Барон Фридрих Адольф фон Штайнвер мерно покачивался в седле и размышлял об удаче. Первой удачей в его жизни было то, что он родился в знатной бранденбургской дворянской семье, а не каким-нибудь нищим пейзанином. И пусть он третий сын и владения унаследовать ему не светит, все равно большое счастье быть титулованным аристократом, а не простолюдином.
Второй удачей он считал близкое знакомство его отца с бароном Карлом Фридрихом Иеронимом фон Мюнхгаузеном, долгое время служившим в русской армии и вышедшим в отставку в чине ротмистра лейб-гвардии кирасирского полка. Его головокружительные истории заразили юного Фридриха тягой к приключениям и интересом к России. Когда пришло время он воспользовался связями и протекцией Мюнхгаузена и поступил на русскую службу, причем сразу в Преображенский полк. Его карьера была не быстрой, но совершенно предопределенной. Он уже был прапорщиком и рассчитывал через год стать подпоручиком. Но крестьянский бунт внес существенные коррективы в планы.
Под Муромом он пережил ужасные мгновения во время всех этих безответных расстрелов их строя из-за стены огня. Потом он надышался серным дымом вместе с множеством сослуживцев и чуть не отдал Богу душу. Потери среди офицеров были столь велики, что он совершил прыжок через чин и сразу оказался поручиком и исполняющим обязанности помощника командира роты.
Казалось бы, карьера сделала головокружительный рывок, надо радоваться. Но умный и осторожный немец остро почувствовал приближение катастрофы. Разговоры солдат, крики из темноты, листовки, попадающиеся в лагере, ничего хорошего не предвещали. И тут случилась третья удача. В гвардейские полки выдали новые пулелейки под те пули, которыми их безнаказанно обстреливали ребелены. И их эффективность более чем подтвердилась.
Одну из пулелеек он тут же припрятал и стал искать возможности легально покинуть лагерь. И снова ему повезло. Их полк оставили в Муроме прикрывать переправу, а его лично назначили командиром конвоя и обязали доставить захваченных офицеров-ренегатов в Москву. Это было просто воплощение его желания. Он собирался честно доставить пленников по назначению, но вот потом его путь лежал в Пруссию.
Тот медный сюрприз, что он привезет Старому Фрицу, сделает его минимум капитаном прусской армии. А если еще рассказать о воздушном шаре…. Фридрих зажмурился от удовольствия. Он станет очень состоятельным человеком. А Россия может гореть в аду, вместе со всеми её самозванцами.
Мирное течение его мыслей прервали крики. Впереди на мосту застряла телега с сеном и передовой дозор его преображенцев весело переругивался с возницей, которой оказалась молодая смазливая девка. Перед мостом скопилось ещё четыре телеги, сдавших на обочину при виде возка и вооруженного конвоя. Ими правили три бабы и подросток лет четырнадцати.
Конвой подъехал к мосту и барону стало ясно видно, что колесо телеги проломило доску настила и застряло. Барон дал команду остановиться и приказал своим солдатам освободить дорогу. Преображенцы спешились и, отпуская сальные шутки, обступили телегу. Молодуха спрыгнула с возка и взяла коня в повод, скрываясь за повозкой. Остальные крестьянки тоже слезли с возов.
Солдаты на «раз-два» стали раскачивать телегу, как вдруг раздался звонкий свист. Барон обернулся на звук и увидел, как мальчишка возничий нырнул под телегу, а у всех возов откидываются створки, замаскированные под сено, и на преображенцев направляется множество стволов. Раздалась команда «Пли!» и дружный залп заволок дымом все пространство перед мостом.
Барону опять повезло. Пуля, предназначенная ему, сначала попала в голову его коня. Прямо в глазницу. И вырвав заднюю стенку черепной коробки, уже ослабленная, ударила барона в нагрудную офицерскую бляху, обдав его лошадиными кровью и мозгами. От удара он вылетел из седла, больно ударился.
Нападающие посыпались из возов с саблями наизготовку, и набросились на недобитых солдат. Барон, оттирая глаза от брызг крови погибшей лошади, бросился к седельной кобуре, из которой торчал пистолет. И только он ухватился за рукоять как до его слуха донесся щелчок и характерный шипящий звук загорающегося затравочного пороха.
Все что он успел, это увидеть подростка-возницу под телегой, двумя руками сжимающего пистолет, направленный ему в лицо. После этого полыхнула вспышка выстрела и везение покинуло барона навсегда.
За минуту с конвоем было покончено. Разбойной наружности мужики, добив раненых солдат, начали закидывать трупы внутрь замаскированных под сено телег. Разбежавшихся коней догнали, а парочку раненых добили чтобы не мучались. Конские трупы тоже загрузили в телегу по приказу предводителя. И, дабы никаких следов бойни не осталось, присыпали песком пятна крови на дороге.
Предводитель подошел к телу офицера с обезображенным пулей лицом и начал обыскивать. Из-под телеги выбрался подросток с дымящимся пистолетом.
— Откуда пистоль взял, дурень?
Проворчал командир, выуживая из кармана офицерского камзола небольшой медный ключик. Пацан, пялясь на окровавленный труп, несколько заторможенно ответил:
— В лагере преображенцев спер. Давно уже.
Глава «разбойников» нахмурился.
— Это когда за записками бегал?
Парень сначала кивнул, а потом резко замотал головой в жесте отрицания.
— Не! Ночью. До записок.
— Смотри мне, — погрозил кулаком предводитель, — сначала надо дело выполнять, а все что может тому помешать делать не должно. Но все равно молодец. Удачный выстрел. С почином тебя боец!
И направился к арестантскому возку. А парень расцвел в счастливой улыбке и зрелище убитого офицера стало ему казаться самым прекрасным на свете. Ведь он теперь не просто сигнальщик и посыльный, а самый настоящий солдат. Вот все парни ему теперь завидовать будут. И наверно даже сам Васька Каин.
Перед тем как открыть возок, командир на всякий случай зарядил свои пистолеты и кликнул парочку подчиненных. Когда открылась дверь, из темноты повозки появились настороженные лица Ефимовского и Чекальского. Предводитель нападавших слегка поклонился разведя руки.
— Выходите паны офицеры. Вы свободны!
Ефимовский вышел первым и помог выбраться изможденному спутнику. К застонавшему от боли поляку тут же подскочили бойцы и, подхватив под руки, осторожно повели к телегам. Ефимовский обратился к командиру.
— Милостивый государь! Кому я обязан своей свободой?
— Мясникова мы люди. Меня зовут Савельев Карп Силыч, — он кивнул на возок. — Там ещё есть кто.
Ефимовский криво улыбнулся.
— Как не быть. Конечно есть. Три иуды там. Чернышов и его подельники.
Савельев повторил ухмылку бывшего графа, и всмотрелся в темноту возка. Оттуда таращились три пары испуганных глаз. Командир отряда молча захлопнул дверь и закрыл её на ключ.
— Ну и ладненько. Отвезем их на правеж к государю, тама он с ними разберется по закону. Вы в седле держаться можете?
Ефимовский поморщился.
— Боюсь, что последствия орловского гостеприимства мне не позволят ехать верхом.
— Ну тогда устраивайтесь в телеге. Нам надо убраться отсюда поскорее.
Через пол часа около моста не осталось никого. А несколько местных крестьян, издали наблюдавших всю эту сцену, и не подумали бы доносить об увиденном.
Солнце уже клонилось к линии горизонта. Этот бесконечно длинный и напряженный день наконец закончился. Передо мной ленту реки пересекал наплавной мост, с которого уже убрали трупы людей и лошадей. Из воды торчали мачты утонувшей галеры. Плотники из подразделений Павлония закончили ремонт настила, заменив временные заплатки, наложенные по приказу Подурова, дабы пропустить на тот берег конные поисковые группы под руководством Салавата.
К сожалению, ни самого Орлова, ни следов его переправы так и не нашли. Это несколько раздражало. В принципе после сегодняшнего разгрома фаворит в глазах всего дворянского общества и тем более Екатерины однозначно впадёт в ничтожность, и никакой опасности этот политический труп уже не представляет. Но хотелось бы дело довести до логического конца.
На военный совет по итогам боя собрались все мои военачальники. Кроме Максимова, который не смог оторваться от непрерывного потока операций. Главный медик смог только прислать записку о количестве раненых. Причем курьером стал Овчинников, умудрившийся получить сабельный удар по спине во время боя с конницей Орлова. По его словам, в какой-то момент весь бой превратился в хаотичную свалку и за своей спиной он не уследил. Хорошо, что толстая кожаная перевязь удар ослабила. А то мог бы и не выйти из боя.
Ругать его было бессмысленно. Это в пехоте ещё как-то можно объяснить почему командир стоит позади полка, а вот в кавалерии этого не поймут. Там нужно быть самым первым, самым лихим и самым смелым. Иначе за тобой не пойдут. И Овчинников по праву был лидером не только у моих буйных казаков, но и среди инородцев.
Подуров с Крыловым ран не получили, хотя вымотались оба изрядно. Чумаков, весь день находившийся возле артиллерийских позиций, был слегка оглушен от непрерывной канонады и теперь говорил слишком громко, помогая себе активной жестикуляцией.
Собрались мы в сравнительно богатой избе местного мельника. Сам мельник куда-то запропастился и нам прислуживала хозяйка дома и её рыженькая, бойкая дочка под руководством бессменного Жана. На столе, кроме еды появилось и несколько откупоренных бутылок вина, но я возмущаться не стал. Все присутствующие заслужили право немного расслабиться.
Когда шум взаимных приветствий утих я самолично поднял бокал и под негромкий шум водяных колес произнес:
— Ну что же други мои… Самая важная наша битва состоялась. Путь на Москву открыт и теперь уже нет силы, могущей воспрепятствовать нам. Знайте — впереди много сражений, да трудов ратных. Не оставят нас в покое ни наши дворянчики ни аристократия европейская. Но то будут уже битвы новой России, в которой наши чаянья станут явью. Так давайте выпьем за победу!