Когда около пяти вечера мы прибыли в Пасо дель Пино, у нас хватило времени только на то, чтобы отправить наших мулов пастись, поставить палатку и приготовить ужин.
Впрочем, нам так не терпелось немедленно приступить к работе, что уже вечером мы стали искать место, где можно было бы начать копать.
Однако нас предупредили, что место не предоставляется по выбору старателей, а им указывает его алькальд.
Мы отправились к алькальду: как самый заурядный мученик, он жил в палатке.
К счастью, это был славный человек, встретивший нас достаточно любезно. Чтобы использовать свое свободное время, он торговал спиртными напитками и по этой причине хотел закрепить вокруг себя как можно больше работников.
И потому, потворствуя, насколько это было в его силах, нашему нетерпению, он в тот же вечер пошел вместе с нами и отмерил нам участок, обозначив его кольями. На следующий день нам предстояло убедиться, удачное это было место или нет.
После того как выбор был сделан, мы отправились к алькальду выпить по рюмочке, а затем вернулись к себе.
На следующий день, в семь часов утра, мы принялись за работу, копая наперегонки на пространстве в шесть квадратных футов.
На двух футах глубины мы обнаружили каменную глыбу.
Эта находка сильно затруднила наше положение, поскольку у нас не было инструментов, которые могли бы понадобиться, чтобы раздробить этот камень или вытащить его на поверхность; так что мы стали рыть землю под ним и взорвали его с помощью пороха.
Мы бы взорвали и целый собор, настолько велико было наше желание работать.
В течение пяти дней мы продолжали извлекать землю и камни.
Наконец, на шестой день обнаружилась красноватая земля, что указывало на присутствие золота.
Обычно такая красноватая земля покрывает слоем толщиной в фут или полтора золотоносный грунт. Она легкая, мелкая, нежная на ощупь и почти полностью состоит из кремнезема.
Добравшись до золотоносного грунта, мы наполнили им свой лоток и, бросившись к ручью, протекающему через Пасо дель Пино, приступили к промывке.
В итоге нам удалось получить золотой песок.
Стоимость этого золотого песка могла составить около десяти франков.
Однако это не имело значения: перед нами было не первое увиденное нами золото, но первое нами добытое.
Несмотря на посредственный результат этой первой попытки, мы не пали духом.
Мы работали целую неделю, и за всю эту неделю добыли золота не больше, чем на тридцать пиастров.
И тогда, поскольку нам стало понятно, что рудник не кормит рудокопа и наша провизия подходит к концу, мы, узнав, что в стороне Сьерра-Невады старатели получают лучшие результаты, разобрали палатку, вновь нагрузили мулов и снова отправились в путь.
Это случилось 1 мая 1850 года.
VIII. СЬЕРРА
Сьерра-Невада, иначе говоря Снежная гряда, к которой мы направлялись, тянется по всей Калифорнии, с северо- северо-запада на юго-юго-восток. Эта гряда намного выше, чем Калифорнийские горы. Отсюда ее вечный союз со снегами. Она имеет огромную протяженность и почти через равные промежутки открывает взору широкие лесистые плато, посреди которых устремляются ввысь вулканические пики, поднимающиеся на двенадцать—пятнадцать тысяч футов над уровнем моря.
Именно подобным отдельно стоящим вершинам, полностью покрытым снегом, обязана эта гряда своим названием Сьерра-Невада.
Она неторопливо поднимается с террасы на террасу; первые ее склоны представляют собой холмы, последующие — горы, и горы эти становятся все более крутыми, по мере того как они приближаются к области вечных снегов. Расстояние, которое нужно преодолеть, чтобы подняться от подножия гор до их вершины, составляет обычно от двадцати шести до двадцати восьми льё.
Как и в Альпах, это пространство разделяется на зоны, где произрастают строго определенные породы деревьев: у подножия гор — дубы, над дубами — кедры, над кедрами — сосны.
Однако сосны, произрастающие в самой верхней зоне и обычно венчающие горы, встречаются также и в других зонах.
Как раз между Калифорнийскими горами и Сьерра- Невадой и находятся все те богатые залежи золота, которые привлекают в Калифорнию образчики человеческого рода, поставляемые всеми нациями.
Соединяясь на юге, две эти горные цепи образуют великолепную долину Туларе, самую плодородную или, по крайней мере, одну из самых плодородных в Калифорнии.
В день нашего отъезда, намеченного на одиннадцать часов утра, мы, видя, что работа с жестяным лотком происходит медленно и приносит весьма незначительные результаты, решили соорудить промывочную машину.
Однако у нас не было никаких материалов для ее постройки.
Прежде всего речь шла о дюжине досок шириной в шесть дюймов и длиной в два-три фута, из которых делается дно такой машины.
Изготавливать доски самим означало терять время, становившееся для нас все более и более ценным; вместе с тем мы не были настолько богаты, чтобы покупать их.
И тогда мне в голову пришла мысль отправиться в Американский лагерь, расположенный в полутора милях от нас, куда, как нам было известно, вино доставляли в ящиках.
