– Боже мой, – сказал мистер Стивенс с печальным вздохом, – остался всего один день… – И ему удалось незаметно для остальных подмигнуть жене.
Вдруг небо затянуло тучами, и ветер принес с моря мелкую морось – нечто вроде морского тумана, холодного и липкого. Мысли об окончании отпуска легли на плечи Дика, Мэри и Эрни тяжелым грузом, когда они возвращались по Сент-Мэтьюз-роуд в “Прибрежный” на обед.
Нельзя было придумать более подходящего момента, чтобы рассказать им, потому что, пока дети сидели за столом и с несчастным видом ели, за окном пошел тихий, беспросветный дождь. Казалось, он подвел под отпуском жирную черту, потому что, даже если завтра прояснится, это уже не поднимет им настроение. Завтра последний день, и чемодан будет стоять на лестничной площадке, раскрыв голодную пасть и готовясь проглотить их пляжную обувь, воздушного змея и все, что стало символом отпуска; даже солнце этим утром как будто собрало вещи и куда-то отправилось вместе со стайкой торопливых птиц, которую они видели в вышине, – эти птицы летели в сторону моря. Через приоткрытое окно, сквозь шум бесконечного дождя, до них долетал стон противотуманной сирены, скорбно возвещающий о конце очередного отпуска… И тут, отодвинув стул и закурив трубку, мистер Стивенс сообщил детям новость.
Сначала они не поверили и решили, что это одна из его шуточек, к тому же довольно глупая, да и время выбрано неудачно. Но он вытащил из кармана пачку писем и зачитал вслух указания, которые собирался отправить начальнику станции в Далидже.
Это подействовало на детей магически – мистер и миссис Стивенс даже вспомнили, как те вели себя много лет назад, когда были маленькими, – а тут еще и к чаю неожиданно подали великолепный пирог со смородиной. Эрни вскочил и закружился по комнате в танце, чуть ли не крича от радости. Потом вернулся к столу и потребовал еще рисового пудинга. Дик тоже взял себе добавки; его глаза снова сияли, и тучи в гостиной рассеялись, хотя за окном они никуда не делись.
Но какое теперь имел значение этот дождь? Пусть себе льет! Пусть хоть град пойдет! Впереди еще один день – два ясных дня – пятница – суббота! “Красота!” – выкрикнул Эрни.
Они оделись и поспешили к пирсу, и там началась одна из тех восхитительных, рождающихся без подготовки интерлюдий, которые почему-то остаются в памяти, затмевая тщательно продуманные события. Они с головой нырнули в разноцветное море автоматов; на одном из них Дик провел с мистером Стивенсом потрясающий футбольный матч, а остальные, стоя у них за спиной и вытягивая шеи, подзадоривали их и смеялись. Посмотреть, в чем дело, собралась целая толпа, и, когда матч закончился, семейству пришлось едва ли не расталкивать людей локтями, чтобы отойти от автомата.
– А как насчет вот этого? – воскликнул мистер Стивенс, указывая на большое заманчивое объявление.
АВТОМАТ-ТОЛКАТЕЛЬ
ВЫИГРАТЬ МОЖЕТ ЛЮБОЙ
ИДЕАЛЬНАЯ ИГРА НА ЛОВКОСТЬ
Это утверждение показалось мистеру Стивенсу несколько противоречивым.
– Что же это за идеальная игра на ловкость, – сказал он, – если любой может выиграть?
После минутного раздумья остальные поняли, в чем дело, и рассмеялись.
Они заплатили пенни и посмотрели на “Дом с привидениями”, а потом Дик с первого удара вывел из игры Уильяма Грейса[11] на автомате для игры в крикет. Дождь загнал под крышу большую толпу – веселую, благодушно настроенную толпу, которая твердо решила по мере сил насладиться испорченным днем: здесь стоял теплый запах промокших макинтошей, повсюду звучали взрывы смеха, тяжелое и размеренное дыхание тех, кто сражался с автоматами, глухой стук каблуков по голым доскам – но что это был за день! Иногда Стивенсы садились отдохнуть и смотрели, как другие люди пробуют свои силы, а потом снова вступали в игру – иногда им удавалось одержать победу, и они получали свои монетки обратно, а иногда нет, – но какое это имело значение, когда их ждали еще два великолепных полных дня!
– Сюда! Мам! – крикнул Дик. – Иди сюда, будем определять твой характер.
Он стоял рядом с автоматом, который сулил еще больше тайн, чем те, которые его окружали. Волшебник в высокой шляпе, похожей на сахарную голову, и длинной мантии, украшенной знаками зодиака, с сосредоточенным видом указывал палочкой на узкую прорезь, в которую нужно было вставить пенни. Взамен он обещал вознаградить вас подробным и беспощадным описанием вашего характера.
При виде автомата миссис Стивенс слегка побледнела и отпрянула.
– Нет! Только не я! – сказала она и нервно хихикнула. Смех должен был скрыть ее страх, которого она втайне стыдилась: конечно, глупо бояться автомата, но она всегда внутренне съеживалась от ужаса перед людьми и предметами, которые предлагали раскрыть тайну ее характера, или ее будущего, или даже прошлого. А вдруг эта штука расскажет ей, что она попадет под колеса? Или что она свалится в колодец и утонет? Правда это или нет, но страх омрачил бы ей всю оставшуюся жизнь… – Нет, не надо, – взмолилась она.
