Остановившись перед знакомым деревом, она выключила двигатель и какое-то время сидела, не шевелясь.
Потом Кейт вышла из машины и ступила на траву. Она опустилась на колени перед надгробием, в тысячный раз прочитала надпись, водя пальцем по выбитым на гранитной плите буквам: «Джереми».
Джереми был любящим сыном и братом, написано на камне. Но это не вся правда о нем. Джереми был авантюристом, беззаботным, смелым, уверенным в себе человеком. Он любил море, любил жизнь, любил ее.
Если бы только она могла поступить по-другому.
Сколько раз подобная мысль крутилась в голове?
Кейт присела на корточки. На кладбище мирно, тихо, спокойно. Джереми не хотел ничего такого. Он был человеком действия. Мечты всегда уводили Джереми в дальние края земли. Она была рядом с ним в этих мечтах. Будущее виделось ему замечательным. Они отправятся в путешествие на много лет, посмотрят все, что только можно увидеть.
Они полюбуются пирамидами, посетят святые храмы, пройдут через тропические леса, а после того как мир откроется перед ними, они осядут и заведут детей. Кейт пыталась возразить ему, что, строя грандиозные планы, надо все продумать, рассчитать – на все нужны деньги. Джереми только рассмеялся в ответ и сказал, что она слишком уж беспокоится, и Кейт согласилась. Но ее беспокойство и его смелость – хорошее сочетание.
Впрочем, все это уже неважно, их мечты теперь казались нелепыми, невыполнимыми, свойственными молодым.
Может быть, они бы не добились всего, что хотел Джереми, но Кейт знала – они все равно любили бы друг друга. Их связь была глубокой и эмоциональной. Они выросли вместе, дружили всегда, сколько она себя помнила. Джереми утешал Кейт в своих объятиях, когда умерла ее мать. Он помог ей пройти через самое страшное испытание в жизни. Джереми стал для нее всем – и она для него тоже.
Но даже когда эта мысль приходила ей в голову, она знала, что это не так. У Джереми была другая большая любовь – море. Как и ее отца, океан звал Джереми с такой силой, какой она никогда не могла привязать его к себе.
Джереми не хотел бы, чтобы его похоронили здесь, в земле. Предпочел бы, чтобы его прах развеяли по ветру над прекрасным морем. Но родители Джереми решили упокоить его здесь, рядом с бабушкой и дедушкой, со своими предками. Кейт не хватило духа спорить с ними. Это не имеет значения. Джереми на самом деле здесь нет. Только его надгробие.
Кейт застыла, услышав позади чьи-то шаги. Ей не надо было гадать, кто стоит у нее за спиной. Казалось почти неизбежным, что он должен быть здесь.
– Кейт?
В его баритоне было столько тепла, что она расслабилась, словно после глотка хорошего вина.
– Вы следите за мной? – резко спросила она, сделав над собой усилие. Может быть, гнев поможет изгнать глупое, опасное притяжение к этому мужчине.
– Виноват, но я думал, что вы отправились домой после того как вышли из магазина, – сказал Тайлер, оправдываясь.
– Я передумала, – ответила Кейт, теребя сорняк пальцами.
– Я понял это слишком поздно. Могу ли я навязать вам свое общество?
– Да, но зачем спрашивать, если вы это уже сделали.
Кейт наконец позволила себе взглянуть на него. И сразу пожалела об этом. Прошлой ночью она пыталась убедить себя, что ее не влечет к нему. Но сейчас, во плоти, в джинсах, подчеркивающих его длинные, стройные ноги, и рубашке-регби, обтягивающей широкую грудь, он показался ей еще более привлекательным.
Образ Джереми растаял как утренний туман. Она напряглась, стараясь воскресить в памяти его смех, задорную мальчишескую улыбку, но не могла. Из-за Тайлера.
– Вам незачем было приезжать сюда, – рассердилась она, вскакивая на ноги. – Почему вы не можете оставить меня в покое?
Тайлер наклонил голову и с озадаченным видом признался, удивив ее своим ответом:
– Я задаю себе тот же самый вопрос.
И она поверила его словам. Кейт показалось, что он почувствовал нечто, не имеющее ничего общего со статьей. Или ей просто хочется верить в это?
Или Тайлер просто флиртует с ней, желая получить материал для статьи?
Кейт направилась к своей машине. Тайлер двинулся за ней.
– У меня есть предложение, – сказал он, когда она открыла дверцу машины.
– Меня оно не интересует.
– Выслушаете меня?
Кейт отрицательно покачала головой.
Тейлор положил руку ей на плечо, заставляя ее обернуться и взглянуть на него.
– Я не хочу вам понравиться, – сказал он. – Но не могу остановить себя.
– Вы мне не нравитесь, – торопливо сказала Кейт.
– Может быть, нравиться неподходящее слово, но между нами что-то есть…
– Вы говорите все это ради вашей статьи?
– Нет, совсем не ради нее. – Тайлер сделал паузу, окидывая ее долгим взглядом. – Вы все еще любите Джереми?
Во рту Кейт пересохло. Почему их разговор стал настолько личным?
– Это не ваше дело. Я еду домой.
– Я поеду с вами.
Она вздохнула.
– Я больше не собираюсь отвечать на ваши вопросы.
– Больше? Вы не ответили ни на один. Я просто хочу провести с вами время, делая то, что и вы. – Он умолк. – Чем вы намерены заняться?