Мы купили два таких пустых ящика, отдав по пиастру за каждый, и гвозди, проданные нам за бесценок.
Оставалось раздобыть лист железа. Мне повезло, и в ту минуту, когда мы уже было решились его купить, я нашел кусок старого листового железа, оторванного от седла мула и, видимо, служившего подкладкой.
В восемь утра мы вернулись в палатку и тотчас принялись за сооружение машины, которая с помощью пилы, скобеля и ножей была построена нами часа за два.
Мы тотчас же стали ее опробывать, чтобы убедиться, что в ней нет течи. Опыт прошел превосходно.
Теперь нам оставалось лишь отправиться в Сьерру- Неваду и найти там хорошие места.
В одиннадцать часов утра, как я уже говорил, мы двинулись в путь, взбираясь на первую стоявшую перед нами гору.
Проторенной дороги там уже не было. При страшной жаре мы поднимались вверх, продираясь сквозь те высокие травы, о каких я уже упоминал. Мулы вели нас за собой по собственной прихоти, и нужно отдать им должное: они умели находить наилучший путь; однако, несмотря на это, время от времени мы буквально валились замертво от усталости, укрываясь в тени какой-нибудь рощицы, состоявшей обычно из дубов и елей.
Дважды за время этого восхождения нам попадались ручьи, сбегавшие к реке.
У второго ручья мы остановились, напоили мулов, дали им немного попастись на траве и поели сами.
В пять часов вечера мы снова отправились в дорогу. Нам хотелось разбить палатку на вершине горы, но мы добрались туда лишь в половине десятого.
Светила великолепная луна; по пути мы не увидели ни одного внушающего тревогу животного, хотя нам немало говорили о гремучих змеях, гадюках и даже удавах. Но все подобные гады убегают при виде человека, и, если изредка они все же приближаются к нему, то, как я позже скажу об этом по другому поводу, делают это лишь в поисках тепла.
Итак, мы довольно спокойно расположились лагерем, намереваясь провести тут ночь и ранним утром тронуться в путь.
Однако кое-что нас все же беспокоило: мы уже знали, насколько труден подъем, но не знали, каким будет спуск.
На рассвете стал виден пологий склон, сплошь покрытый травой и деревьями; этот склон привел нас к берегам Мерфиса, одного из главных притоков реки Станислаус.
Никаких трудностей нам больше не встретилось, повсюду была вода, и все кругом напоминало уголок рая.
К сожалению, для золотоискателей не существует рая: точно так же, как у Вечного Жида за спиной всегда находится ангел, говорящий ему: «Иди!», за спиной старателя всегда стоит демон, говорящий ему: «Ищи!»
Мы подошли к реке, берега которой отличались обрывистостью, и около часа двигались вдоль нее, а затем встали лагерем примерно в километре от высокой горы, мимо которой пролегал наш путь, в семи-восьми часах ходьбы от первых склонов Сьерра-Невады.
На рассвете следующего дня мы снова отправились в путь; с тех пор, как мы вышли из Соноры, нам не встретилось ни одной живой души.
Между тем другие люди уже пытались предпринять подобное путешествие и даже совершали его; однако они попадали сюда во время таяния снегов, когда нижние плато, где находится золото, были затоплены массой воды, сбегающей с гор.
Около десяти часов утра мы прибыли на место, намеченное нами в качестве цели. На нескольких плато, более или менее высоких, виднелись следы проводившихся там прежде работ.
Подобные признаки указывали на то, что копать следует именно здесь; мы поставили палатку, отпустили мулов пастись и принялись искать место.
Впрочем, поскольку никакие внешние проявления не говорят о том, хорошее вы выбрали место или плохое, это оказывается делом удачи или неудачи.
Мы принялись за дело; однако стоило нам углубиться на два фута, как под ударами кирки брызнула вода.
Эта вода не давала никакой возможности продолжать работу.
Мы поднялись вверх по склону и вырыли еще два или три шурфа, но всякий раз на той или другой глубине снова появлялась вода.
Однако мы не теряли надежды. Нам попалось несколько жил красноватой земли, но ее промывка не дала никакого золота.
И тогда мы решили попытать счастье, сделав кан ья ду.
Каньяда — это расширение или ответвление ручья.
Нам удалось обнаружить там несколько крупинок золота, но в чрезвычайно малом количестве.
Весьма обескураженные, мы вернулись к себе в палатку. На этот раз, когда мечты развеялись, мы оказались перед лицом пугающей действительности.
Наши расходы составили более шестисот пиастров, а золота нам удалось добыть от силы на двести франков.
Однако мы с аппетитом поели, ибо теперь нам оставалось надеяться лишь на собственные силы.
Ужин состоял из супа и окорока, небольшого количества фасоли, оставшейся со вчерашнего дня, и тортильи вместо хлеба.
Тортилья — это тонкая лепешка из муки, раскатанная руками и испеченная на углях.