Но Ким ничего не знала.
В том-то и дело, что не знала…
Ким тусуется с какими-то уродами, вместо того чтобы общаться с Мерри и настоящими подругами. Ким не в ответе за Дэвида. Она заслуживает счастья. Ким, которую она знала, в шестилетнем возрасте лепила из грязи куличики, а в двенадцатилетнем сумела испечь настоящий торт на день рождения Вилли Брента.
Ким…
Если она сейчас там… во тьме… если она пьяна или того хуже… Чья это вина? Ким? А может, симпатичной и популярной Мерри, на которую многие хотят быть похожими? Не ее ли это вина в той же мере, что и Ким?
— Хочешь еще приехать ко мне в гости? Давай в пятницу! — предложила Нили.
— Да, но сейчас мне надо кое с кем встретиться.
К изумлению Мередит, глаза Нили наполнились слезами.
— Да… Мэллори… Я понимаю… У тебя есть все, что нужно в жизни. Твоя сестра-близнец — классная, и она тебя защищает. У тебя есть еще младшая сестренка…
— Брат, но это неважно. Та еще заноза!
— Все равно! А у меня никого и ничего, кроме косметики, одежды и дисков.
«Бедная девочка! — мысленно съязвила Мередит. — На все это я уж точно поменяла бы Адама».
— Мерри, тебе не приходится мириться с тем, что половину вечеров ты не видишь отца, а вторую половину — маму. Конечно, я ими горжусь, но сегодня вечером меня не ждет праздничный ужин. Если я сама себе не устрою праздник, то ничего не будет.
Доброе сердце Мерри сцепилось не на жизнь, а на смерть с завистью при мысли, что Нили победила и теперь будет выступать за сборную.
— Хорошо, — наконец сказала Мередит, — я буду с тобой тренироваться, а ты станешь частью нашей компании. Конечно, мы обычные девочки из маленького городка…
— Но это же прикольно! Все всех знают. При встрече ты говоришь: «Привет! Что ты делала вчера вечером?» Я чувствую себя принцессой в замке.
«О, пожалуйста, не преувеличивай. Все не так просто», — подумала Мерри.
Нили не мешало бы следить за своим языком, но Мередит готова была поверить, что Нили не такая плохая, как они с сестрой прежде думали. Готова ли она променять столетний дом на Дороге пилигримов на новенький, с иголочки кирпичный замок, в котором живет Нили? Подумав, Мередит решила, что, пожалуй, да, но она ни за что не согласилась бы расстаться с Мэлли. И она по-своему любила свою странную, кособокую спальню. Даже надоедливый Адам не казался ей сейчас таким уж докучливым. На нее накатила волна нежности к склонному к проделкам, худому как скелет младшему брату. Нили была одинока. Ким тоже была одинока.
— Ты положила Риджлайн на обе лопатки, — пошутила Мередит.
— Что ты делаешь, если не можешь стать частью чего-то?
«Притворяюсь, что мне это не нужно», — подумала Мерри, но промолчала.
Нили она слушала вполуха, ища глазами Ким. Мередит хотелось крепко обнять бывшую подругу и хорошенько встряхнуть. Если бы не Ким, Мерри, вполне возможно, не пролетела бы со сборной. Если бы не Ким, Кристал не пришлось бы вместо сезона чирлидерства месяцами проходить курс физиотерапии.
Но что заставило Ким это сделать?
— Как насчет того, чтобы я как-нибудь навестила тебя? Может, и с ночевкой? — застенчиво спросила Нили.
«Ха! А Нили никуда не собирается!»
— Тебе у нас не понравится, — сказала Мерри. — Там все старое. Наш тренировочный зал находится в подвале, застланном рогожами, а ванная комната не больше стенного шкафа.
Но быть подругой Нили — это не так уж плохо.
«Можно будет наконец искупаться в закрытом бассейне. И, может, Нили будет не против поделиться спортивными принадлежностями со своими менее удачливыми в материальном плане подругами».
— Я на самом деле хочу погостить у тебя. Честно-честно! Или ты против?
— Нет, не против, но у нас на ужин не подают крабовые шарики и ликер «Бейлис», — смеясь, заявила Мередит. — У моей мамы усики как у насекомого и глаза на затылке.
— Не так уж все плохо, — сказала Нили. — По крайней мере, она тебя видит. Какая мама разрешит дочери пить алкоголь?
«Я знаю одну маму, которая уж точно бы не разрешила», — пронеслось в голове у Мерри.
Бонни уж точно бы осатанела, узнай она, что Ким пьет. Вот только она ничего не видит. Она ничего не замечает вокруг себя со времени смерти Дэвида. Могла ли Ким рассказать матери о своих новых друзьях-придурках? Конечно же нет. Они приняли Ким в свою компанию, но в то же время видно было, что новые знакомые ее пугают. После того, что пришлось пережить ее родителям, рассказать правду было бы просто немыслимо.
Нили залезла в лимузин и помахала на прощание рукой.
Мерри застегнула куртку и засунула руки в карманы. А потом она увидела Ким в углу, образованном высокой округлой стеной театра и крыльцом последнего из восьми входов в школу. Ким натянула капюшон толстовки на голову и стояла, повернувшись лицом к ветру.
— Ким, — мягко позвала Мерри.
Та даже не взглянула в ее сторону.
— Ты победила. Я тобой горжусь. Ты, должно быть, счастлива…
Счастливой Ким не выглядела. Тогда Мерри решила сменить тактику.
