Решив не сдаваться, девушка собралась найти Владю, но тут на нее налетела ломка, и Арина забыла обо всем, в голове билась лишь одна мысль: ей срочно нужен героин.
С тех пор Арина живет на игле, она все же отчаянно пытается не показать окружающим свою пагубную страсть, но героин требует денег. Женщина потихоньку распродавала имущество, работать она не хотела, да и не могла, здоровье Арины сильно пошатнулось, а еще ее начал преследовать призрак отца.
Происходило это всегда одинаково. Арина ложилась спать, но в два часа ночи ее кто-то словно толкал в бок, Гофмайстер открывала глаза. Далее события разворачивались самым страшным образом.
С тихим скрипом распахивались резные створки гардероба, и из шкафа выходил Борис, весь черный от сажи и копоти, в рваной, грязной одежде, со связкой ключей в правой руке. Стоя около шифоньера, он молча тряс ключами, а потом с горечью говорил:
– Арина, зачем ты заперла меня? Еле нашел ключи у тебя в шкафу!
Женщина начинала кричать, видение пропадало, Арина вскакивала с кровати, подбегала к гардеробу, понимала, что створки его закрыты, и валилась в рыданиях на постель. Глюк возникал не каждый день, иногда его не было неделю. Но если случался перебой с героином, Борис буквально начинал преследовать дочь. В иные дни Арина в слезах убегала на лестницу и сидела на ступеньках до рассвета, призрак ювелира никогда не переступал порога апартаментов, он оставался внутри.
Сообразив, что дух не может выйти, Арина надумала продать квартиру и решить таким образом кучу проблем: избавиться от отца и получить некую материальную стабильность. Но сразу переменить место обитания не удалось, намечавшимся сделкам мешала сама хозяйка – то она впадала в ломку и не являлась подписывать документы, то несла какую-то чушь про заколдованный гардероб, и покупатели решали держаться подальше от невменяемой женщины. Ценой невероятных усилий Арине все-таки удалось взять себя в руки, и тут добрый боженька послал ей Ирину, которая, несмотря на профессию врача, проявила редкостную непонятливость.
Сообразив, что ей невероятно повезло, покупатели квартиры превратились в друзей, Арина попыталась скрыть от них свое пристрастие к героину.
Все деньги она по-прежнему тратила на дурь, как назло, наркодилер постоянно повышал цену на «лекарство», понял, мерзавец, что Арине некуда деваться, вот и вытягивал из подсевшей на иглу бабы рубли.
Ирина замолчала, потом с горечью продолжала:
– Я попыталась ей помочь и, используя свои связи, уложила Арину в лечебницу. Но недаром говорят, что свинья грязь найдет, она и в клинике ухитрилась прорыть ход к желанным уколам.
Андрей не одобрял жену, один раз, когда Ирины не было дома, он буквально спустил с лестницы заявившуюся в гости Гофмайстер.
– Слушай внимательно, – приказал Андрей, тряся за плечи испуганную Арину, – забудь сюда дорогу, Ира добрая дура, а я умный, но злой. Еще припрешься, сдам в милицию, скажу, ты у нас деньги сперла.
Крепкий пинок в спину довершил разговор, Арина упала и заплакала, но Андрей не стал жалеть наркоманку, просто запер дверь.
Арина запомнила полученный урок, к Ирине она более не приходила. Врач сначала занервничала и понеслась к подруге, но дверь ей никто не открыл. Не было ее и в другой раз. Ирина была готова нести заявление в милицию о пропаже человека, но тут Андрея на год отправили в зарубежную командировку, и жена поехала с ним. Находясь на другом континенте, она не забывала звонить и писать Арине, но ей ни разу не удалось связаться с ней, а та не отвечала на корреспонденцию.
Вернувшись в Россию, Ирина первым делом кинулась к Гофмайстер, но в квартире Арины был другой хозяин. На вопрос Ирины:
– А где же госпожа Гофмайстер? – молодой парень пожал плечами: – Понятия не имею, приобрел жилплощадь в агентстве.
В трешке жила теперь молодая семья с ребенком, они тоже развели руками, увидав Ирину. Муж равнодушно сообщил:
– Бумаги контора оформляла, мы с вашей знакомой всего один раз встретились, когда подписи под документом ставили. Квартира наша на законных основаниях.
Ирина пошуршала телефонной книжкой, обнаружила в ней кое-каких бывших пациентов, сотрудников МВД, обратилась к ним за помощью и узнала – женщина с именем Арина, отчеством Борисовна и фамилией Гофмайстер в столице не прописана. Куда она подевалась, осталось непонятным, в списке умерших дочь ювелира тоже не числилась.
– И вы больше не встречались? – почти с отчаянием спросил я.
– Нет, – ответила Ирина, – думаю, Арина все-таки погибла, деньги, вырученные за квартиру, она пустила на героин и докололась до смерти. А может, кто из наркоманов убил ее, тело спрятал, и концы в воду. Родственников у несчастной не имелось, кто же станет никому не нужную женщину искать!
В мрачном расположении духа я вернулся домой и отчитался перед Норой. Но мою хозяйку трудно лишить оптимистического настроя, даже в самой неприятной ситуации она видит хорошую сторону.
