Клубок замер возле одного из проулков, а после, вильнув хвостиком, скрылся из виду. Чуть сбавив скорость, последовала за ним. Улочка была настолько узкой, что я сама с трудом помещалась. Плечи цеплялись за облупившуюся отделку, на пиджаке оставались белые следы. Ищейка тоже сбавила обороты, все чаще зависая на одном месте. Видимо, магия феммаинки тут оставляла более слабый след.
Гомон улиц утоп в наступившей тишине. Легкие саднило от витавшей в воздухе сырости. Ищейка плавно летела по воздуху, кончиком нити прощупывая остаточный след магии. Вдруг клубок вздрогнул и метнулся в узкий оконный проем у самой земли. Дладж!
Наклонившись, я заглянула внутрь. Серебристый кругляш мелькнул, а потом и вовсе пропал из виду. Вроде не так уж там и глубоко, можно попробовать спрыгнуть. Зацепившись за раму, я села на землю и свесила ноги в подвал, а после спрыгнула. Под ногами треснули осколки стекла. Видимо, кто-то выбил окно.
В носу защипало от пыли. Я, аккуратно перешагивая через осколки, подошла к проему. Темным — темно. Прикрыв глаза, прислушалась — тишина. Ни единого вздоха, всхлипа, шажочка. Либо феммаинка применила какую-то магию, чтобы скрыть свое присутствие, либо — ее тут нет, и ищейка ошиблась.
Я вошла во вторую комнату, пустив вперед себя крохотный светящийся огонек. Смердящее тряпье, деревянные балки, пустые ведра. Складывалось впечатление, что этот подвал облюбовали бездомные, но после куда-то ушли. В следующей комнате было еще больше всякого мусора, но воняло меньше. Ищейка замерла сверху, освещая пустой угол комнаты. Видимо, и правда, феммаинская магия.
— Лорейн? — тихонько позвала я девочку. Она явно где-то тут. — Помнишь меня? Тишина.
— Лорейн, я знаю, что ты тут, — мягко произнесла я в воздух. — Я с большим трудом тебя нашла, и очень сильно переживала, что ты угодишь в неприятности.
— Лучше бы не находили! — тихонько всхлипнула девочка. Морок спал. В углу сидела черноволосая малышка, в ее глазах застыли крупные слезы.
— Почему? — спросила я, подходя чуть ближе и присев на корточки. — Разве ты не хочешь домой?
— Мама говорила, что там все злые! — выкрикнула девочка, размазывая сопли по лицу.
— Мама? — переспросила я.
— Да, — протянула Лорейн. — Мама говорила, что на родину нельзя возвращаться, что там плохо!
— Может, маме было плохо, а тебе будет хорошо? Ты же там не была ни разу, может, стоит посмотреть хотя бы?
— Если я туда вернусь, потом меня не отпустят!
— Ну мама же твоя как-то оттуда ушла, — улыбнулась я.
— Она сбежала! — снова всхлипнула девочка. — Она сбежала и встретила папу, он помог ей скрыться. А потом… потом она ушла, в царство Великой Матери. И папа ушел, но я не знаю, куда именно…
Видимо, как только перестали действовать врожденные нары феммаинки, он не захотел чувствовать себя причастным к судьбе девочки. Еще и наверняка побоялся возмездия от ее рода.
— Лорейн, давай так, если тебе там не понравится, то я тебя заберу. По рукам? — я хитрила. Разумеется, забрать я ее не смогла бы, но и сильно сомневалась, что Лорейн там не понравится. По слухам, общины рода Фемма Инн отличались красотой полей, рек и озер. Уютные теплые домики с белыми крышами, школы для девочек, множество невиданных, но безопасных зверей. Каждый хотел бы жить в таком месте.
— Ты не сможешь, — на мгновение перестав лить слезы, выдохнула девочка, — они не отпустят!
— Думаю, если ты скажешь, что тебе там плохо, то отпустят, — пробормотала я, стараясь поверить в свою ложь. Одно я знала точно — лучшего места для девочки, чем община рода Фемма Инн не придумаешь. И нигде ей не будет так же спокойно, нигде не станут заботиться в той же мере, и никто не сможет окружить ее большей безопасностью.
— Точно? — Лорейн подняла на меня заплаканные глаза.
— Точно, — улыбнулась я. — А теперь пойдем, нас уже заждались.
Девочка поднялась, стараясь отряхнуть от старой серой юбки соринки. Белая рубашка тоже была измазана в грязи — и как ее только занесло в этот подвал?!
— Лорейн, ты не против, если я магией чуть-чуть почищу твою одежду? — спросила я.
Девочка кивнула, размазывая сопли и слезы по лицо. Мда, покажи я сейчас Хранительницам их пропажу, меня, скорее всего, четвертуют. Любовь феммаинок к своим чадам безгранична.
Выход из подвала был заколочен с противоположной стороны. Сломать вручную не получилось, а примени я магию, пришлось бы после заполнять рапорт и отчитываться перед начальством о том, что я позабыла в захламленном подвале. Надо бы сюда потом стражников отправить, пусть разбираются с заброшенным местом.
Я подсадила Лорейн к окошку, та выбралась на свет. Зацепившись за раму, подтянулась и я. Ладонь пронзила острая боль. Шипя от боли, я выбралась на свет и оглядела руку. На раздолбанную брусчатку стекали капли крови, а из самой ладони торчали крохотные осколки стекла. Прекрасно.
