ких рассказов из области любовных чувств. Тем не менее однажды вечером она попыталась зайти на сайт знакомств. Сабина объяснила ей, что он построен по географическому признаку. Матильда была одинока, брошена, все время представляла себе Этьена вместе с Ирис, но пошла на это вовсе не для того, чтобы бегать на свидания или вести пустые разговоры; ей просто захотелось, чтобы кто-то взял ее, не задавая лишних вопросов. Эта перспектива на какой-то миг показалась Матильде соблазнительной, но она тут же опомнилась: ее затошнило от одной мысли, что к ней притронется незнакомый мужчина.
Теперь она начала сторониться коллег.
И стала находить лицейские коридоры слишком длинными.
Не считая этого, все остальное шло по-прежнему.
Однако вернемся к Матео.
Он подошел к Матильде со своей книгой, чтобы уточнить кое-какие подробности, касавшиеся мадам Арну:
– Извините… я хотел узнать, что вы думаете относительно поведения мадам Ирис.
– …
Матильда отвесила мальчику жестокую пощечину, под испуганными взглядами учеников, еще остававшихся в классе. Потрясенный Матео отлетел к стене и замер, через секунду у него из глаз брызнули слезы. Матильда на какое-то мгновение тоже замерла, потом бросилась к Матео, лепеча извинения; она не знала, что делать. Сначала она попыталась поднять его, объяснить, что сама не понимает, как это случилось, но она понимала, прекрасно понимала: она ведь явственно слышала, как Матео произнес имя Ирис, она же не сумасшедшая, ошибиться было невозможно, он сказал именно так – Ирис, она это слышала, а раз она это слышала, значит он так и сказал.
Один из учеников побежал за директором. Господин Бертье сразу осознал серьезность ситуации: у Матео покраснела и вспухла щека, – видимо, пощечина была очень уж жестокой. Он попросил, чтобы мальчика кто-нибудь отвел в медпункт. Матильда смотрела им вслед, продолжая извиняться, но на самом деле ни один звук не вылетал из ее уст.
53
Матильда с потерянным видом стояла в кабинете директора.
– Хотите чаю?
– …
– Мадам Пеше, я спрашиваю, вы хотите выпить чаю?
– Н-нет… спасибо…
– Расскажите, что произошло?
– …
– Вам все-таки придется объяснить случившееся.
– …
– Поймите, это очень серьезно. Так просто ребенка не бьют.
– Он ничего не сделал.
– То есть вы ударили его без всякого повода?
– Да.
– Послушайте, вы должны подробно объяснить причину своего поступка. Родители мальчика наверняка подадут жалобу. Возможно, мне удастся помешать им и защитить вас. Но вы должны мне помочь.
– Мне нечего сказать. Я сама не знаю, почему…
– Может быть, у вас какие-то личные проблемы?
– Нет.
– Я очень расстроен случившимся. Советую вам хорошенько обдумать, что вы будете говорить и о чем умолчите. Но завтра вам нельзя приходить в лицей. Мне придется на время отстранить вас от работы. Я сделаю все возможное, чтобы выручить вас, и вы это знаете. Постараюсь объяснить ваш поступок переутомлением, скажу, что вы нуждаетесь в отдыхе… да, именно так. Очень надеюсь, что санкции в отношении вас будут не слишком суровыми. Вот только одно скверно… скажу вам откровенно… плохо, что вы сделали это на глазах у всего класса. И значит, есть много свидетелей. Это еще больше осложняет ситуацию.
– …
Матильда молчала, не зная, что ответить. Она и сама была потрясена своим поступком. Никогда и ни с кем она не обходилась так жестоко, как сегодня. Но ведь она ясно расслышала то, что` сказал Матео. Он сказал: «Ирис».
Она изо всех сил цеплялась за эту гипотезу, которая могла бы хоть как-то объяснить ее поступок, но в глубине души сознавала, что это иллюзия: не мог он произнести это имя. И ей пришлось смириться с очевидностью: она слышала чей-то голос. Но это была галлюцинация.
54
Тем вечером, лежа в темноте, Матильда поняла, что бороться за свое оправдание бесполезно. Жизнь не терпит черновиков. И сколько бы она ни извинялась за свое секундное помрачение, это не поможет: она совершила проступок, непростительный для преподавателя. Что-то на мгновение замкнулось у нее в мозгу, и все годы благополучного существования пошли прахом. Грозившее наказание казалось ей чересчур жестоким, но в предвидении этой несправедливости она не находила в себе сил даже на протест.
55
И она решила спуститься на второй этаж к доктору Намузян. Без предупреждения, как и в первый раз. С риском опять потревожить эту женщину в ее нерабочие часы. Но Матильде необходимо было поговорить хоть с кем-нибудь. Она была готова выйти на улицу и обратиться к первому встречному, как это делают сумасшедшие.
Софи Намузян только-только кончила ужинать. Она была дома одна, как почти всегда. Открыв дверь, она не особенно удивилась. Давно известно, что, если уж врач однажды принял больного ночью, он должен быть готов к следующим визитам. Матильда начала с извинений за поздний приход и обещаний долго не задерживать. Однако едва она произнесла эти слова, как ее пронзило странное ощущение: стоявшая перед ней женщина скверно выглядела. И это показалось ей подозрительным. Почему-то считается, что врач обязан всегда выглядеть здоровым, а психиатр вдобавок должен быть еще и жизнерадостным. Вероятно, Матильда подсознательно ждала, что ее встретит в дверях некая мудрая ведунья, не озабоченная низменными житейскими проблемами и наделенная высшей духовной силой. А дело объяснялось просто: Софи безумно устала после долгого рабочего дня, и ей хотелось только одного: сесть перед телевизором и прийти в себя. Сейчас она чувствовала, что не сможет провести даже короткий сеанс психотерапии, но у нее не было другого выхода: пришлось впустить эту соседку, которая явно погибала у нее на глазах.
