— К сожалению, последние годы дела вашего отца шли не так уж и хорошо, — заметил поверенный. — Поэтому сумма наследства довольно скромная. Зато долгов накопилось прилично. Я как раз хотел вам об этом сообщить, но меня опередили.
Долги? — только этого мне ещё не хватало. Главное, что не я их понаделала, а платить их должна я. Чудесно! Просто прекрасно!
— Простите! — остановила я поверенного. — А я могу отказаться от наследства в пользу родственников? Кто там у меня был? Троюродный…. эм…
— Дядя, — подсказал поверенный.
— Вот! Можно долги и поместье ему? А? — спросила я с надеждой.
— Никак нет! Завещание есть завещание. Но… — на многозначительной ноте сделал паузу поверенный. — Когда вы умерете, то поместье и все долги перейдут вашему троюродному дяде и остальным дальним родственникам.
Перспективка так себе!
— Я не понимаю вашего повода для расстройства, — добавил, оценивающе взглянув на меня с ног до головы. — Я бы на вашем месте не расстраивался так сильно. У вас есть всё необходимое, чтобы быстро расплатиться с долгами — и титул маркизы, и довольно приятная внешность. Думаю, вам не составит труда сыграть хорошую партию и удачно выйти замуж!
Я чуть не поперхнулась.
Я попросила вернуть меня в больницу, и уже на крыльце мы сухо распрощались. Я была уверена, что этот день уже ничем меня не удивит, но, как оказалось, ошибалась.
— А вот вы где! — послышался за спиной голос главного врача Альберта Кроссли. Уставший, почти полностью седой он положил сухую руку мне на плечо. — Пройдите, пожалуйста, в мой кабинет. Вы, кстати, не видели мисс Орвал?
Я помотала головой, всё ещё пребывая под впечатлением от новостей.
— Сейчас я её найду, — вздохнул главный врач. — А вы пока подождите у меня в кабинете.
Я зашла, присела в кресло и стала прокручивать в голове все возможные ошибки и недочёты, допущенные за последние недели в лечении. Вспомнилась эта скандальная бабка в чепце. Ее лицо было густо покрыто белилами, от чего казалось лицом потрескавшейся фарфоровой куклы. Маленькое алое сердечко губ, которое она рисовала каждое утро делали ее похожей на китайскую императрицу. Собственно, я мысленно ее так и называла. Богатая, капризная, словно ребёнок. Ей катастрофически не хватало внимания, поэтому как только врач доходил до двери, за его спиной раздавался крик, и бабка начинала умирать. Так она умирала раз пять — шесть, требуя, чтобы доктор никуда не уходил. Умирала она очень натурально, поэтому неопытные врачи часто терялись и не знали, что делать. Она отказывалась пользоваться услугами сиделки, ибо сиделке нужно платить. Зато скорая была бесплатной.
Вспомнился сбитый каретой мужчина, который умер у меня на руках — и я ничего не успела сделать. В памяти всплыли две девушки, которым я помогла сбежать по проверенной схеме с зельем невидимости. Всё смешалось воедино, и тревога охватила меня с новой силой.
Я посмотрела на часы. Время тянулось словно в замедленной съёмке.
В комнату вошла мисс Орвал. Худощавая, довольно симпатичная девушка с мышиного цвета волосами. Она катастрофически боялась поправиться, каждое утро замеряя талию и выдыхая, если цифра не изменилась. А вообще, она была нытиком, вечно несчастной, вечно обделенной. Но при этом умела хорошо справляться с работой, за что ее ценили.
Недавно она перепутала зелья, что чуть не стало причиной смерти пациента. Повезло, что ошибку удалось заметить вовремя, и пациент остался жив. Мисс Орвал сама спохватилась и успела позвать врача. Но вот его родственники были глубоко возмущены и каждый день писали кляузы на больницу, угрожали расправой и требовали если не смерти, то хотя бы зверских пыток уставшей после трех смен подряд медсестры. И невдомек им было, что бедная мисс Орвал не смыкала глаз несколько суток. Плевать им было, что на ее хрупкие плечи упала целая палата. Они требовали сатисфакции, пока мистер Альберт отбивался от жалоб.
Отдать должное, мистер Альберт никогда не давал персонал в обиду. За что мы были ему очень благодарны.
Теперь мы сидели и нервничали вдвоём.
Наконец, появился главный врач. Он надел маленькие круглые очки, похожие на лорнет, и прокашлялся.
Глава 12
— Я сражался за вас до последнего. Говорил им, что мне в больнице нужны руки, — начал он, а я напряглась. — Но они ни в какую — королевский приказ.
Мистер Альберт тяжело вздохнул.
“Только не говорите, что меня уволили по сокращению!” — мысленно простонала я. — “Только этого мне ещё не хватало! Сперва долги, теперь ещё и сокращение!”
“А в остальном, прекрасная маркиза! Все хорошо, все хорошо!”, - скрипнула я зубами.
— Королевский приказ: каждому госпиталю, каждой больнице — выделить два сотрудника для работы в лечебнице Ровартхилл, — объявил мистер Альберт.
Эти слова прозвучали так холодно и строго, что Мисс Орвал ахнула. Ее лицо моментально побледнело, как будто она услышала приговор. В её глазах заблестели слёзы, она с трудом сдерживала себя, сжимая белый передник, словно это могло защитить её от этой неминуемой судьбы.
— Вы, господин доктор, хотите сказать, что нас переводят в больницу для душевнобольных? — прошептала она, голос дрожал, а губы дрожали, словно под натиском волн. Внутри неё будто разгорелась неясная тревога, смешанная с ужасом и ощущением несправедливости.
