– Ради чистоты эксперимента… не скажу, Джузеппе. Посидите пока в темноте.
– А если это Хабермайер? – предположил господин Романо.
– Теоретически Хабермайер может быть Призраком, – ответил Флеминг, – но не представляю себе, что он способен на грабеж. А кроме того, этот крылатый Зигфрид – чересчур заметная фигура, мы с вами это уже обсуждали. А главное, зачем?
– Хотел бы и я знать, зачем, – сказал господин Романо.
– Хотя всякое может быть, – подумав, признал Флеминг. – С магами никогда не знаешь. Но мотивации не вижу. Ведь, по сути, что делает Призрак? Пакостит и переходит вам дорогу. Вы, Джузеппе, покопались бы хорошенько в собственной биографии. Может статься, это привет из прошлого.
– Ты действительно думаешь, что Хабермайер маг? – господин Романо с любопытством смотрел на своего адвоката, пропуская мимо ушей совет покопаться хорошенько в собственной биографии.
– Не знаю, – Флеминг подергал себя за ухо. – Мышей летучих видели? В мэрии?
– Для этого не нужно быть магом, Грэдди. Для этого достаточно быть фокусником.
– В таком случае, черная пирамида ему нужнее… – вздохнул Флеминг.
– Ты, вообще, за кого играешь?
– За вас, Джузеппе, честное слово. Ну, вырвалось. Вам черная пирамида тоже очень… нужна. Кстати… – вдруг произнес Флеминг тоном человека, которого внезапно осенила некая идея. – Кстати, Джузеппе, а что, если заключить союз с Хабермайером против Призрака. Ханс-Ульрих возьмет его тепленьким. Ну, как?
– Никак. Белый флаг выбрасывать пока не будем. Время терпит. Призрака не было в музее, иначе Марина бы нам сказала, что кто-то еще, кроме Хабермайера, интересовался бумагами помещиков Якушкиных. Лично я, в отличие от тебя, не чувствовал, что за мной следят. Ни в лесу, ни на кладбище. Как хочешь, но что-то мне говорит, что Призрака здесь нет. Поверь мне, Грэдди, ни один Призрак в здравом уме и твердой памяти не отправится в эту страну без языка, в одиночку, не имея никакого представления о том, что мы ищем. Даже если он и пронюхал что-то, то знает далеко не все. Все знают только два человека…
– Вам, Джузеппе, как старой дипломатической лисе с собачьим нюхом виднее. Когда начнем?
– Тише! – Господин Романо оглянулся. – Иди сюда!
Флеминг подошел, господин Романо схватил его за плечо и заставил нагнуться. И тогда прошептал ему в ухо какие-то слова.
– О’кей, – ответил Флеминг, выпрямляясь. – Пусть будет так!
Около девяти вечера раздался телефонный звонок. Незнакомый женский голос по-немецки спросил госпожу Наташу. Это была ассистентка мага Хабермайера фройляйн Элса Цунк. Она была несколько взволнована, все извинялась и повторяла, что никого в городе не знает, дежурный городского госпиталя не понимает ни по-немецки, ни по-английски, а она, Элса, по-русски не говорит. «И вы, Наташа, единственный человек, который может мне помочь», – заключила фройляйн Цунк. У меня мелькнула мысль, что, должно быть, заболел Хабермайер. Странно, разве маги болеют?
– А что нужно сделать? – спросила я.
– Нужно привезти к нам доктора, – ответила фройляйн Элса Цунк. – В дом купца Фридмана. Я оплачу услуги такси и доктора… разумеется.
– А кто заболел?
– Заболел маленький мальчик, – объяснила фройляйн Цунк.
– Ваш мальчик? – спросила я.
– Мой, – после небольшой паузы ответила фройляйн Цунк. – У него температура.
– Сейчас соображу, кому позвонить, – сказала я. – Давайте адрес.
– Но это же дом купца Фридмана, – ответила, удивившись, фройляйн Цунк. – Это есть такая оригинальная местная достопримечательность.
– Я знаю про дом. А как называется улица?
– Я не знаю, как называется улица, – голос у фройляйн Элсы был расстроенный. – Все говорят, дом купца Фридмана.
– Ладно, найду, – ответила я. – Ждите.
У меня был только один знакомый доктор, которому я могла позвонить, – доктор Сорока, наш участковый, который в свое время лечил меня от простуд. Правда, он давно уже не работает участковым, перешел в стационар. Но домашний телефон его по-прежнему записан в толстом родительском блокноте, который лежит около телефона.
Доктор Сорока долго вспоминал, кто я такая, переспрашивал имя и фамилию. Потом догадался спросить адрес.
– Конечно, помню, – облегченно заявил он. – Пятнадцать этажей, лифт не работает. До сих пор не работает?
– Работает, – успокоила я доктора. – Но мальчик не мой.
– А чей?
– Фройляйн Элсы Цунк, одной моей знакомой, и живут они в доме купца Фридмана.
– Немецкий мальчик? – удивился доктор Сорока. – У нас?
В конце концов мы договорились, что я вызываю такси, заезжаю за доктором Сорокой, и мы вместе едем в дом купца Фридмана.
Открыл нам Хабермайер. Он отступил назад, придерживая массивную деревянную дверь. Был он в джинсах и белом свитере, выглядел удивительно по-домашнему. Видимо, после душа – влажные платиновые волосы рассыпаны по плечам, а не заплетены, как обычно, в косичку.
– Это доктор Сорока, – представила я доктора. – А это господин Хабермайер!
