– Правитель Валитана считает, что старик не сможет возглавить восстание. Поэтому в знак своего почтения, – Меган запустил руку за пазуху, – он дарит тебе это!
Пламя свечи отразилось в кромке лезвия. Джо охнул, но от волнения не смог произнести и слова – не то что закричать.
Меган откинул укрывающее старого висельника одеяло и вонзил кинжал точно в рану, так и не успевшую толком зажить. Выдернул – ударил снова. Выдернул – ударил. Выдернул… Ударил. Провернул, словно пытаясь намотать внутренности Джо на лезвие.
Снова выдернул. Обтер одеялом. Снова укрыл им Джо и спрятал кинжал во внутренний карман плаща. Туда же отправился значок из нагрудного кармана дядюшки.
Лицо мертвого висельника выражало удивление.
– Чему дивиться, дядюшка? – тихо усмехнулся Меган.
Осталось разыграть последнюю часть спектакля…
– Беда! Беда! Лоренс! – заорал он и бросился к двери.
Врачеватель влетел внутрь, едва не сбив парня с ног. В последний момент Меган отошел в сторону и поспешно накинул свой капюшон – в этот раз память его подвела.
– Боже! – услышал он плачущий голос старого лекаря. – Он скончался! Как, как это произошло? Что ты сделал? – накинулся Лоренс на Мегана.
– Я?! Да я его и пальцем не тронул! – очень неплохо разыгрывая отчаяние, воскликнул парень. – Может, это ты, со своими снадобьями?! Уж не король ли тебя подослал?!
Врачеватель втянул голову в плечи да и сам весь сжался, отчего стал выглядеть еще меньше и тоньше.
– Не гневайтесь, уважаемый, – попросил он робко. – Я тут ни при чем, но и вы, разумеется, тоже. Похоже, рана всё-таки оказалась смертельной, и мои лекарства всего лишь оттягивали скорую кончину.
– Да, похоже, так всё и было… – тихо проговорил Меган, опуская глаза. – Простите меня, Лоренс, за мои подозрения. Вы сделали всё, что могли. И не мне судить ваши действия. А теперь, извините, я должен сообщить о дядюшкиной смерти всем его подопечным…
– Да-да, разумеется, – поспешно закивал лекарь. – Идите, конечно же, идите!
– Тогда прощайте, Лоренс, – бросил Меган, выходя.
– Прощайте, молодой человек, – ответил врачеватель, грустно глядя на мертвеца в постели.
Похоже, за это дело он не получит ни гроша.
Охнув, врачеватель принялся убирать пузырьки и колбочки в свою сумочку.
А Меган, попрощавшись с Вэллом и Халком, направился к выходу из города.
Со смертью дядюшки его пребывание в Кортиле утратило всякий смысл.
Пьеса 2. ЛИВЕНЬ
ПРЕЛЮДИЯ
Голубой город просыпался неохотно. Неудивительно, ведь каждое утро в Мартине было до боли похоже на предыдущие. Вот шагающий по главной улице стражник неохотно поворачивает голову то в одну, то в другую сторону, убеждаясь, что всё спокойно, что всё идет своим чередом…
Вот бредущий по дороге булочник грузно подходит к дверям лавки и вставляет ржавый ключ в старый замок.
Вот сидящие на обочине дети что-то рассматривают в мелкой луже. Они не спорят и даже не рассказывают ничего друг другу, как это было бы в любой другой части Веронии. Все старые истории давно исчерпаны, а ничего нового кругом не происходит.
Удивительно, но стоит приезжему человеку попасть в Мартину, как он начинает считать такой неспешный стиль жизни естественным.
Нет, нельзя сказать, что жители голубой провинции совсем не умеют веселиться, что им абсолютно чужды привычные большим городам ритмы. Просто утро не предназначено для веселья, и жителям не подобает в это время суток стремиться куда-то. Да, к вечеру они станут более расположены к общению, улицы заполнятся довольными жизнью людьми, а торговцы начнут бойко предлагать свой товар. И всё же вечернюю суету провинции не сравнить со столичным утром. Может, отсюда и легкая ленца, свойственная всем без исключения жителям Мартины?
Самое главное, что никто из них не представляет другой жизни. Мартинцы привыкли: всё идет своим чередом. День за днем. Год за годом. И если однажды этот порядок нарушится, никто не возьмется предсказывать, как поведут себя жители голубого города.
Даже они сами.
ГЛАВА 7
То, что Мартинца звали Эланом, знал, пожалуй, только он сам. Даже радужные уже не помнили его имени и называли агента исключительно по названию провинции, за которую он отвечал. Впрочем, Элана это нисколько не трогало, скорее наоборот – он был этому несказанно рад. Вот серебряные нити на мантии его немного смущали, хотя для остальных не имели ровным счетом никакого значения.
Утро Мартинец обычно проводил в кабинете. Он неспешно разгребал те бумаги, что скопились здесь со времени прошлого разбора заметок. Несмотря на обширный фронт работ, Элан никуда не торопился. Не в его обычаях было придавать работе лишнюю да и, по его мнению, абсолютно ненужную поспешность.
