— Не подбросят. Они будут молчать, в противном случае придется объяснять, что они здесь делали. Хребет Розы — место тусовки наркоманов. Все это знают.
— И то верно. В любом случае ей надо спрятаться. Служба контроля за животными…
— Я знаю, Купер. Старик в нее стрелял! Он рассказал обо всем в больнице. Моя мама слышала, потому что была среди тех, кто оказывал старику и его внуку первую помощь. Старик выстрелил в Эден из ружья. Если бы он не напился до чертиков, то наверняка бы попал.
— Он все же в нее попал, — склоняясь над пумой, сообщил Купер.
Мэллори сжала кулаки.
— Судя по всему, ничего страшного, — добавил он. — Пула слегка оцарапала шкуру. Шкура пумы, кстати говоря, очень толстая.
— Но у Эден не такая толстая кожа, как у животного. Как думаешь, шрам останется?
— Не знаю. Почему ты во всем винишь меня? Я ее люблю не меньше твоего. Ее царапали сучья кустарника, а однажды она наткнулась на медведей, но дальше взаимного рычания дело не пошло. Эден в теле пумы ни разу по-настоящему не ранили. Обычно она не показывалась людям на глаза и была в относительной безопасности. Понятия не имею, что на нее нашло.
Он двумя руками откинул упавшие на глаза волосы.
— Думаю, дело в Джеймсе.
Купер глубоко вздохнул.
— Да. Так оно и есть.
— С нами ничего плохого не случится? Мы ведь видели ее.
— Нет, вряд ли, — сказал Купер. — Я нахожусь под ее защитой. Ты, думаю, тоже. Сегодня ночка не задалась.
— Мне вообще не везет по жизни.
— Все так запуталось, Мэллори, — сказал Купер.
Одетый в теплую темную рубаху и джинсы, он показался Мэллори частью беззвездного неба, частью темного леса… Звездное одеяло… Так его зовут… Мэллори ни за что не заметила бы Купера, не стой он так близко от нее. Вдруг он взял девочку за руку.
— Я все время об этом думаю. Почему ты у меня такая маленькая?
Купер снова ее поцеловал. Мэллори на этот раз не растерялась и ответила поцелуем на поцелуй. Она всем телом прижалась к парню, крепко обхватив его шею руками. Купер прижал ее к себе. Пряжка его ремня впилась ей в тело. Останется след. Ничего страшного.
Мэллори радовалась жизни.
— За этим, значит, тебе сюда так приспичило? — послышался навевающий озноб голос Дрю Вогхэна. — Тебе хотелось с ним встретиться?
Отвороты щеголеватых штанов Дрю были, мягко говоря, не в лучшем состоянии. Он убрал с головы запутавшуюся в волосах веточку.
— Я увидел, как мигает твой фонарь, и решил, что ты вляпалась в неприятности.
— Так и было. Парни там внизу…
— Он был с ними?
— Нет. Это брат Эден.
— Я знаю, кто он. Все понятно. Большое спасибо, Бринн. Не рассчитывай на меня, даже если на самом деле попадешь в беду…
Отстранившись от Купера, Мэлли сложила руки, словно собиралась молиться.
— Пожалуйста, Дрю! Не думай так обо мне! Я бы никогда не стала…
— Твои родители с катушек съехали бы, узнай они, что ты поехала с ним на свидание, но если это старина Дрю… Они мне доверяют. О чем ты только думала? — Он сплюнул на землю. — Привет, Купер! Отвезешь ее домой. Насчет Ким не волнуйтесь. Какой-то псих на «бьюике» ее подобрал. Мне показалось, что у нее сломался каблук.
Развернувшись, Дрю поспешил прочь.
Мэлли взглянула на Купера. Тот веткой подметал тропинку и отбрасывал камни, маскируя следы недавней потасовки. Потом опустился на колени подле Эден в облике пумы и прикоснулся к белой шерсти, топорщившейся на ее шее.
— Дыхание легкое.
— Я места себе не нахожу, — вздохнула Мэллори. — Эден — моя лучшая подруга, а Дрю Вогхэн знает меня с рождения.
— Он относится к тебе не как к другу. Дрю видел, чем мы тут занимались. Чем я могу тебе помочь? Я ведь тоже люблю тебя не дружеской любовью.
— Теперь Дрю будет считать, что я полное ничтожество и злоупотребила его доверием, — говорила Мэлли, пока Купер поднимал с земли свой лук. — Я просто хотела предупредить Эден.
— Это цена, которую тебе пришлось заплатить.
— Тебе легко шутить. Тебе-то ничем не пришлось поступиться.
— Пришлось, — мрачно произнес Купер. — Это моя сестра! Она лежит на земле. Я стрелял в нее из лука, который Эден помогла мне сделать, когда ей было четырнадцать, а мне двенадцать. Что, по-твоему, я сейчас чувствую?
— Ужас… Извини… извини… извини…
— А тебе обязательно прямо сейчас ехать домой? — вдруг спросил Купер.
— Мне холодно, и я вся измазалась.
— Обязательно домой? Прямо сию же минуту?
— К чему ты спрашиваешь?
— Эта ночь — сплошной кошмар. Думаю, следует взять от нее хоть что-то. Давай посидим немного, посмотрим на звезды. Грузовик стоит внизу…
— Облачно. Никаких звезд нет.
— Ну ладно, — согласился Купер. Он устало улыбнулся.
— Мне уже почти четырнадцать лет.
