Фарамир понизил голос до шепота:
— Кое о чем я, однако, узнал, а чего не знал, домыслил и тайну своего открытия берегу; Исилдур взял что-то из руки Того, кто был повержен, после чего покинул Гондор и больше никогда не являлся среди смертных. Думаю, что это прямой ответ на вопрос Мифрандира. Но тогда мне казалось, что это знание важно лишь для изучения старых тайн. Даже когда мы пытались разгадать слова, услышанные во сне, мне не пришло в голову, что Проклятие Исилдура и есть тот самый предмет. О гибели Исилдура мы знаем лишь одну легенду: о том, как он попал в засаду и был убит орчьей стрелой. И Мифрандир мне больше ничего не говорил.
Я пока не разгадал, что там было на самом деле и что это за вещь, но это должна быть переходившая из рук в руки ценность, дающая великую власть и таящая великую опасность. Может быть, это самое страшное оружие, изобретенное в Стране Мрака. Если оно может дать победу в войне, легко понять, что Боромир — гордый, бесстрашный, горячий, жаждущий славы для Минас Тирита (и вместе с родиной славы для себя), — мог пожелать эту вещь и впасть в искушение. В несчастный день он ушел в свой путь! Выбор отца должен был пасть на меня, но Боромир сам вызвался идти, говоря, что он старше и опытнее. Он не уступил мне.
Ты можешь не бояться. Я не возьму эту вещь, я не нагнусь за ней, даже если она будет лежать на дороге. Если бы Минас Тирит рушился и только я мог его спасти, я бы остерегся применить оружие Черного Властелина ради славы. Такой славы мне не надо, знай это, Фродо сын Дрого.
— Совету тоже не нужна такая слава, и мне не нужна, — ответил Фродо. — Если бы я мог, я бы в эти дела вообще не вмешивался.
— Что касается меня, — продолжал Фарамир, — мне бы только увидеть, как наступит мир и в Минас Тирит вернется Серебряная Корона, а в королевском дворе зацветет Белое Древо! Я бы хотел, чтобы стройная и красивая крепость Минас Анор, как в давние времена, засияла королевой среди других крепостей; я не хочу, чтобы она была госпожой множества рабов, даже ласковой госпожой добровольных рабов. Война неизбежна, когда приходится защищать жизнь от Врага, который иначе всех уничтожит. Но я не люблю сверкающий меч за остроту стали, стрелу за скорость полета и солдата за воинскую доблесть; но я люблю только то, что защищают мечи, стрелы и солдаты, — страну нуменорцев. Я хочу, чтобы мой Город любили за его прошлое, за его обычаи, красоту и мудрость. Я не хочу, чтобы его боялись, хочу, чтобы уважали, как достойного уважения мудрого старца. Не бойся меня. Я не буду настаивать, чтобы ты мне еще что-нибудь рассказал. Я даже не спрашиваю тебя, насколько я близок к истине. Если ты все-таки мне доверишься, может быть, я смогу тебе помочь хотя бы советом… Если доверишься.
Фродо не ответил. Он чуть было не поддался искушению, тоскуя по дельному совету и помощи; ему хотелось все выложить опечаленному человеку, слова которого звучали мудро и благородно. Но что-то удержало его в последнюю минуту. На сердце было тревожно. Если из всего Отряда только он и Сэм остались в живых — что могло оказаться страшной правдой, — то кроме них больше никто не знал об их тайном задании. Лучше излишняя подозрительность, чем поспешная откровенность. В памяти Фродо ожило воспоминание о Боромире и ужасной перемене, произошедшей с ним под влиянием чар Кольца. Он смотрел на Фарамира, слышал его голос и мысленно видел перед собой его брата, совсем не такого и вместе с тем столь похожего.
Довольно долго они молча шли под серыми и зелеными тенями старых деревьев, бесшумно обходя стволы; над их головами во множестве щебетали птицы, солнце золотило блестящие листья вечнозеленых лесов Итилиэна.
Сэм не принимал участия в разговоре, хотя внимательно прислушивался, одновременно улавливая чуткими хоббичьими ушами ласковые голоса леса. Он заметил, что ни Фарамир, ни Фродо ни разу не произнесли имени Голлума. Этому Сэм был рад, хотя чувствовал, что напрасно надеется никогда больше его не встретить. Потом заметил, что хотя они будто бы идут только с Фарамиром, на самом деле вокруг них много людей, не говоря уже о Дамроде и Маблунге, которые то появлялись, то исчезали в зеленой тени деревьев. С обеих сторон от них лесом пробирались зеленые солдаты, спеша к какому-то назначенному месту.
Один раз его словно кольнуло в спину, и он резко обернулся, надеясь обнаружить, кто за ним следит, но успел заметить лишь метнувшуюся за дерево маленькую темную тень. Сэм открыл было рот, чтобы сказать об этом Фродо, но передумал: «Я ведь не уверен, что это мне не показалось. Зачем вспоминать о мерзавце, если господин Фродо и Фарамир не хотят о нем говорить? Я бы сам с удовольствием про него забыл».
Наконец лес вокруг поредел, обрывы стали круче. Они свернули вправо и вскоре оказались над ручьем, пробивающимся по дну узкой расселины. Это был тот самый ручей, который далеко в горах вытекал из круглого озерца; здесь он набирал силу и быстро несся по камням, выбив себе глубокое ложе, над которым раскинули ветви горные дубы и неподвижно стоял темнолистый самшит. Глядя на запад, путники видели светлые туманы над долинами и широкие луга, а совсем далеко — искрившуюся в последних лучах солнца широкую ленту Андуина.