Понимая, что лучше не обращаться с соседкой как с больной, Софи предложила ей выпить чаю. Они сели на кухне. По правде говоря, это был не чай, а травяной настой «Спокойная ночь». «Ах, если бы она и впрямь была спокойной, – подумала Матильда. – Если бы можно было выпить этот настой и забыться хоть на несколько ближайших часов!» Она так мечтала о спокойной ночи, так уповала на то, что этот напиток подарит ей возможность пережить ее. Увы, Матильда пила не надежду, она пила ложь.
– Как вы себя чувствуете? – спросила Софи.
– Ужасно. Сегодня я дала пощечину ученику.
– Расскажите подробно, что произошло.
– Это мальчик, которого я очень люблю. А мне вдруг почудилось, что он сказал о чем-то другом… о женщине, к которой ушел мой муж. Сама не понимаю, как это вышло… на самом деле он говорил о мадам Арну…
– О мадам Арну?
– Да… о героине романа «Воспитание чувств»… впрочем, это не важно…
– Вы знаете, такое часто бывает. Когда человека преследуют навязчивые мысли, ему всюду мерещится предмет своей тревоги.
– Но я отреагировала так жестоко… сама себя не помнила…
– Понимаю. Однако вы перенесли очень тяжелый эмоциональный шок. И это неизбежно должно было отразиться на вашей психике.
– Каким образом?
– Ну, например, таким, о котором вы мне сейчас рассказали. Произошел сдвиг реальности.
– Реальность… да, верно, мне чудится, будто она ускользает от меня. Но странное дело: вот сейчас я мыслю совершенно ясно. Может, это действуют лекарства, которые вы мне прописали?
– Нет. Они только должны вас успокоить. Еще раз повторяю: то, что вы переживаете в настоящее время, я рассматриваю как следствие вашей душевной травмы.
– Вы стараетесь меня успокоить, а вот я уверена, что схожу с ума.
– Нет, будь вы безумны, вы бы сейчас не винили себя за свой поступок, а старались бы его оправдать.
– Значит, вы считаете, что все вернется на свои места?
– Да. Но это будет не скоро. Вам понадобится много мужества и посторонняя помощь.
– …
– У вас есть близкие люди? Родные? Друзья?
– Да нет… не знаю…
– В прошлый раз вы мне сказали, что вас навещала сестра. Она беспокоилась за вас.
– Моя сестра?
– Да.
– Но мы с ней не так уж и близки.
– Ладно, во всяком случае, если вам понадобится помощь, я всегда к вашим услугам. У вас сейчас черная полоса. Примите сегодня снотворное, вам нужно как следует выспаться…
Матильда хотела поблагодарить Софи, но слова не шли у нее с языка. Конечно, она понимала, что эта женщина питает благие намерения, однако, наблюдая за ней, невольно чувствовала что-то подозрительное. Оно таилось во взгляде врача. Нужно было очень внимательно присмотреться, чтобы уловить эту странность, но Матильде это удалось. В зрачках психиатра таилось торжество. Эта женщина прятала под соболезнующей миной радость от созерцания чужого несчастья. Потому-то она и открывала по ночам дверь всем страждущим, желая получить свою долю удовольствия от каждой чужой беды. И вполне вероятно, подсовывала ей какие-то вредные снадобья, вот почему она, Матильда, и ударила мальчика; нет-нет, нужно прекратить глотать эту гадость… о господи, ну конечно, теперь ей все ясно: врачиха пичкала ее снотворными, чтобы затуманить мозги, но теперь с этим покончено, она больше не желает ее видеть. А если встретит на лестнице, то даже не поздоровается.
56
Расследование прошло очень быстро, и приговор был вынесен мгновенно: Матильду, поднявшую руку на ученика, отстранили от работы вплоть до новых распоряжений. Таким образом, она утратила смысл жизни. Хотя боролась до последнего, чтобы избежать санкций: даже поехала к родителям Матео и уговорила их не подавать жалобу. Но свидетелей инцидента было так много, а сам он так серьезен, что Матильду не удалось оставить в лицее. К тому же против нее сыграло еще одно обстоятельство – пресловутая справка с первым освобождением от работы. Бертье, который никак не мог уразуметь мотивы ее поступка, связался с Софи Намузян, и та подтвердила, что предписала Матильде недельное освобождение от занятий. В результате директор заключил, что Матильда солгала, скрыв от него, что посещает врача-психиатра; с учетом этого нового фактора он уже не мог позволить себе выгораживать ее. Он чувствовал, что в последнее время его преподавательница, как бы она ни отпиралась, проявляла странную нервозность и растерянность. И директор сделал все возможное, чтобы утешить ее, когда она узнала печальную новость. «Это дело лишь нескольких недель… такой перерыв позволит вам отдохнуть… и вы с новыми силами приметесь за работу… а я всегда готов помочь… ваше место останется за вами, это я твердо обещаю…» – сказал он наконец, прекрасно понимая, что теперь Матильде будет очень трудно вернуться в лицей.