– Ничем особенно интересным.
– Оно может стать интересным, если мы сделаем это вместе. – Тайлер открыто улыбнулся. – Мы начали не с той ноги, Кейт. Давайте повторим все сначала. Я Тайлер Джеймисон. Приятно с вами познакомиться. – Он протянул руку.
Кейт поколебалась, потом вложила свои пальцы в его руку. И тут же почувствовала, как неведомая сила скрепила их рукопожатие. Она посмотрела ему в глаза и поняла – он испытал нечто подобное. О господи! Она попала в беду.
– Позвольте мне провести этот день с вами, – мягко попросил Тайлер. – Дайте нам шанс узнать друг друга.
Кейт могла придумать дюжину причин, почему этого не надо делать, но единственный ответ, который она могла ему дать – «да». И надеяться на Бога, что в какой-то момент у нее хватит сил сказать «нет».
9
Кэролайн вошла в «Устричный бар» и остановилась, давая глазам привыкнуть к тусклому освещению. Ей не стоило приходить сюда, но ноги отказывались шагать в другом направлении. Ей нужно чем-то унять грызущую боль в желудке. Когда она повернула к стойке, ее внимание привлекла группа мужчин в дальнем углу бара и хорошо знакомый голос.
– Кейт лучше всех держала курс. Она могла управлять по звездам, – громко хвастался Дункан. – Она никогда не позволяла себе отвлекаться. Эта девушка всегда шла точно к цели. Эшли утыкалась носом в книгу или возилась со своей фотокамерой. Она очень наблюдательна. А Кэролайн? Ну что я могу сказать о моей девочке?
Кэролайн стало любопытно. Впрочем, ей было заранее известно – отец не скажет ничего похожего на одобрение. Дункан всегда бредил о способностях Кейт, мол, она может сделать все, что угодно. Он тепло отзывался об Эшли, говорил, что его средняя дочь – необыкновенно нежное существо, нуждающееся в любви и опеке. Но что могла Кэролайн услышать о себе самой? Что отец такого скажет про нее, чего она еще не слышала? Она очень хотела это узнать и протиснулась поближе. Может, отец не заметит ее, а если увидит, то непременно закроет рот.
– Кэролайн сама по себе уже забота, – заметил один из слушателей. – Родилась озорницей.
Кэролайн нахмурилась. Совсем не это она ожидала услышать. Говори же, папа, мысленно призвала она. Опиши ему, какая я. Скажи, как быстро я поднимала паруса. Расскажи, как хорошо я управлялась с рулем, насколько важно было мое участие в победной гонке.
– Кэролайн неуправляемая, – начал отец. – Я никогда не знал, что эта девочка собирается делать в следующую минуту. Но скажу одно – она всегда держала нас в тонусе. – Дункан засмеялся и снял поношенную синюю флотскую фуражку.
Кэролайн с негодованием отвернулась. Какая она дура, что понадеялась услышать похвалу из уст отца. Он никогда не гордился ею и никогда не станет.
– Я говорю так, потому что она могла петь как птичка, – добавил Дункан, остановив Кэролайн, собравшуюся уйти. – Несколько ночей я стоял один у руля, думал, что девочки спят, но вдруг слышу песню. Она дрейфовала по волнам, словно само море пело для меня. Это Кэролайн, понял я, она пела, как ее мать, очень похоже… – Голос Дункана дрогнул, он откашлялся, чтобы скрыть чувства. – Очередной раунд для мальчиков, – обратился он к бармену.
Кэролайн сморгнула неожиданную слезу. Она никогда не слышала сравнения своего голоса с голосом матери. По крайней мере, отец заметил в ней что-то хорошее. Это произошло, вероятно, впервые. У них с отцом есть сходство, которое, казалось, он никогда не замечал – они оба очень комфортно чувствовали себя в темном, прокуренном баре, и оба очень любили море.
В кругосветке было страшно, но и захватывающе интересно. Может быть, ей стоит вернуться в парусный спорт? Что она делает, проводя все свои дни на этом острове? Здесь ее дом, но этого мало. Она хотела большего, но чего именно? Ничто, казалось, не могло заполнить пустоту внутри ее, чем она только ни пыталась, всем подряд, что попадалось на пути. Она снова посмотрела на отца, спрашивая себя – стоит ли ей поучаствовать в разговоре?
– Я рассказывал, как Кейт зашивала мне руку обычной иголкой с ниткой? – спросил Дункан своих слушателей. – Это нечто невероятное. Я порезал себе руку, у меня огромная рана, кровавая, как сам ад, палуба покраснела от крови, а она все капает. Кэролайн разревелась, у Эшли сделалось такое лицо, что она вот-вот упадет в обморок, но Кейт спокойно пошла за аптечкой…
Кэролайн вздохнула, когда отец закончил рассказывать о ней. Следующий рассказ – снова о Кейт. Ей не хотелось слушать, как воспевают старшую сестру, никакого настроения. Невозможно винить Кейт за то, что она любимица отца. И невозможно ненавидеть Кейт. Она такая хорошая. И Кейт давно стала ей скорее матерью, чем старшей сестрой. Она заботилась о них с Эшли до сих пор, даже если они не хотели этого.
– Кэролайн, я могу тебе предложить что-нибудь? – спросил Уилл, проходя мимо.