— К сожалению, да, — спокойно, но с оттенком сочувствия ответил доктор. — В этой больнице категорически не хватает персонала. Вы сами понимаете, многие не справляются и увольняются. Но есть и хорошая новость: там платят вам в несколько раз больше, чем здесь.
Я хотела что-то возразить, но тут же прикусила язык, чувствуя, как внутри всё сжалось. Всего минут пятнадцать назад я лихорадочно соображала, где взять деньги, чтобы погасить долги. И вот — судьба словно решила дать мне шанс, открыть дверь в новую жизнь. Хотя нет, это — не шанс! Это что-то другое!
Ехать в Ровартхилл мне хотелось. Это место давно пользуется дурной славой.
— К сожалению, приказ не обсуждается. Завтра же вы должны явиться в больницу Ровартхилл, — произнёс главный врач, глядя на меня строго, с лёгким укором.
Я увидела, как Мисс Орваль открыла рот, её плечи задрожали, а глаза наполнились слезами. Мои глаза были сухими, словно я уже давно приняла свою участь.
— Мисс Орваль, — сказал мистер Альберт, сдерживая раздражение, — я повторял и буду повторять много раз: болезни бывают разные. И раз уж вы дали клятву помогать людям, то разве вам должно быть всё равно, что болит у них — тело или душа? Если рану на теле легко зашить, то дырку в душе залатать намного сложнее.
— Больница Ровартхилл очень нуждаются в вашей помощи, — добавил доктор, чуть мягче, чтобы смягчить наш унылый настрой. — Тем более, выбор пал на вас не просто так.
— Мне страшно, — прошептала Мисс Орваль, утирая глаза. — Там очень опасно! Никогда не знаешь, что на уме у этих людей! Они же душевнобольные!
Слово «Ровартхилл» звучало для меня словно заклинание, вызывающее у меня целую гамму чувств. Всякие слухи ходили о ней — что туда сдают неугодных родственников, чтобы поживиться их наследством. Но в последние годы, из-за войны, в этой больнице размещали раненых, ведь не каждый выдерживал ужасы войны. Увидев однажды, как на твоих глазах погибает товарищ с которым ты только что разговаривал, невозможно остаться обладателем здоровым рассудком.
У нас здесь бывали пациенты, которых потом отправляли в Ровартхилл: те, кто кричал по ночам, прятались под кроватью, боясь, что сейчас их пробьёт заклинанием. Многие из них были людьми с добрыми сердцами, в глазах которых читалось, что внутри них война все еще идет. И никак не может закончится. Мне всегда было искренне жаль их. Но я понимала, что ничего сделать не могла.
— Хватит реветь! — чуть раздражённо, но всё же мягко произнёс главный врач. — Там сейчас в основном солдаты. Берите пример с мисс Гриер.
Нет, не берите с меня пример. Я просто всё ещё в шоке. В нашей больнице для таких пациентов выделялись отдельные палаты, и каждый раз, переступая их порог, я чувствовала, как внутри всё сжимается — то ли от жалости, то ли от несправедливости судьбы. И до сих пор перед глазами стоит молодой парень, который при любом громком звуке падает на пол и прикрывает голову руками. В остальном он был вполне нормальным — даже шутил иногда, смеялся. Но стоит кому-то в коридоре громко хлопнуть дверью или уронить что-то, и он тут же накрывается страхом.
Был также солидный мужчина в возрасте, вроде бы даже офицер: он строил баррикады, уверяя, что так безопаснее. К нему, если память мне не изменяет, приходили родственники, чтобы забрать его. Но увидев полную картину, забирать отказались. Он оставался, словно привязанный к этому месту, и его взгляд был полон отчаяния и надежды.
— У вас есть несколько часов на сборы, — сказал главный врач. — Мы доставим вас по новому месту работы. Я сделал всё возможное, чтобы помочь вам, — добавил он. — Мисс Грие! Я прошу вас задержаться на минутку.
Мисс Орвал вышла из кабинета, а я стиснула зубы.
Глава 13
— Я все понимаю, девочка, — произнес доктор мягко, — я понимаю, что ты — молодая, мыслишь совершенно иначе…
— Вы о чем? — спросила я, чувствуя, как внутри закипает смесь любопытства и тревоги.
— О том, что ты помогаешь сбежать девушкам перед свадьбой, — заметил мистер Альберт, его голос был спокойным, но в нем звучала какая-то тень понимания. — Я уже знаю.
Я вздрогнула. Нехорошее чувство разоблачения охватило меня, словно холодный ветер, заставив меня оцепенеть.
— Я понимаю, почему ты это делаешь. Более того, я даже не осуждаю тебя, — мягко произнёс он, снимая очки и усталым жестом помассировав переносицу, где залегли две глубокие морщины. — Мою сестру когда-то так же выдали замуж. Времена были тяжелые. И мои родители решили пожертвовать ей, чтобы я мог получить образование. Я узнал об этом только тогда, когда умер отец, разбирая его бумаги. И я помню несчастные глаза сестры на свадьбе, помню её потухший взгляд, когда она приезжала вместе с мужем. Я ведь знал, что у неё был возлюбленный. И родители знали. Но решили всё по-своему. Она всегда была такой живой и счастливой девочкой, что я её просто не узнавал. Жаль, что она прожила так недолго. Печали и горести подкосили её. Я был с ней в момент смерти, и слышал, как она шептала чьё-то имя. А под подушкой у неё лежал крошечный портрет того самого юноши, которого она любила всю жизнь.