оток себе в мешок упаковал. Кажется, это было так давно, много лет назад! «Она вам не раз пригодится», — сказал кто-то из эльфов, Халдир, наверное. Будто знал.
— Жаль, что мне не пришло в голову и себе моток положить, — сказал Фродо. — Но я расстался с Отрядом в такой спешке, что ни о чем не подумал. Будь веревки больше, мы бы могли по ней отсюда спуститься. Проверь, Сэмми, какой она длины.
Сэм начал разматывать моток, меряя его через локоть:
— Пять, десять, двадцать… не меньше тридцати локтей, господин Фродо!.. Сорок!
— Ну и ну! Кто бы мог подумать! — воскликнул Фродо.
— Ха! — ответил Сэм. — Эльфы — народ удивительный. Веревочка вроде тонкая, а крепкая-прекрепкая и рук не режет. Легкая, как перышко. Мастера эти эльфы, я вам скажу.
— Тридцать локтей… — задумчиво повторил Фродо. — Может быть, и хватит. Как только гроза утихнет, я еще раз попробую.
— Дождь-то почти кончился, — сказал Сэм. — Но в темноте больше не надо рисковать, господин Фродо. Может быть, вы уже забыли тот крик, а у меня он в ушах стоит, как ветер его донес. У Черных Всадников такие голоса, только этот прямо сверху слышался, будто тот, кто кричал, над горами летел. Я думаю, нам лучше переждать до утра прямо здесь.
— А я думаю, что мне больше ни минуты нельзя оставаться на этой стене, куда глаза Страны Мрака прямо через болото смотрят, — возразил Фродо.
С этими словами он встал и опять подошел к обрыву. Восток немножко посветлел. Рваное боковое крыло грозы постепенно отступало и рассеивалось. Основной удар бури принял на себя центр Нагорья, на котором, наверное, дольше задержались черные мысли Саурона. Оттуда гроза пошла в наступление на долину Андуина, засыпая ее градом и молниями, потом черная тень накрыла крепость Минас Тирит, прокатилась над Гондором и пограничными областями Рохана. Воины Феодена в это время по дороге на запад видели мрачные грозовые башни туч, заслоняющие солнце, но здесь, над болотами, темно-синее небо постепенно открывалось, и скоро на нем заблестело несколько маленьких белых звездочек, как окошки в покрывале, накинутом на серп Луны.
— Приятно снова видеть свет, — произнес Фродо, глубоко вздохнув. — Знаешь, Сэмми, там внизу мне показалось, что я ослеп не от молнии, а от чего-то похуже. Ничего не видел, совсем ничего, пока ты не спустил серую веревку. Она будто светилась.
— Да, в темноте она серебрится, — сказал Сэм. — Раньше я этого не замечал. Правда, не помню, чтобы я ее раньше разглядывал, а упаковывались ведь мы днем. Но если даже на ней спускаться, то как? Тридцать локтей — это примерно высота стены или меньше?
Фродо немного подумал.
— Похоже, что так, — сказал он. — Ты завяжи веревку покрепче вокруг пенька. Если хочешь, на этот раз я позволю тебе спуститься первым. Буду понемногу отпускать веревку, а ты только отталкивайся руками и ногами от стены. Мне будет легче, если ты на каком-нибудь выступе по дороге сможешь задержаться. А когда будешь совсем внизу, я съеду за тобой. По-моему, я уже снова в форме.
— Ладно, — сказал Сэм, но особой радости в его голосе не было. — Будь что будет.
Он прикрепил веревку к ближайшему пню. Другой конец обвязал вокруг пояса и невесело посмотрел вниз. Потом нехотя начал спускаться.
Это оказалось совсем не так страшно, как он думал. Веревка была крепкой, и она будто бы придавала ему духа, только несколько раз он прикрыл глаза, когда смотрел вниз — стена в одном месте была совершенно отвесной, и Сэм повис, оторвавшись от нее. Но Фродо старался отпускать веревку медленно и ровно, так что все кончилось благополучно.
Больше всего Сэм боялся, что веревки не хватит, что она кончится там, где еще нельзя будет прыгать. Но у Фродо в руке оставалась довольно большая петля, когда Сэм встал на землю под горой и крикнул: «Я приземлился!». Его голос Фродо слышал отчетливо, но самого его не видел, потому что серый эльфийский плащ полностью сливался с сумраком.
Спуск Фродо занял немного больше времени. Он прикрепил сложенную веревку к поясу, проверил длину первой петли от пня, чтобы не слететь сразу далеко от обрыва. Спускаясь, пытался не рисковать, цеплялся за каждый выступ, потому что не так крепко, как Сэм, верил в абсолютную надежность тонкой веревки. Дважды ему все же пришлось проверить ее на себе, там, где стена будто уходила в глубину горы и была такой гладкой, что даже цепкие хоббичьи пальцы не смогли нащупать ни одного зацепа. Наконец Фродо тоже оказался на земле.
— Получилось! — выдохнул он с облегчением. — Мы прошли Нагорье Эмин Муйл. Что дальше? Может быть, еще заскучаем по нему, вспоминая в болоте про твердые камни под ногами!
Сэм не ответил. Подняв голову, он смотрел на обрыв, с которого они только что спустились.
— Ах, я полудурок! Ах, растяпа! — расстроенным голосом запричитал он. — Моя чудная веревка! Она же привязана там, наверху, а мы тут, внизу. Все равно что лестница для этого слизняка Голлума! Надо было еще указатель с надписью «Иди сюда» оставить. Слишком легко спустились, вот и неприятность.