Любой гость кабинета был бы чрезвычайно заинтригован наличием неофициальных записок в ворохе бумаг. Причем удивление вызвало бы не их количество и даже не содержание, а подпись, состоящая из одной буквы «Я».
Несложно догадаться, что эти записки Мартинец писал себе сам. Ему в последнее время стало трудно держать в голове все планы, и, чтобы случайно не позабыть о чем-то важном, он перешел на систему шпаргалок, служащих своеобразным напоминанием. Впрочем, ничего особо точного Элан бумаге не доверял. В записке обычно указывалось лишь несколько слов, имеющих значение только для автора.
Сейчас агент держал в руках именно такую.
«Поиск. Герберт. Лис. Человек со шрамом. Я»
Вспомнить, о каком именно Герберте идет речь, было несложно. Но Мартинец всё равно недовольно скривился: он совершенно позабыл озаботиться, чтобы кто-то из дворцовых художников изготовил копию оставшегося у короля портрета.
Хотя… можно сказать, в данном случае ему повезло. Уж больно запоминающимися были шрамы на лице преступника. Пожалуй, достаточно указать начальнику стражи Мартины, чтобы задерживали всех с обезображенным лицом и доставляли прямо сюда. А дальше Элан сам разберется, тот ли это негодяй… да и негодяй ли?
Довольный простым решением сложной проблемы, Элан направился в кабинет к начальнику городской стражи – благо, находился тот неподалеку. Как раз к обеду успеет вернуться, если не станет долго засиживаться у магов.
Говорят, их скоро потребуется перенаправить к северным границам – пусть будут наготове.
Мой план был прост и оттого – рискован. Малейший промах – и продуманная схема рассыплется, словно карточный домик.
Наверное, мне следовало найти способ обойти Мартину и пересечь границу без проклятой грамоты агента, но…
Убегать от разъяренных «голубых» в глубь Корлоги, где за каждым поворотом рискуешь наткнуться на конный отряд степняков, – удовольствие еще более сомнительное, чем идти за пропускной грамотой к Мартинцу в гости, прикидываясь Зеленым агентом.
Весомая часть моего плана отводилась, как ни смешно это звучит, надоевшему капюшону: стоит его снять, и любой из «голубых» тут же опознает Герберта, преступника, которого ищут по всему королевству. А если кого-то объявляют во всеверонский розыск, поймавшему такую сволочь, как я, полагаются солидные барыши.
Ну, и зачем же вводить людей в искушение? Спали спокойно в своей Мартине – пусть продолжают спать. Приезд Зеленого агента – эка невидаль! Свой ведь Мартинец под боком!
Такими словами я успокаивал себя во время сборов и первых двух часов тряски в старой телеге Круглого. Потом плюнул и решил: будь, что будет. Терять мне особо нечего. Единственное, что заставляет следовать этому плану, а не скакать через голубую провинцию с открытым забралом, – желание отомстить за смерть Коршуна.
Желание остаться в живых тоже присутствовало, но его легко было убить окончательно: нанести удар по своим врагам я пока не мог (да и смогу ли когда-нибудь? Не знаю…), а беготня по всей Веронии от невидимых врагов меня не очень прельщает.
Ну, имелось еще небольшое желание вытащить Литолайн и Круглого из этой переделки. Не знаю, чем так дороги они были, немолодой уже татуировщик и глупенькая девочка из богатого Дома, но спасти их я почему-то считал своим долгом.
Сентиментальным ты стал, Лис.
Стареешь.
Здание службы дрессировки не отличалось помпезностью. Обычный одноэтажный домик грязно-белого цвета. А вот дворовая территория была поистине огромна – ее специально отвели, чтобы дать животным порезвиться.
К зданию я подошел без привычного зеленого плаща. Лицо было открыто, но одно весьма полезное заклятие я всё же использовал. Скажу честно, это был любимейший способ сокрытия образа среди агентов. Заключался он в следующем: все, кто успевал увидеть лицо, забывали его черты буквально через полчаса.
Охранник у дверей внимательно выслушал мою легенду, после чего отвел нас с Мэтром в небольшую, скудно обставленную комнату и попросил немного подождать. Пожелав нам приятного дня, он отправился в обратный путь, а я уселся на старую кушетку в углу и прикрыл глаза – этой ночью мне снова не удалось как следует выспаться.
Ждать пришлось и в самом деле недолго. Уже через минуту в комнату вошел человек в потрепанной куртке и протертых на коленях штанах. О том, что передо мной дворцовый служащий, говорила лишь махонькая нашивка на рукаве. Если она не врала, это был даже не рядовой страж, а капитан.
– Доброго времени суток, уважаемый, – чуть склонил голову он. – Вижу, вы привели к нам собачку?
– Это Мэтр, – сообщил я. – Мне бы хотелось, чтобы он стал не только сильным, но и хорошо выдрессированным псом.
– По правде говоря, вы привели его поздно… Таких собак следует тренировать уже тогда, когда они впервые твердо встали на лапах!
– То есть вы не сможете помочь? – нахмурился я. Мне или не верят, или пытаются набить цену. – Вероятно, вы просто не совсем поняли? Мне нужно, чтобы пес стал хорошим охранником. От воров. От разбойников. От людей. Сами знаете – время сейчас неспокойное.