— Я могу помочь, — произнесла девочка, подходя ближе. Потом, без разрешения, взяла меня за руку и что-то прошептала. Крохотные ранки стали затягиваться на глазах, плоть выталкивала осколки, руку защипало как после зелья обеззараживания.
— Спасибо, — кивнула я. Чуть позже надо объяснить девочке, что нельзя без позволения человека применять на нем магию. Или оставить это Хранительницам?
Клубок выскользнул из оконного проема и завис над нашими головами. Дотронувшись до него указательным пальцем, я выпустила магический импульс, деактивируя ищейку. Он мгновенно скукожился, словно из него высосали все соки, окрасился в тусклый серый цвет и разлетелся по воздуху тончайшими ниточками.
— А что это было? — широко распахнув глаза, поинтересовалась девочка.
— Я тебе в повозке расскажу, — устало выдохнула я, — если ты, конечно, обещаешь больше не сбегать.
— Обещаю, — кивнула феммаинка и схватила меня за руку.
— Я сообщила лорду Арне, — пискнул Гили, как только мы с Лорейн добрались до повозки. Или пискнула — я еще не определилась, какого пола наш извозчик.
— Зачем? — вкрадчиво поинтересовалась я, открыв перед девочкой дверцу.
— А если бы вы ее не нашли?
— Если бы я ее не нашла, тогда бы и сообщили, — буркнула в ответ. — А теперь лишний раз на ковер. Причем и мне, и тебе. Рапорты заполнять будешь самостоятельно!
— Он был уверен, что вы ее найдете и приказал вернуться к повозке и ждать, — ответил Гили, теребя платок. Нет, точно девчонка — ну какой парень будет носить с собой ажурный платочек.
— Ну вот и дождалась, — улыбнулась я и прикусила язык. А если все же парень? — Так, Гили. Прости, конечно, за вопрос, но… ты парень или девушка?
Щеки Гили налились румянцем, глаза забегали, руки непроизвольно сжались в кулачки.
— А кажется, что девушка? — расстроенно произнес он.
— Немного, — не стала кривить душой я.
— Жаль, значит, маскировку не сдала, — протянула Гили. — Девушка я… Практику в ведомстве прохожу. Лорд Арне наказал проявить чудеса маскировки и притвориться парнем так, чтобы даже феммаинки поверили. Теперь путь в цикадки заказан…
Я с сожалением посмотрела на девушку. Мало того, что замаскироваться грамотно не смогла, так еще и не знает, что обмануть феммаинок обыкновенными переодеваниями невозможно — подобное они чувствуют на уровне физиологии.
— Ладно, — не найдя, что ответить, произнесла я, — поехали. И так много времени потеряли.
Я залезла в кабину и пристроилась напротив девочки. Та перекидывала из левой руки в правую крохотную магическую искорку. Видимо, потенциал у девочки очень высокий. Хорошо, что обнаружили мы ее в таком юном возрасте.
На мосту из околодворцового района столпились повозки, но знак ведомства на боковине сотворил чудеса — остальные извозчики пропускали вперед. Представляю, какими при этом поливали словами, но иначе поступить не могли. Ландивичево встретило знакомой суматохой и снующими туда-сюда прохожими. Гили, выбирая правый выезд из города, медленно везла повозку по брусчатке. Как только город остался позади, а дорога выровнялась, Лорейн заснула. С комфортом по городу не покатаешься — из-за крупной брусчатки повозку то и дело потряхивало, но тракты радовали ровным настилом. Когда я только приехала в столицу, это мне показалось жутко нелогичным. Но потом стало понятно, что подобное решение было принято исключительно для того, чтобы в столице не было гонщиков. Попробуй разогнаться, когда каждая выбоина угрожает оставить тебя без колеса.
Сквозь приоткрытые окошки проникал свежий лесной воздух, доносилось заливистое пение птиц — тишь да гладь. Последовав примеру девочки, я скинула ботинки, вытянула на сиденье ноги, подставила лицо струям воздуха и задремала. Путь обещал быть долгим — можно попробовать выспаться.
Проснулась я от того, что повозку сильно тряхнуло. Лорейн тихо сидела напротив и смотрела в окошко. Сгущались сумерки.
— Доброе утро, — кивнула она, расплываясь в улыбке. — Точнее вечера.
— Доброе, — ответила я, продирая глаза. Слабость растекалась по всему телу, в голове поселилась неприятная тяжесть.
— Гили сказала, что мы почти на месте, — сминая край юбки, произнесла феммаинка.
— Долго проспала, — пробормотала я, взъерошив волосы, а после стараясь пальцами их прочесать. Выходит, я не слышала разговора. И, возможно, пропустила остановку. Теряю хватку — раньше просыпалась от малейшего шороха. Хотя был период, когда приходилось прозябать на работе круглосуточно, и во время ночного дежурства я заснула прямо за столом. Не услышала, как пришли стражники, приведя нарушителей ночного спокойствия. Вот они тогда повеселились, наблюдая, как я с пустым взглядом, пытаюсь понять, где нахожусь и кого, собственно говоря, занесло в отдел.
Лорейн заметно нервничала, то и дело поглядывая в окошко.
— Мама тебе рассказывала про поселения? — издалека начала я, подавляя зев. Надо постараться объяснить девочке, что не так ужасны общины, как могла расписать обиженная феммаинка.
— Немного, — с грустью в голосе ответила Лорейн. — Она рассказывала про Великую Матерь, про Хранительниц. Про то, что они часто поступают так, как им вздумается. И их взгляды на мир устарели. Мама говорила, что нам надо дружить с миром, а не жить в болоте.