— Сейчас — увы! — я должен поступить с вами не очень вежливо, — сказал Фарамир. — Но надеюсь, что вы простите человека, который в нарушение приказа оказал вам расположение, не отрубил вам головы и не связал, как пленников. Дело в том, что никому, даже рохирримам, воюющим с нами в союзе, нельзя видеть тайный путь, которым мы сейчас пойдем. Придется завязать вам глаза.
— Воля твоя, — ответил Фродо. — Даже эльфы так поступают. Через границу Лотлориэна нас вели с завязанными глазами. Гном Гимли очень возмущался, но хоббиты к этому относятся терпимо.
— Я провожу вас в менее прекрасное место, — сказал Фарамир, — но рад, что вы соглашаетесь добром: не хочется применять силу.
Он тихо подозвал солдат, из-за деревьев молниеносно появились Дамрод с Маблунгом и подбежали к капитану.
— Завяжите гостям глаза, — приказал Фарамир. — Плотно, но так, чтобы повязка не давила. Рук им связывать не надо. Они дадут слово, что не станут подглядывать. Я мог бы им поверить и попросить просто закрыть глаза, но без повязки они их невольно откроют или моргнут, если ноги споткнутся. Ведите их осторожно, чтобы не упали.
Охранники завязали глаза хоббитам зелеными платками и надвинули им на лица капюшоны. Потом Маблунг взял под руку одного, а Дамрод — другого, и повели вперед. О последнем этапе пути Сэм и Фродо запомнили только то, что шли наощупь. Сначала они заметили, что тропа круто пошла вниз, потом сузилась так, что можно было идти только друг за другом, — охранники шли сзади, положив руки на плечи хоббитам, и направляли их шаги. В некоторых трудных для прохода местах хоббитов поднимали в воздух, потом снова ставили на землю. Шум воды все время слышался с правой стороны, с каждым шагом громче. Потом люди остановились. Маблунг и Дамрод быстро повернули хоббитов несколько раз вокруг себя, после чего они совсем потеряли понятие о направлении. Потом еще поднимались в гору, но недолго. Шум потока почти затих, стало холодно. После этого их взяли на руки и довольно долго несли вниз по ступеням, наконец резко повернули и поставили на камни. Хоббитам показалось, что теперь кругом вода, шум ее стал оглушительно громким, а на руках и на щеках они чувствовали брызги, как от дождя. Ошеломленные, они стояли, не двигаясь. Голос Фарамира прямо над ними произнес:
— Снять повязки!
Охранники откинули им капюшоны и сняли платки. Свет ударил в глаза, хоббиты онемели от восторга и удивления. Они стояли на гладких влажных камнях, будто у порога высеченного в скале замка, темные ворота которого были у них за спиной. Перед ними, так близко, что Фродо мог достать его рукой, сверкал прозрачный водяной заслон. Ворота открывались прямо на запад. Низкие лучи заходящего солнца падали на водяную завесу, и красный закатный свет рассыпался в ней радужными искрами. Казалось, что они стоят у окна заколдованной эльфийской башни, прикрытого занавесью из драгоценных камней, рубинов, сапфиров, аметистов, серебра и золота.
— Счастливый случай привел вас сюда именно в этот час, чтобы дивным зрелищем вознаградить за терпение, — сказал Фарамир. — Это Окно Заходящего Солнца и водопад Эннет Аннон, красивейший водопад Итилиэна, страны тысячи родников. Мало кто из чужеземцев видел это чудо. Ни один королевский дворец не может похвалиться таким украшением. Но, к сожалению, здесь не дворец. Войдите.
Как только он кончил говорить, солнце скрылось, огонь в водяных струях погас. Хоббиты вслед за людьми прошли под мощным сводом и оказались в обширном помещении, выдолбленном в скале, с низким неровным потолком. Тусклый свет исходил от нескольких факелов. В зале-пещере собралось уже множество людей, и все новые прибывали, входя по двое и по трое через узкие двери в одной из стен. Когда хоббиты освоились в полумраке, то обнаружили, что пещера больше, чем кажется с первого взгляда, и в ней собрано много оружия и припасов.
— Вот это и есть наше убежище, — сказал Фарамир. — Здесь нет особых удобств, но сухо, еды хватит, и можно спокойно провести ночь, хотя огня мы не разводим. Когда-то по этим пещерам текла вода, но много веков назад наши умельцы заставили ее сменить русло и спустили речку водопадом с высоты, в два раза большей, чем прежняя. Потом сузили и перекрыли почти все ходы, так что сюда ни вода теперь не затекает, ни враг не пройдет. Осталось два выхода: тот, которым вас провели, и через окно с водяным заслоном, но под ним глубокий водоем, и на дне его острые, как ножи, камни. Сейчас, пока готовится ужин, отдохните.
Хоббитов отвели в угол и указали на низкое ложе, где можно было прилечь. Люди тем временем быстро и ловко двигались по пещере. Из-под стен выдвинули ко́злы, положили на них легкие доски и накрыли стол. Посуда была простая, почти без украшений, но красивой формы и выделки — круглые блюда и тарелки из обожженной темной глины, покрытые глазурью, кубки, точеные из самшита, отполированные до блеска. Было несколько бокалов и чаш из бронзы, а посреди стола поста