— Ну, если ты знаешь способ, как спуститься по веревке и при этом оставить ее в своем мешке, можешь уступить мне прозвища «полудурка» и «растяпы» и все остальные, которыми награждал тебя твой Старик, — сказал Фродо. — Лезь назад, отвязывай веревку и спускайся снова. Ну что?
Сэм почесал в затылке.
— Простите, хозяин, не знаю я такого способа, — ответил он. — Но очень мне жалко ее оставлять, это факт. — Он подергал веревку за конец. — Так трудно расставаться с тем, что эльфы дали. Может быть, эту веревку сама Галадриэль сплела? Галадриэль, — позвал он шепотом, глядя наверх, будто прощаясь, и еще раз повис на конце веревки.
К удивлению хоббитов, узел развязался. Сэм упал навзничь, а длинный серый шнур с тихим шелестом свернулся у него на животе. Фродо расхохотался.
— Кто так замечательно узлы вяжет? — спросил он. — Счастье, что он не развязался раньше. Только подумать, что твоему узелку я доверил весь свой живой вес!
Сэм смеяться не стал.
— Я согласен с вами, хозяин, что по горам лазать совсем не умею, — обиженно оправдывался он, — но в веревках и узлах кое-что понимаю. Это у нас, так сказать, семейное ремесло. Мой дедушка и самый старший двоюродный дядя Энди были канатчиками, много лет держали канатную переправу в Узкополье. И ни в Хоббитшире, и нигде на свете вы не найдете никого, кто бы лучше вязал узлы на пеньках!
— Ну, значит, веревка оборвалась, перетерлась об острый край скалы, — предположил Фродо.
— Не может этого быть, — ответил Сэм. — Нет, не оборвалась она, посмотрите, даже ни одна ниточка не перетерлась!
— Но узел-то подвел!
Сэм покачал головой, перебирая веревку пальцами.
— Говорите, что хотите, господин Фродо, — сказал он наконец, сматывая ее и пряча в мешок, — а она сама отвязалась, когда я ее позвал.
— Что отвязалась, это точно, и очень хорошо, что она у нас опять есть, — сказал Фродо, — давай думать, что делать дальше. Уже почти день. Какие красивые звезды! А луна!
— Сердце радуют! — сказал Сэм, взглядывая на небо. — Звезды какие-то эльфийские. Луна растет. Мы ее две ночи не видели за облаками, сейчас она уже почти круглая. Вон как светит!
— Да, — ответил Фродо. — Но совсем полной она станет через несколько дней. Света еще мало, чтобы искать дорогу в болоте.
Так в наступающей ночи они начали следующий этап пути. Через некоторое время Сэм оглянулся. На том месте, где они спускались, на сером краю обрыва темнело черное пятно — там выходил желоб.
— Хорошо, что мы веревку стянули, — произнес Сэм. — Задали хорошую задачку этой твари. Пусть попробует пошлепать с выступа на выступ, если сумеет.
Шли они по дикому и пустынному месту, обходя валуны и камни поменьше, без дороги, по скользкому после дождя грунту. Каменистый склон продолжал довольно круто опускаться вниз. Не успели они отойти далеко от горы, как путь им внезапно отрезала черная расщелина, неширокая, но и не настолько узкая, чтобы они смогли перепрыгнуть ее в потемках. Глубину ее они определить не смогли, но им показалось, что на дне булькает вода. Влево от них щель поворачивала к северу и уходила в сторону от горы; обходить ее в темноте они побоялись.
— Надо попробовать пойти вдоль стены на юг, — предложил Сэм. — Может быть, найдем какую-нибудь ямку или даже пещерку.
— Ты прав, — ответил Фродо. — Я тоже устал спотыкаться по этим камням. Была бы ровная тропа, можно было бы шагать, пока ноги несут.
Дорога по битым камням вдоль стены Нагорья оказалась, однако, не легче. И Сэм не нашел ни ямки, ни пещерки, ни даже щели, где можно было спрятаться. Чем дальше, тем выше и глаже была стена. Наконец, совсем обессилев, они просто опустились под большой валун, прислонились к нему спинами и некоторое время просидели так, тесно придвинувшись друг к другу, съежившись под сырыми одеялами и дрожа от холодного ветра на холодном камне. А потом их все-таки сморил сон, как они ни пытались бодрствовать. Луна уже плыла высоко по безоблачному небу, бросая на камни белые блики, и в ее прозрачном свете голая темная громада скальной стены казалась серой, а резкие тени на ней — совершенно черными.
Фродо очнулся первым.
— Знаешь что, Сэм, — сказал он, вставая и плотнее закутываясь в плащ, — ты возьми мое одеяло и еще немного поспи, а я посторожу… Ой, что это? Смотри, — вдруг перешел он на шепот, вздрогнув и схватив Сэма за рукав. — Вон там, на обрыве!
Сэм посмотрел и поперхнулся от удивления.
— Тише! — проговорил он, тоже вздрагивая. — Это он, Голлум. У, змей, гад ползучий! Мы-то думали, что задали ему задачу, и что он не сможет тут спуститься. Смотрите, смотрите — лезет, как паук по стенке!
По совершенно отвесной и гладкой стене сползало небольшое темное существо, цепляясь всеми четырьмя конечностями. Может быть, гибкие цепкие пальцы его рук и ног находили какие-то зацепы и захваты, которые хоббиты не смогли бы нащупать и использовать, но выглядело это так, будто оно приклеивалось лапами к стене, как хищное насекомое, головой вниз, ощупывая и обнюхивая дорогу перед собой. Время от времени Голлум медленно поднимал голову, поворачивал ее на длиной худой шее, и тогда хоббиты видели два бледных огонька, в которых на мгновение отражалась луна, а потом они опять прятались под тяжелыми веками.