– Да ладно тебе! – засмеялся Дик. – Это же просто шутка!
Но она решительно шагнула назад, и Дик схватил за руку отца.
– Смотри, пап! Он определит твой характер – за пенни. Давай узнаем о тебе все, пап!
Мистер Стивенс был об этой затее того же мнения, что и его жена: он испытывал такой же необоснованный страх и питал такое же отвращение к этим маленьким автоматам. Кто знает – вдруг ему предскажут что-нибудь ужасное и зловещее? Но не мог же он позволить себе предстать перед всей семьей суеверным трусом. С нервным смешком он вытащил пенни и храбро вставил его в прорезь.
Снизу с обнадеживающим щелчком выдвинулся ящичек – там лежала злосчастная маленькая карточка, испещренная таинственными буквами. Мистер Стивенс вытащил ее и стал было искать пенсне, но Дик отобрал у него карточку и начал читать вслух:
“У вас миролюбивый нрав, вы скромны и говорите сдержанно. Вы цените свободу от условностей, вам нравится бывать на открытом воздухе и жить за городом. Вы обладаете большой силой воли, слушаетесь голоса разума и умеете давать хорошие советы. Вам нелегко заводить новых друзей, но вы преданы тем, с кем уже дружите. Вы довольно чувствительны к мнению окружающих”.
Несколько раз Дику приходилось замолкать, чтобы все перестали смеяться; мистер Стивенс смеялся вместе с ними – но его изумление все росло, и ему становилось не по себе. Конечно, бояться нелепо: это всего лишь автомат, всего лишь странная прихоть случая – но ведь описание оказалось необычайно точным! Что ни говори, а оно действительно подходило к нему – вплоть до лукавого намека на его чувствительность…
А вдруг в этой нелепой машине действительно скрывается какая-то таинственная сила? Смешно было даже думать об этом, и все же – описание и вправду было пугающе правдивым. Мистер Стивенс молчал, когда они шли по пирсу; он тихонько сунул карточку в карман жилета, чтобы перечитать ее более внимательно, когда останется один.
Внезапно взгляд Дика упал на еще один такой же автомат.
– Давай, мам! – воскликнул он. – Теперь твоя очередь – это совсем не страшно!
Но миссис Стивенс, задыхаясь, снова отпрянула. – Нет! Ей-бо-огу, не надо, Дик. Я не хочу… Ты же знаешь, что я не хочу!
Но Дик и Эрни увлекли ее к автомату и чуть ли не силой заставили опустить пенни в прорезь. Они, конечно, ничего не понимали; они бы никогда не стали так поступать с ней, если бы знали, что она чувствует, – они-то просто думали, что виной всему ее застенчивость, ее нежелание тратить деньги на себя…
Опять с деловитым щелчком выскочил ящичек, в котором лежала карточка с описанием характера миссис Стивенс.
– Я прочту? – со смехом спросил Дик.
– Давай! – сказал мистер Стивенс, поворачиваясь к жене с ободряющей улыбкой.
Дик вытащил карточку, и миссис Стивенс почувствовала, как ее внезапно охватывает дрожь, – почувствовала внезапную слабость в коленях…
– “У вас миролюбивый нрав, вы скромны и говорите сдержанно”, – начал Дик. – “Вы цените…” – Вдруг он запнулся. – Ой! Да это то же самое, что и у папы!
Дети так и зашлись от хохота. Им редко попадались настолько забавные совпадения. К тому же этот ответ дал другой автомат! Миссис Стивенс испытала безмерное облегчение и смеялась, пока не заболели бока; одному мистеру Стивенсу было трудно заставить себя даже улыбнуться. Это оказался всего-навсего дешевый трюк. Он злился в том числе и на самого себя за то, что поведение жены его возмутило – над чем она так смеется?
Но вскоре его гнев остыл, потому что он сбил все пять мишеней в тире “Кошечка”, и когда они наконец вышли на улицу, собираясь возвращаться к чаю, то обнаружили, что дождь прекратился, а в небе появилась большая белая сияющая проталина, через которую пробивалось солнце.
Они шли по Сент-Мэтьюз-роуд в ряд, держась за руки.
– Давайте еще раз сходим на пирс, – сказал Дик, – в субботу вечером!
Да, в субботу вечером это вполне возможно – в субботу вечером они все еще будут здесь!
– Весь завтрашний день, потом еще один день, а потом все утро, – пробормотал Дик, когда они друг за дружкой входили в дом.
Глава XXXI
Мэри знала, что Пэт стоит на дороге и наблюдает за ней, пока она не войдет в калитку. Он стоял там каждый вечер. Она не разрешала ему подходить к самому дому, чтобы мать, чья комната располагалась как раз над дверью, не услышала его голос и не поинтересовалась, в чем дело.
Было ужасно осознавать, что он все еще стоит там, что, хотя все кончено, хотя она, наверное, никогда больше не встретит его и не заговорит с ним, она еще может увидеть его в последний раз, если оглянется. Она без труда разглядела бы его в круге света на углу набережной, а вот он уже не сумел бы разглядеть ее. Он говорил, что не уйдет, пока не услышит скрип калитки и не поймет, что она благополучно добралась до дома и уже в палисаднике. Она боролась с отчаянным желанием броситься по улице бегом и распахнуть калитку, чтобы все это поскорее кончилось.