– Добрый вечер, доктор, – учтиво произнес Хабермайер. – Добрый вечер, Наташа. Спасибо, что приехали. – Он смотрел на меня так… что… даже не знаю! Знакомые серебряные искорки плавали в сине-черных глазах мага. Свет освещал Ханса-Ульриха сзади – вокруг его головы сиял нимб. Мне даже показалось, что маг слегка парит в воздухе. Он выпустил мою руку: – Прошу к ребенку.
В маленькой комнате на кровати лежал маленький мальчик, а в кресле рядом сидела озабоченная фройляйн Элса Цунк. Она поднялась нам навстречу.
– Послушайте, – сказал вдруг доктор Сорока, рассматривая Хабермайера близорукими глазами, – а я ведь видел вас по телевизору. Вы маг и волшебник… не помню, как вас зовут, совсем память ни к черту стала. Да?
Хабермайер молча поклонился.
– А это ваш сын? – доктор двинулся к кровати.
– Нет, – ответила фройляйн Цунк, – это наш гость. Его зовут Кьеш.
– Кьеш? – удивился доктор. – Какое странное имя.
– Это маленькое имя, – ответила Элса. – У него есть другое, Ин-но-кьен-ти, – произнесла она старательно по слогам. – Еще можно Кьеш. Кьеш – здешний мальчик.
– О! – только и произнес озадаченный доктор Сорока. – Ну-ка, ну-ка…
– Наташа, – прошептал Хабермайер, – давайте не будем им мешать. Пошли, я угощу вас кофе.
Мы вышли. Я заметила, что фройляйн Элса Цунк смотрит нам вслед…
– Сюда, – говорил Хабермайер, поднимаясь по широкой деревянной лестнице на второй этаж. – Никогда не бывали здесь? Удивительный дом, толщина стен полтора метра. Выдержит любую осаду. И тишина, как на… – он запнулся. – Я хотел сказать, никакие шумы снаружи не проникают. Это мой кабинет, – объявил он, распахивая передо мной дверь.
Комната была сказочная. Царский терем, а не комната. С кафедральным потолком и сводчатыми окнами, утопленными глубоко в стене. На подоконниках – цветы – китайская роза с красными цветками и лиловые шары бегонии. На письменном столе – лампа под зеленым абажуром, бумаги, книга и курительная трубка. Прекрасный наборный паркет.
Удивительный покой и глубокая тишина были разлиты в воздухе…
– Садитесь, Наташа, – пригласил Хабермайер.
– Как здесь хорошо! – вырвалось у меня.
– Замечательный дом, – согласился Хабермайер. – Только лестница скрипит.
– Правда? Не заметила. А кто этот мальчик?
– Это мальчик Элсы, – ответил Хабермайер. – Она нашла его на улице. У вас тут много детей на улице.
– А что с ним будет, когда вы уедете?
– Не знаю, – ответил Хабермайер. – Элса очень к нему привязалась.
– Вы курите трубку? – спросила я, чувствуя его нежелание обсуждать Элсу и мальчика.
– Я? Нет, я не курю. Это вроде талисмана. Хотите посмотреть? – Он протянул мне трубку. Она была очень старой, почерневшей не только от огня, но и от времени. – Правда, интересная вещь? – спросил Хабермайер. Он смотрел мне в глаза, улыбаясь, отводя рукой платиновые пряди, наклоняясь все ниже. Глаза его притягивали, как магнит. Мне казалось, я плыву ему навстречу… Пальцы мои непроизвольно сжали старинную курительную трубку…
…Стены комнаты-терема стали медленно раздаваться в стороны, пока не исчезли совсем. Бесконечная зеленая равнина тянулась до самого горизонта. В мире остались всего три краски – зеленая и голубая – равнина и небо, и серая – камни. И море света… Сильный ветер с размаху ударял в единственную преграду на пути – плоские мегалиты, как исполинские зубы дракона, воткнутые в землю, с каменными же плитами-перекрытиями наверху. Вокруг сооружения тянулся неглубокий ров.
Плиты серого грубого камня, собранные зачем-то вместе, пустота и безлюдье вокруг, свист ветра создавали впечатление такой глубокой древности, такой нечеловеческой работы, такого чуждого разума, который неизвестно с какой целью это построил, что оторопь брала. И всякие мысли о бренности и конечности жизни приходили в голову…
Я стояла на возвышенности, глядя вниз на громадные камни. Ветер трепал мои волосы. Я была одна-одинешенька на всем белом свете…
…Кто-то тряс меня за плечо.
– Наташа, Наташа, – звал кто-то низким голосом Хабермайера. – Наташа… пожалуйста! Ваш кофе. – Я открыла глаза – Хабермайер, улыбаясь, протягивал мне чашку. Запах кофе витал в комнате.
– Я, кажется, уснула, – сказала я, принимая у него чашку. – Спасибо. Вы опять меня заколдовали?
– Нет, – ответил Хабермайер. – Это вы сами, пока я готовил кофе. Видимо, дом располагает. Хотите, угадаю, что вы видели?
– Хочу! – Я отпила глоток. Кофе был горячим и крепким. Я оглянулась – неужели он принес его из кухни? Кофейника в комнате не было.
– Нет, – сказал Хабермайер, – я сделал его из воздуха. Вы видели… – Он замолчал, пристально глядя на меня.
Я, раскрыв рот, в свою очередь смотрела на него. Казалось, он ожидал подсказки. Ну уж нет! Пусть выкручивается сам.
– Вы видели человека… – произнес Хабермайер не очень уверенно, как мне показалось. – Человек сидел за письменным столом… – Он испытующе взглянул на меня. – Перед ним – тетрадь и всякие предметы…