— Знаешь, я сейчас кое-что узнала… Это ужасно глупо… Как по-идиотски мы поступали, когда в раздевалке говорили всякие глупости насчет Эверсон и мальчиков! Ты знала, что на потолке установлена видеокамера? Говорят, ее установили давным-давно, когда в раздевалке начались кражи…
Ким повернулась к ней и побледнела. Ее голубые глаза окружали темные круги расплывшейся от слез туши. От неожиданности Мерри отпрянула назад.
— Что, они снимали, как мы одеваемся? — едва слышным голосом спросила Ким.
— В том месте мы только переобуваемся и надеваем жилеты.
— Снимали, значит, — произнесла Ким.
Ветер трепал золотистые волосы бывшей подруги Мередит. Как же она была похожа на своего старшего брата Дэвида!
— А я-то думала, что это незаконно.
— В общественной школе это разрешается, — сказала Мерри. — Это вопрос безопасности. В кабинете рисования, там, где устроили пожар, тоже могли установить видеокамеру.
Она лгала, но Ким этого не знала. Все, что она натворила, было написано у девочки на лице. Мерри смягчилась.
— Послушай, Ким. Что, если я скажу, что это неправда? Что, если я скажу, что соврала потому, что подозреваю: с Кристал сыграли плохую шутку? Быть может, ты кое-что об этом знаешь?
Ким уставилась Мередит в глаза.
— Что ты от меня хочешь?
— Раньше мы всегда говорили друг другу правду.
— Тогда мы были лучшими подругами. Теперь у меня нет подруг, Мерри. Кто захочет быть подругой сестры покойника? Прежде все только и делали, что жалели меня, а теперь… теперь ко мне относятся так, словно я прокаженная… словно я урод…
— Неправда, Ким!
Мерри невольно наклонилась вперед и зажала ей рот ладонью. Словно она могла помешать Ким сказать что-то еще более страшное… что-то еще более ужасное. Но остановить ту было непросто.
— Ты думаешь, моя мама не знает, что Кэмпбелл перешла работать в отделение неотложной помощи, чтобы не видеть, как моя мама страдает? Да, ты права, она не знает. Бонни вообще ничего вокруг себя не замечает! Она как зомби! — взорвалась Ким. — Но я-то все замечаю! У меня такое чувство, словно от нас воняет. Помнишь, как твоя мама рассказывала нам о «биологии» и давала дезодорант? Помнишь, как советовала никогда не брить ноги ниже колен? Помнишь, когда у мамы удалили гланды, я на две недели перебралась к вам жить?
— А твоя мама, когда нам исполнилось двенадцать лет, подарила каждой по жемчужине. Она сказала, что только сейчас мы начинаем жить настоящей, взрослой жизнью. Эти жемчужины были настоящими…
— Из раковин моллюсков. А я помню французские гренки твоей мамы, — сказала Ким.
— А ужасные омлеты моего папы ты помнишь? — обнимая Ким, спросила Мерри. — Ой, Ким, извини! Я по-настоящему за тебя рада… рада тому, что ты попала в сборную. Ты не хотела ничего плохого. Может, со временем все образуется.
Лицо Ким, черты которого за мгновение до этого приняли почти умиротворенное выражение, снова стало жестким. Со времени смерти Дэвида она очень похудела… Да, Ким похудела и стала острой и твердой, словно наконечник стрелы.
— Ничего со временем не образуется. А что до места в сборной, то я его не заслужила. Ладно, не стоит заморачиваться. Забудь об этом.
Подъехала машина папы Тима.
Опустив боковое стекло, он спросил:
— Тебя подвезти, Ким?
Но девочка уже мчалась в темноте по футбольному полю. Она бежала к ожерелью огоньков, растянувшихся на расстоянии не меньше мили от них. Там была Садовая улица, на которой жила семья Джеллико.
— Ким, подожди! — крикнула Мерри. — Уже темно и холодно!
Но Ким растаяла во тьме.
Два часа спустя, когда Мерри, лежа в постели, учила уроки, телефон издал сигнал, похожий на шум падающей воды. Текстовое сообщение. Откинув крышку телефона, она прочла: «Я ВСЁ БРОСАЮ. СЧАСТЛИВА? КИМ».
«НЕТ. ПОЗВОНИ МНЕ», — набрала Мерри.
Ее телефон зазвонил, но это была не Ким.
— Добрый вечер! — раздался голос тренера Эверсон.
— Добрый вечер, — ответила Мерри, ужасаясь перспективе того, что придется отвечать за «спрятанные видеокамеры».
Но тренер заговорила о другом.
— Произошло кое-что непредвиденное, Мередит. Как насчет того, чтобы выступать за сборную? Ты согласна?
— Я… не знаю…
Сон стал явью, вот только она не была уверена, что продолжает этого хотеть.
— Я знаю, что Ким отказалась.
— Это большая честь, Мередит! — напомнила Эверсон.
В ее голосе ясно чувствовались звенящие, металлические нотки.
Немного помолчав, Мерри сказала:
— Спасибо. Я рада, хотя мне жаль Ким.
— Ким в последнее время стала очень грустной молодой леди, — сказала тренер.
Спустя секунду позвонила Нили:
— Я уже слышала! Мы обе в сборной! Это судьба!
Да уж, судьба…
Если начистоту, это было судьбой в большей степени, чем Нили себе представляла. Но все, о чем Мерри могла сейчас думать, было белое, словно кость, лицо Ким. Знавшая всю подоплеку Мэллори промолчала. Даже родители не смогли по-настоящему радоваться победе Мередит, доставшейся ценой отчаяния Ким.