие друг против друга. Обе они разрушаются, но ни христианам, ни арабам не приходит в голову мысль восстановить их. Однако по вотивным дарам, содержащимся в этих молельнях, видно, что приверженцы обеих религий не забывают их и приходят туда поклоняться: одни — сыну Божьему, другие — пророку Аллаха. Создание часовни приписывают святой Елене, но архитектура здания указывает на более позднее время.
Между тем подъем на гору пробудил у нас аппетит, которого мы давно уже не знавали. По мере того как мы поднимались, удушающий зной равнины сменился сначала мягким теплом, как у нас в Провансе, а затем, в конце концов, свежестью, присущей климату наших северных провинций. К счастью, достопочтенный монах, сопровождавший нас, предусмотрел такой здоровый отклик человеческого организма и захватил с собой провизию, которая была быстро разложена перед нами и еще быстрее съедена.
Поднявшись на ноги, я обнаружил, что на камне, к которому я прислонялся спиной, чтобы завтракать с большим удобством, ножом было очень глубоко выцарапано имя мисс Беннет. Возможно, мисс Беннет — это первая и единственная европейская женщина, посетившая Синай и поднявшаяся на его вершину.
Мы спустились с горы по западному склону; он покрыт растением, выделяющим манну: это одно из богатств Синая. Монахи собирают ее и продают. Считается, что по качеству она превосходит ту, какую собирают в Египте и на Сицилии.
Стоило нам вернуться в жаркую местность, как мы вновь увидели ящериц и змей, которые расположились по обеим сторонам дороги и, подняв свои огромные головы, с удивлением взирали на докучливых посетителей, потревоживших их покой и уединение. Впрочем, мы продвигались крайне осторожно, поскольку местами дорога была труднопроходимой, а растения доходили нам до колен. Так как мы шли босиком, нам приходилось ощупывать землю палками, изгоняя всякую нечисть, устроившую здесь себе жилье. Однако подобная настороженность не мешала г-ну Тейлору собирать травы, составившие коллекцию редких растений, которую он впоследствии передал Ботаническому саду Монпелье.
У подножия Синая, в небольшой долине, отделяющей его от горы Святой Екатерины, мы увидели скалу, откуда Моисей иссек воду.
«И двинулось все общество сынов Израилевых из пустыни Син в путь свой, по повелению Господню, и расположилось станом в Рефидиме, и не было воды пить народу.
И укорял народ Моисея, и говорили: дайте нам воды пить. И сказал им Моисей: что вы укоряете меня? что искушаете Господа?
И жаждал там народ воды, и роптал народ на Моисея, говоря: зачем ты вывел нас из Египта, уморить жаждою нас и детей наших и стада наши ?
Моисей возопил к Господу и сказал: что мне делать с народом сим? еще немного, и побьют меня камнями.
И сказал Господь Моисею: пройди перед народом, и возьми с собой некоторых из старейшин Израильских, и жезл твой, которым ты ударил по воде, возьми в руку твою и пойди.
Вот, я стану пред тобою там на скале в Хориве, и ты ударишь в скалу, и пойдет из нее вода, и будет пить народ.
И сделал так Моисей в глазах старейшин Израильских. И нарек месту тому имя: Масса и Мерива, по причине укоренил сынов Израилевых и потому, что они искушали Господа, говоря: есть ли Господь среди нас, или нет?»[21]
Скала, которой Моисей коснулся своим жезлом и из недр которой хлынула живительная вода, представляет собой гранитную глыбу высотой около двенадцати футов и по форме напоминает поваленную пятиугольную призму, лежащую на одной из своих граней. Широкие ложбинки на ней, по виду напоминающие углубления, какие оставляют водные потоки, образуют своего рода поперечные каннелюры, тогда как пять отверстий, расположенных в одну линию одно рядом с другим, обозначают чудесные уста, посредством которых Бог некогда отвечал своему народу.
Кажется, что эта скала в Хориве, как назвал ее Господь, каким-то вулканическим толчком была сорвана со своего основания и, несомненно, скатилась бы на дно долины, если бы плато, где она теперь лежит, не остановило ее падения. Ее легко обойти кругом, поскольку она оказалась в стороне от других скал и прилегает к земле лишь своим основанием.
В нескольких шагах от скалы монахи построили часовню и посадили сад, перенеся сюда излишки плодородного грунта из монастырского сада. В определенное время года сюда приходит кто-нибудь из монахов или служителей, чтобы насладиться деревенским уединением.
Часовня эта бедна, и ее стены потрескались от засушливого климата; внутри нее развешены небольшие современные греческие иконы; некоторые, более старые, восходят к шестнадцатому веку; все эти иконы, отличающиеся необычайной простотой, дают представление о том типе красоты, какой живописцы и мозаисты Византии сумели придать лику Христа.
Оставив у себя за спиной часовню и скалу и обогнув подножие горы, чтобы достичь ее восточного склона, монах показал нам то место, где евреи поклонялись золотому тельцу и где Моисей, спустившись с горы, разбил скрижали завета.
Никогда прежде я не осознавал, какую власть имеют над нами предания. У кого хватило бы духа переносить палящее солнце, взбираться на остроконечные вершины, углубляться в безводные долины, где вместо прохладных речных потоков можно встретить лишь ослепляющий свет и изнурительную жару, если бы все это не делалось ради того, чтобы предаться грезам в тех самых местах, где происходили эти достопамятные события?
Новый мир, лощеный выскочка, не имеющий ни предков, ни воспоминаний, принадлежит коммерции; старый мир с его гранитными иероглифами и библейскими памятниками — это владение поэзии.