– Я пришла сказать тебе, что покидаю Бамаррский замок.
– Куда ты уходишь? – Она попыталась сесть.
Я поспешила к ней.
– Не помогай мне, – сказала Мэрил, тяжело дыша. – Вот. – Она расправила плечи и села прямо. – Так лучше. И куда ты направляешься?
По моему лицу струились слезы. Что, если мы больше никогда не увидимся?
– На поиски лекарства.
– Ты оставишь дом ради меня? – В ее голосе послышались слезы. – Ах, Эдди!
Мы обнялись и несколько минут молчали. Наконец сестра прошептала с горечью:
– Госпожа Серая Смерть отняла у меня приключение и отдала тебе.
Я обняла ее крепче:
– Ей за многое предстоит ответить.
Следующие слова принадлежали прежней Мэрил:
– Мы заставим ее пожалеть об этом. – Сестра высвободилась и окинула меня взглядом. – Шансов у тебя больше, чем у отца. Ты полностью отдашься делу, и это тебе поможет. – Она немного подумала, и лицо ее прояснилось. – Можешь взять Бесстрашный. Он тоже тебе поможет. – Она пожала плечами. – По крайней мере, призраку я им угрожала. Хоть чуть-чуть попользовалась.
Я взяла меч с каминной полки и положила на пол у двери. Интересно, как он мне поможет? Фехтование для меня – темный лес.
– Откуда бы ты начала поиски лекарства?
Мэрил улыбнулась:
– Откуда угодно, ведь это было бы великое приключение. Но сначала я поискала бы фейри.
– Как?
– Я планировала изловить призрака и спросить у него, как их найти. Когда ты отбываешь? Завтра утром?
Я кивнула и отдала ей письмо для отца.
– А Белла что сказала?
– Белла не знает, и ты ей не говори.
– Надо ей сказать. Она никогда не простит тебя, если не скажешь. И никому ничего не сообщит. Белла тебе поможет. Мильтону тоже скажи.
Спорить не хотелось. Мы попрощались и снова обнялись. Я так бы и держала сестру в объятиях оставшиеся девятнадцать дней, но она сказала:
– Ступай, Эдди. Мне надо поспать – завтра снова в бой.
Уже подойдя к двери, я услышала:
– Ты самая храбрая сестра в Бамарре.
– Хотела бы я быть храброй. – Я вернулась и еще раз обняла ее. – Как ты.
Затем подхватила Бесстрашный и выбежала из комнаты.
У подножия лестницы в спальню Беллы я остановилась. Пришла пора думать самой, и мне показалось лучше и безопаснее не говорить Белле или Мильтону. Но меня мучило ощущение, что Мэрил слышит мои мысли.
У себя в комнате я уснула мгновенно и крепко.
Проснулась я перед рассветом. В качестве первого приключения мне предстояло выскользнуть из замка и незаметно пересечь подъемный мост. Я достала из шкафа самое простое из своих платьев. Оно было пышнее, чем хотелось, но должно было сгодиться.
Необходимые вещи я сложила в швейную корзинку. Смену белья уместила на дно, поверх него – карты, волшебный плащ и волшебную скатерть. Сверху придавила собственным потрепанным экземпляром «Друальта». Выбрала две золотые броши для обмена на деньги в случае нужды и приколола их к платью, чтобы не потерять, – из корзинки они бы точно выпали. Наконец я спрятала на дне корзинки первый из подарков Риса – деревянный шарик с прекрасной тканью. Не самая нужная в походе вещь, но мне не хватило духу его оставить.
Сборы отодвинули мысли о самом походе. Страхи тоже отступили. Даже вопрос о том, куда податься в первую очередь, не занимал меня. Я просто работала в такт ударам сердца.
Взгляд мой упал на Бесстрашный. Как же его…
Кто-то постучал в дверь. Я сунула корзинку в платяной шкаф, подбежала к двери и приоткрыла ее. Это был Мильтон.
– Мэрил! Ей хуже! – Я распахнула дверь, впуская эльфа.
Он покачал головой и вошел.
– Не хуже. Я не хотел вас пугать. – Он уселся на стул возле шкафа. – Я встал рано и заглянул к принцессе Мэрил. Она говорит, вы уходите…
– Ты кому-нибудь сказал?
– Белле.
– И она помчалась к советникам?
– Нет. Только сказала, что у нее для вас кое-что есть. И у меня тоже. Вот, дорогая. – Он протянул мне кожаный кошель.
Не успев открыть его, я уже почувствовала запах – чистый, как мята, сладкий и насыщенный, как сирень. Внутри лежали крохотные засушенные лиловые цветки. Я озадаченно повернулась к Мильтону.
Эльф улыбнулся:
– Это наша травка мойли. Мойли придаст вам сил. Положите цветочек в чай – и обретете силы идти дальше. Если нет чая, просто суньте в рот и пососите.
– Спасибо. Я…
Влетела Белла в ночной рубашке и чепце. Через руку у нее была перекинута одежда, а в другой она несла неуклюжего вида холщовый мешок. Гувернантка резко остановилась и неуверенно помялась, глядя то в потолок, то в пол – куда угодно, только не на меня. Затем она расплакалась.
– Я должна идти, – сказала я. – Должна.
Белла кивнула.
– Вот. Наденьте это. – Она протянула мне одежду.
В обычной жизни я бы ни за что не надела это платье из грубого ярко-зеленого муслина с канареечно-желтым передником. Наряд годился для бойкой служанки ниже меня ростом и фигуристее. Но в таком виде легче покинуть замок незамеченной.
– А вещи понесете в этом. – Белла подняла мешок.
Так лучше, чем с корзинкой: у той отсутствовала крышка.
– Вот еще полезная вещь. Только осторожнее с ними. – Белла полезла в мешок и извлекла пару поношенных черных сапог.
– Ой, они такие большие, – заметил Мильтон.
Сапоги были впору королевскому гвардейцу, тем более у меня на ногах уже красовались мои собственные сапожки для верховой езды, очень прочные.
– Это не простые сапоги, а семимильные. – Белла снова полезла в мешок. – А это к ним в придачу.
Я ничего не поняла.
– Что за семимильные сапоги? И зачем к ним подзорная труба?
– Это ваша матушка оставила вам с Мэрил. – Белла вытерла слезы и шмыгнула носом. – Она говорила, сапоги покрывают семь миль за один шаг. А зачем подзорная труба, не знаю.
– Почему ты их раньше нам не давала?
Белла покраснела:
– Они не годились для принцесс, а Мэрил обязательно бы ими воспользовалась. – Лицо ее сморщилось. – Теперь это уже не важно.
Мэрил бы сапоги понравились. Мы с Беллой обе удерживали Мэрил от исполнения ее заветнейших желаний.
– Спасибо. – Я засунула сапоги и подзорную трубу обратно в мешок и добавила свои вещи из корзинки.
Мэрил правильно сделала, что сказала Мильтону. Она снова выступила моей сестрой-защитницей.
Одной из брошек я приколола к нижней юбке кошель с мойли. Затем посмотрела на Бесстрашный, прислоненный к умывальнику.
Воин из меня никудышный, но это был подарок Мэрил. Меч тоже отправился в мешок – еле поместился, мне едва удалось затянуть шнурок на горловине. Хотелось надеяться, что ножны не пропорют ткань.
– Куда вы пойдете? – спросила Белла.
Я пожала плечами. Если верить Рису, цель сама меня найдет. Оставалось уповать на его правоту, поскольку сама я не загадывала дальше пересечения подъемного моста. Меня и на это-то едва хватало.
Глава четырнадцатая
Мильтон обещал вывесить на самой высокой башне серый вымпел, когда Мэрил перейдет в следующую фазу «серой смерти». И посоветовал мне почаще смотреть в подзорную трубу. Мы обнялись с ним на прощание.
Белла тоже обняла меня.
– Драконы и призраки знают многое. – Бедняжка икала от беспрестанно текущих слез. – Но пусть кто-нибудь другой расспросит их за вас. Сами не лезьте.
В комнату к Мэрил я больше заходить не стала. Если зайду, то никуда не уеду.
Подъемный мост пришлось пересекать пешком. Никто меня не узнал. Какой-то мужик врезался в меня и не извинился. А посторонняя женщина назвала лентяйкой: видите ли, с ее точки зрения, я шла недостаточно быстро.
На той стороне моста я свернула с дороги на одну из крестьянских тропинок, где мы с Мэрил и Беллой часто ездили верхом. Горячий ветер шелестел в пшеничных полях вокруг меня. Над головой, неумолчно крича, резвилась стая рыжих гусей.
Отойдя подальше от широкого тракта, я ос тановилась и поставила на землю изрядно потяжелевший мешок. Затем уселась на пыльную тропинку и принялась думать, куда направиться. На память пришли любимые строки Мэрил из «Друальта»:
Шаг за шагом – вперед.
Храбрость рождает надежду.
Лицом к врагу повернись,
На победу сердце настрой.
Призраков я боялась до ужаса, однако драконов – еще больше, поэтому решила сначала отправиться в Мьюлийский лес. Люди там не селились, а значит если я кого-то и встречу, то он непременно окажется призраком. Для верности стоит войти в лес ночью, в волшебном плаще. Он скроет меня от всех, кроме призраков – и драконов, если таковые окажутся рядом.
Без матушкиного дара – семимильных сапог – мне бы в жизни не добраться до Мьюлийского леса вовремя. Мешок покинула и подзорная труба. До меня дошло, почему она прилагалась к сапогам: так можно видеть, куда идешь, а то очутишься посреди океана или на вершине горы.
Интересно, Мэрил уже проснулась или еще нет? Это будет мой первый день без нее.
Трубу я изучила внимательнейшим образом. За окуляром шли три кольца. На первом имелись пронумерованные насечки от одного до пятидесяти. Крошечная пояснительная надпись гласила: «Семь лиг». По-видимому, каждое деление увеличивало дистанцию видимости на семь лиг. Таким образом, мне удалось вычислить самое большое расстояние, которое способна показать труба, – триста пятьдесят лиг, или тысячу пятьдесят миль. Более чем достаточно.
Следующее кольцо имело пометку «мили» и нумерацию делений от одного до двадцати одного. На третьем кольце не обнаружилось ни надписи, ни делений.
До Мьюлийского леса было примерно триста миль. Я выставила кольцо лиг на шестнадцать, повернулась лицом на юг и приложила окуляр к глазу.
Лес темнел, словно в сумерках. Огромные деревья стояли вплотную, скрадывая перспективу. Между ними свисали толстые лианы и стелились по лесной земле. В подзорную трубу лианы просматривались плохо, словно смазанные. На земле росли яркие масляно-желтые цветы, тоже смазанные, но в лесном сумраке они все равно казались пятнами солнечного света.