— А мне шестнадцать. Между нами — два года и несколько недель разницы, — сказал Купер. — Моей бабушке было четырнадцать, когда она вышла замуж за деда. Ни о чем не волнуйся, Мэллори. Я тебя люблю. Я тебя не обижу, не сделаю того, о чем ты сможешь впоследствии пожалеть.
— Верю. — Мэлли взяла его за руку.
— Я тебя завезу домой, но позже. Я честный краснокожий.
— Не надо так шутить.
— Я просто дурака валяю.
Купер сдержал слово, но домой Мэллори вернулась с распухшими губами. Никто, за исключением Мерри, этого не заметил, потому что к утру следы почти исчезли. Остались лишь воспоминания — горькие и сладкие одновременно.
Маленький братец
Спустя несколько недель беременность Кэмпбелл стала уже всем видна, но никто пока ни о чем конкретно не говорил, не строил планов насчет того, где будет детская и прочее. Мередит считала, что все это ужасно глупо. Мама уже несколько недель как оставляла верхнюю пуговицу на джинсах расстегнутой и разгуливала по дому в старых рубашках Тима.
«Если бы это зависело от мамы, — думала Мередит, — она бы рассказала нам обо всем только по дороге в роддом».
В первое утро рождественских праздников Эмерсон заболела, и тренировок не было.
Войдя в кухню, Мерри уселась напротив матери. Кэмпбелл взглянула на дочь поверх очков без оправы, которые надевала только во время чтения, и улыбнулась.
— Почему ты так на меня смотришь? — спросила она.
— Ты уже чувствуешь, как он шевелится?
— Да, но вам придется подождать еще с месяц, а может, и чуть дольше. Почему ты так на меня смотришь и ничего не говоришь?
Мэллори незаметно проскользнула мимо них и принялась зашнуровывать у двери кроссовки. Вот уже несколько месяцев, как она не бегала, мало спала и почти ничего не ела. Иногда казалось, что она сходит с ума. Мэллори настолько была погружена в себя, что едва замечала мать и сестру.
— Я смотрю на тебя, потому что хочу кое-что сказать, — сказала Мередит, — но в то же время опасаюсь за свою жизнь.
— Мерри, дорогуша! Я сижу, ем гренок с корицей и нахожусь в таком благодушном настроении, что только известие о твоей беременности может довести меня до белого каления.
— Значит, ты не обидишься, если мы поговорим о твоей беременности?
— Нет, не обижусь. Я, как ты видишь, в положении. Когда он родится, мы не будем прятать ребенка в доме, чтобы никто не узнал о его существовании. — Кэмпбелл отложила в сторону книгу, которую читала. — Я понимаю, что уже старовата для того, чтобы рожать детей, поэтому говорить об этом мне было неудобно. К тому же я боялась, что потеряю ребенка. Конечно, это глупо, но тогда мне казалось, что ничего никому не говорить — менее рискованно.
— Мама, — сказала Мерри, — мне кажется, ты не очень все продумала. Когда ребенку исполнится тридцать лет, тебе будет уже семьдесят три.
— Ну-у-у, — произнесла Кэмпбелл, — я о такой перспективе даже не задумывалась. Ну… можно отдать его на воспитание или… Подожди! Ты можешь его воспитать.
— Мама, я серьезно, — сказала Мерри.
— А я и не шучу, Мередит. Если бы врач сказала, что рожать мне нельзя, я бы не рожала… Кстати, Мерри! Мэллори это тоже касается. Сколько лет бабушке Гвенни?
— Семьдесят шесть, — ответила Мэлли.
— А сколько лет тете Дженни, сестре вашего папы?
— Тридцать… Я не знаю… Тридцать с чем-то, — сказала Мэллори, натягивая толстовку с капюшоном.
— Ей тридцать пять лет. Тетя Дженни на двенадцать лет младше вашего папы. Осенью прошлого года она вышла замуж. Весной она родит. Сколько лет было вашей бабушке, когда она родила тетю Дженни?
— Понятно. В национальной истории уже были подобного рода прецеденты.
— Как мы его назовем?
— Арнесс.
— НЕТ! — в один голос закричали девочки.
Мерри рискнула высказать свое мнение:
— Это глупо. Есть же другие хорошие имена. Джастин, например.
— Каждого второго мальчика в наше время называют Джастином. А как насчет Саша?
— А почему бы не назвать мальчика Фруктиком? — пошутила Мэллори. — Может, подберем ребенку нормальное имя?
С многозначительным видом Мэлли посмотрела на сестру.
— Эй, давай не будем переутомлять нашу маму. У тебя сегодня нет тренировок. Давай одевайся и немного побегаем.
— Я себя не очень хорошо чувствую, — сказала Мерри.
— Ты же не хочешь лодырничать весь день, моя маленькая королева сборной команды? Давай лучше побегаем!
— Попроси Дрю.
— Я прошу тебя! Нам надо сбегать к бабушке и кое-что у нее забрать!
— Что забрать? — спросила Мерри. — До бабушки в одну сторону — четыре мили. На дворе — тридцать пять градусов[17]. Снег срывается.
Крошечным кулачком Мэллори ударила Мерри по руке.
— Да перестань ты ныть! Чирлидеры — тоже спортсменки, или ты забыла? Одевайся побыстрее!
— Ладно-ладно, — потирая ушибленную руку, согласилась Мередит.
Она бросилась одеваться, понимая, что за желанием Мэлли вместе пробежаться к бабушке кроется кое-что большее. Впрочем, легко сдаваться Мерри не собиралась.
Взбегая вверх по лестнице, она крикнула через плечо: