— Подозревали вы, — сказала смуглая женщина. — Длинный сам предупредил тебя, что выступит в совете.
— Что-то было, но я не придал этому значения.
— Нет, ты придал этому значение, — вскричал Ушастый. — Я хочу при всех поговорить с Долгоносиком.
— А?.. — встрепенулся Долгоносик.
— Долгоносик. Давай повторим наш ночной разговор.
— Мы ни о чем не говорили. Может быть, ты что-то говорил, а я ничего не говорил.
— Я спросил тебя: «Долгоносик, не ты ли убил Длинного?»
— А я сказал: «Ты что, рехнулся?»
— Нет, ты не ответил на этот вопрос. Ты сказал: «Они тебя все равно прикончат». Я спросил: «Кто — они?» А ты сказал: «Скоро узнаешь».
— Я ничего не говорил, — Долгоносик прижал дрожащие руки к груди. — Я ничего не говорил!
— И вот теперь я узнал, кто они.
Ушастый показал на Человека Боя.
— Это он надоумил тебя убить Длинного?
— Нет! Нет! Нет!.. Я ничего ему не говорил! Я не виноват! Он сам догадался!
Человек Боя сказал ему спокойно:
— А зачем ты выкручиваешься, Долгоносик? Смотри, как тебя запугали. Может быть, я не привык к обходным маневрам, может быть, я слишком люблю прямой удар противнику в лоб, — но раз они хотят сами, — говори, Долгоносик. Тебе стыдиться нечего. Да, прихлопнул ты несчастного. Но ради чего? Только ради порядка и справедливости.
Ушастый бросился к Долгоносику.
— И ты молчал, когда меня обвиняли в убийстве! Ты молчал, когда меня хотели лишить жизни! Ты же был друг мне!
Черепашка оттащила Ушастого от Долгоносика, обняла его.
— Ушастый, я думала, что ты убил его из-за меня… Но если не ты убил, то еще лучше! Зато мы будем жить!
Человек Боя с отвращением пророкотал:
— Нельзя ли отложить все это? Совет же идет.
Но Ушастый и девушка не разъединялись. Они стояли вместе, не все слыша, что говорилось вокруг.
Глава попросил:
— Расскажи нам, Долгоносик, зачем ты это сделал?
— Я боялся.
Человек Боя передернулся от презрения к нему.
— Чего ты боялся?
— Кого ты боялся? — спросил мягко Глава.
Долгоносик молчал.
— Не стесняйся, объясни нам. Каждый человек чего-нибудь боится. Некоторые боятся темноты. Ты боишься темноты?
— Боюсь, — признался Долгоносик.
— Духов, скажем, боятся все. Ты боишься духов?
— Боюсь, — признался Долгоносик.
— А вот Человек Боя. Его ты боишься? — Долгоносик долго молчал, потом крикнул:
— Я не виноват!
— А кто виноват? — спросил Глава.
— Пускай я виноват. Но не один я виноват! Я маленький человек. Разве я сам решился бы на это? Разве я сам посмел бы это сделать? Однажды Человек Боя позвал меня и угостил рыбой…
— Мы слушаем тебя.
— С этих пор я стал к нему заходить. Мы разговаривали с ним, как друзья. О том, о сем.
— Точнее.
— О том, что пришла пора жизнь изменить. Но однажды он сказал, что наши разговоры кто-то передал Длинному. И теперь Длинный грозится выступить с речью на совете и опозорить меня.
Почему же тебя? Тогда уж вас обоих.
— Меня опозорить проще, чем кого-нибудь другого. Хотя я только поддакивал и не говорил ничего такого… И тогда Человек Боя мне посоветовал: хорошо бы прикончить Длинного. Но я сказал — не могу решиться. Но он засмеялся и сказал, что на меня никто не подумает. И дал мне чужую стрелу.
Глава обратился к Человеку Боя:
— Ты советовал ему убить Длинного?
— Советовал, советовал.
— Зачем?
— Старый дурак стал на нашем пути. Пришлось его убрать.
Люди были в смятении. Они неясно еще понимали, что происходит. Они еще не решались осудить тех, кто убил. Но уже с опаской отползали от Человека Боя. Только воинственные были спокойны, словно их ничего не касалось. Они ждали своего часа.
Долгоносик бросился к Человеку Боя.
— Но я отказывался! Скажи им, что я не хотел. Ведь я говорил: «Может быть, не надо!» Человек Боя покачал головой.
— С кем связался, а? С кем связался!
Вдова накинулась на Долгоносика:
— Как ты мог убить моего мужа и не подумать о его жене!
— Я в это время думал о другом.
— А теперь я осталась одна. Ты знаешь, что такое одинокая женщина? На твоем месте порядочный человек женился бы теперь на мне.
— Не суетись, женщина, — остановил ее Глава.
Долгоносик вдруг вскричал:
— Нет, дорогая вдова! Нет, дорогие сородичи! Я вижу, вам хочется всю вину свалить на меня. Всегда, дорогие родичи, я был среди вас самый тихий, самый жалкий. Всю жизнь вы смотрели на меня сверху вниз.
И вот вы сидите, полные собою!
Переполненные до краев собою!
И вот вы смотрите на меня
и сравниваете с собою,
а я, никудышный, стою перед вами,
подавленный вашей важностью,
полнотой и переполненностью собою,
и оправдываюсь перед вами,
и смешу вас своим ничтожеством
и своей несообразностью ни с чем!
И все же. И все же, прошу вас выслушать еще одного человека. Может быть тогда вам станет еще смешней… Ходок!
— В чем дело? — рассеянно спросил Ходок.
— Расскажи им, откуда взялась вторая стрела.
— Значит, ты выпустил не одну, а две стрелы.
— Одну я выпустил, одну. А другую выпустил ты!
Ходок повернулся к женщинам.
— Ничего не знаю, ничего не понимаю.
— Клевета, клевета, — поддержали Ходока женщины. — Ты, Долгоносик, если сам виноват, зачем на других наговариваешь?
Глава жестом остановил женщин.
— Ходок, объясни-ка нам, как было дело.
— Не было дела! Не было! Ничего не было.
Человек Боя брезгливо передернулся.
— Не трясись, Ходок. Веди себя достойно, на тебя смотрят женщины.
Ходок бросил взгляд на женщин. Да, они смотрели. Тогда он словно увеличился в размерах и заговорил:
— Хорошо. Было! Не отрекаюсь и горжусь этим. Да, Человек Боя пригласил меня в гости. Да, ели рыбу. Да, говорили. Говорили, что добычу делят не по заслугам, а как попало. И я согласен с этим. Что делать, например, человеку, если он пользуется популярностью среди женщин? Их надо угостить, разве не так? Не говоря уже о том, что после этого вообще появляется аппетит. Мне нужно больше мяса, чем другим!
Глава прервал его:
— О Длинном расскажи.
— Да, потом зашла речь о Длинном. Да, Человек Боя открыл мне на него глаза. Оказывается, этот Длинный — он был шутник. Он подшучивал надо мной! Ничто так не роняет мужчину в глазах женщины, как неуместная насмешка. И есть законы чести, наконец! Да, я получил чью-то стрелу. Чья — не интересовался. Да, я пригласил его жену к себе, чтобы Длинный остался один, и не было свидетелей. И пронзил его этой стрелой. И не считаю себя виноватым.
Женщины опять заступились за Ходока.
— Его можно понять.
— Можно, можно понять…
— Да и зачем его наказывать, — сказала вдова, — если он наказывает сам себя. Посмотрите, во что могут превратить человека беспорядочные связи!
— Мне трудно, но я не жалуюсь.
— Это и привлекает к тебе сердца женщин, — нежно проговорила вдова.
— Ты опять суетишься, — прервал ее Глава.
— Я пострадавшая, я имею право. Если бы он женился, ему сразу стало бы легче.
Женщины заволновались.
— Нельзя пользоваться тем, что человек попал в беду! Нехорошо!
— Я бы оставила ему свободу. Я бы разрешила ему гулять с девушками по лесу.
— Помолчи, — попросил Глава. — Родичи! Произошло заранее подготовленное убийство. Выяснилось, что в нем участвовало два человека. И, значит, наказание понесут двое.
— Нет уж, дорогие мои, — восстал Ходок. — Только не двое. Не хотелось бы беспокоить такого человека, как Красноречивый, но придется. Красноречивый! Скажи нам несколько слов.
Красноречивый ответил сдержанно и красноречиво:
— Считаю, что у обоих были серьезные причины, и прошу оказать им снисхождение.
— Заодно попроси снисхождение себе! — воспылал Ходок.
— Может быть, я виноват в том, что недостаточно ценил Длинного при жизни. Но больше — ни в чем.
— Нет, ты достаточно ценил его. Ты боялся его!
— Чего я мог бояться?
— Ты боялся, что он переспорит тебя на совете.
— Он никогда бы меня не переспорил. Потому что, правда на моей стороне.
— Зачем же ты уговаривал его не выступать, Красноречивый?
— Ради его же блага, бабник.
— Значит, ты знал, что ему грозило?
— Ему грозило стать посмешищем. —
Глава сказал Ходоку:
— Подожди. Пусть Красноречивый скажет, что ему ответил Длинный.
— Длинный плюнул мне в правый глаз. Единственное, что ему оставалось, когда не хватает запаса слов. Но я ему на это возразил: «Длинный, а дурак».
— А тебе не захотелось отомстить ему?
— Но я же отомстил! Мое оружие — слово. Дорогие родичи! Я, в конце концов, отказываюсь понимать. Было же две стрелы: одна стрела Ходока, другая стрела Долгоносика. Ходок, видимо, намекает, что в этом убийстве участвовал и я. Но где же тогда третья стрела?
— Ты промахнулся, слепая курица! — расхохотался Ходок.
Глава попросил:
— Покажите нам, где это произошло.
Ходок быстро пошел к лесу. Все поднялись и, боясь отстать, бросились за ним. Обошли ржавое болотце, пробрались через петли ползучих растений.
Здесь было сумрачно. Странные листья, как бледные лампы, светились в скрещении ветвей.