– Что ж! – бодро воскликнула Элеонора, вновь включая диктофон. – Лопнула с треском одна версия, зато появилась другая, даже более привлекательная, чем погибшая.
– Какая? – поинтересовался я.
– Вся такая-растакая, – пропела Нора, – вот что, Ваня, не в службу, а в дружбу, свари мне манную кашу, пока ты на кухне возиться станешь, я внимательно запись изучу.
– Я? Манку?
– Ну да, – кивнула Нора, – я не сумею уснуть без дежурного блюда, привыкла, перед тем как отдаться Морфею, обязательно каши поесть, меня она успокаивает. Ленка-то в больнице, или ты запамятовал?
– Забыл, – честно признался я.
– Временную домработницу я пока не наняла, – объяснила Нора, – не до того было, поэтому кашу варить тебе, или не сумеешь справиться?
Я кивнул и отправился на кухню. Никогда до сих пор мне не приходило в голову делать из манной крупы ужин, но если с этой задачей способна справиться наша крайне бестолковая прислуга, то я легко выполню приказ Норы. Главное – узнать последовательность действий.
Порывшись на полках, я обнаружил картонную упаковку, а на ней изображение толстомордого ребенка в красном платочке, внизу шла надпись, сделанная крупными буквами: «Ешь манку – танцуй бодрянку». Что такое «бодрянка», для меня осталось загадкой, но первая часть поставленной перед Иваном Павловичем задачи оказалась легко выполнимой – на оборотной стороне коробки имелась инструкция: «Вскипятите в чистой кастрюле два стакана молока, потом всыпьте сто граммов манной крупы. Следите, чтобы не образовались комки, сахар, соль и масло добавьте по вкусу».
Покачивая головой, я принялся за дело. Однако странные люди пишут эти указания! «Вскипятите в чистой кастрюле». Интересно, кому-нибудь приходило в голову использовать для варки каши грязную тару, из которой недавно вылили рыбный суп? Право, не надо считать потребителя идиотом!
Поставив ковшик на огонь, я решил покурить, открыл форточку, встал около окна и бездумно уставился во двор. Зима в этом году обвалилась рано и внезапно, более того, она невероятно студеная, я с трудом могу вспомнить, когда термометр в ноябре показывал…
– Ш-ш-ш, – раздалось за спиной. Я обернулся.
Из ковшика обильно лезла пена, половина плиты была залита молочной рекой. Чертыхаясь, я схватился за длинную ручку и чуть не заорал от боли, она оказалась горячей, пока до меня дошло, что следует взять простеганную рукавицу, остатки жидкости «убежали» на горелку. Я стащил ковшик и тут же понял: надо было просто выключить газ, а не цапать раскаленную посудину.
По кухне пополз противный запах горелого, я распахнул окно, закрыл дверь, потом схватил кухонное полотенце, швырнул его в молочную лужу, попытался затем поднять намокший кусок материала и мигом уронил его назад, вновь обжегши пальцы. Через секунду я понял свою оплошность – молоко-то было горячим.
Плиту удалось кое-как вытереть минут через десять. Разместив отжатое полотенце на батарее, я снова начал варить кашу, правда, изгаженный ковшик мыть не стал, сунул его в мойку, для каши взял другую кастрюльку, похожую на красный бочоночек.
Наученный горьким опытом, теперь я не спускал глаз с молока, на этот раз оно отчего-то никак не желало закипать, мне показалось, что прошло безумное количество времени, пока ровная поверхность жидкости покрылась мелкими пузырьками. Быстро повернув ручку и с облегчением отметив, что газ выключился, я приступил к следующему этапу: отмериванию крупы.
Сто граммов манки – это сколько? Стакан? Два? Может, три? Вместо того чтобы написать на коробке нормальную инструкцию, ну вроде: «насыпьте пять столовых ложки крупы», производители проявили редкостную тупость, не забыли упомянуть о чистой кастрюле и дали вес основного ингредиента в граммах. Почему на кухне нет весов? Как Ленка отмеряет необходимое количество составляющих, допустим, для пирога?
Оглядевшись по сторонам, я заметил нечто, похожее на конусообразную вазочку с делениями, над черточками стояли цифры – 20, 40, 60, 80, 100.
Схватив мерную емкость, я наполнил ее доверху, потом быстро включил огонь и единым махом опрокинул крупу в молоко. Послышался странный звук, мелкие крупинки словно растворились в жидкости, я помешал ложкой варево и понял: оно безнадежно жидкое. Либо на коробке написано неправильное соотношение крупы и молока, либо цифры «100» на мерной кружке не имеют отношения к ста граммам. Решив увеличить дозу, я вбухал в «бочоночек» еще одну мерку крупы, но каша все равно оставалась жидковатой, и пришлось насыпать третью порцию.
Сделав под кастрюлькой минимальный огонь, я потер руки. Умный, образованный, приученный читать человек легко справится с любой задачей. Вот я, например, первый раз в своей жизни превратился в шеф-повара, и вполне удачно! Осталось лишь добавить сахар и соль.
Снова пришлось удивляться глупости создателей крупы. Что значит «по вкусу»? Мне хорошо одно, Норе другое, сколько сахарного песка надо бросить в кашу?
Тяжело вздыхая, я вернулся в кабинет и спросил:
– Нора, вы любите сладкую кашу?