Несмотря на траур по мужу, принцу Ольденбургскому, скончавшемуся в декабре 1812 г., великая княгиня приехала в Лондон 31 марта 1814 г., за два с небольшим месяца до визита Александра. Она хорошо говорила по-английски (все внуки и внучки Екатерины Великой владели французским, немецким и английским) и должна была подготовить почву для приема императора, заручившись симпатиями светского общества. Она остановилась в отеле «Палтни» на площади Пикадилли и действительно быстро обзавелась множеством знакомых.
Вполне возможно, что царь надеялся на то, что Екатерине, считавшейся звездой российского императорского двора, удастся очаровать регента, известного ценителя женской красоты. Впрочем, в России, видимо, не учли, что принцу Георгу с юности нравились женщины более старшего возраста: самые известные его фаворитки, миссис Фитцхерберт, Мэри Робинсон и леди Джерси, были старше него на шесть, пять и двенадцать лет соответственно, т. е. по крайней мере на три десятка лет старше Екатерины Павловны. Впрочем, отношения между ней и регентом не заладились с самого начала и вовсе не потому, что она оказалась не в его вкусе, хотя внешне она ему определенно не понравилась. Георга возмутило, что Екатерина опоздала на первую встречу чуть ли не на четверть часа. Он не стал скрывать своего недовольства, и у Екатерины, в свою очередь, также сложилось неблагоприятное впечатление о нем. Их вторая встреча проходила в том же духе: принц позволил себе шутку по поводу траура Екатерины, она же потребовала, чтобы музыканты прекратили играть, ссылаясь на свои расстроенные нервы. Словно назло Георгу она демонстрировала симпатию к принцессе Шарлотте Августе и позволяла себе публично критиковать регента за то, что тот не уделяет внимание единственной дочери. Свое недовольство Георгом Екатерина не преминула выплеснуть в письмах к царственному брату, заранее настроив его против регента.
Предполагалось, что царь остановится в Сент-Джеймсском дворце, однако он направился прямо в отель на Пикадилли. В тот же день должна была произойти его встреча с Георгом, но регент так и не появился, с большим запозданием сообщив, что не приедет, поскольку опасается толпы, собравшейся на площади у отеля, чтобы приветствовать его. И в дальнейшем он также не снизошел до посещения гостиницы, оскорбленный выбором русского монарха. Раздражение регента возрастало из-за почестей, которыми его подданные осыпали Александра. Когда царь появлялся на улицах Лондона, горожане приветствовали его криками: «Осанна Иегове, Британии и Александру!», его подобострастно чествовали речами и одами на английском и обоих классических языках в Оксфорде, где 15 июня ему, Фридриху Вильгельму III, представлявшему Австрию министру иностранных дел князю фон Меттерниху, герцогу Веллингтону, прусскому полководцу фон Блюхеру и другим победителям были присвоены звания почетных докторов гражданского права. Не менее торжественный прием был оказан Александру 18 июня в Гилдхолле, во время которого лондонский лорд-мэр назвал его «всемогущим подателем побед» и «великодушным союзником» Британии.
Не способствовал сближению с регентом и визит Александра к принцессе Шарлотте Августе, явно состоявшийся по наущению Екатерины Павловны. Как раз в это время Шарлотта Августа отчаянно конфликтовала со своим отцом-регентом: тот хотел выдать ее замуж за принца Оранского, она же решительно отказывалась. Рассорившись с Георгом, Екатерина Павловна постаралась подружиться с его единственной дочерью, которая, в отличие от отца, с удовольствием бывала в «Палтни». Именно там в середине июня великая княгиня представила Шарлотте Августе своего дальнего родственника, скорее, свойственника, генерал-лейтенанта русской кавалерии принца Леопольда Саксен-Кобург-Заальфельдского, одна из сестер которого, Антония, была замужем за братом вдовствующей императрицы Марии Федоровны, а другая, Анна, вышла за великого князя Константина Павловича. Наверное, Екатерина Павловна посмеивалась про себя, наблюдая, как развиваются в нужном направлении отношения молодых людей: только 10 июня 1814 г. ее высочество подписала брачный договор, на котором настаивал ее отец, но быстро передумала выходить за принца Оранского, а два года спустя, 2 мая 1816 г., влюбленные, преодолев все преграды, обвенчались. В самом деле может сложиться впечатление, что одной женской уловкой Екатерина Павловна решила сразу две задачи: насолила недругу и обеспечила дружественные отношения с будущей британской королевой.
Впрочем, вторая задача осталась нерешенной, хотя и не по вине Екатерины. Шарлотта Августа и Леопольд были счастливой парой, но им суждено было прожить в любви и согласии только полтора года: 6 ноября 1817 г. принцесса скончалась, произведя на свет мертворожденное дитя.
Читая газетные публикации и мемуары, касающиеся визита Александра I в Англию, трудно отделаться от ощущения, что русский царь и принц-регент относились друг к другу с предубеждением. Дело вполне могло быть в Екатерине Павловне, которую первый обожал, а второй – едва выносил. Но есть еще одна любопытная версия, в которой фигурирует совсем другая женщина.
Еще в конце XIX – начале XX в. некоторые историки (К. Ф. Валишевский, Е. С. Шумигорский и др.) высказывали уверенность в том, что Англия была причастна к организации дворцового переворота 11–12 марта 1801 г., в результате которого был убит Павел I и возведен на престол Александр Павлович. Считается, что ее посол в Петербурге Чарльз Уитворт был связан с заговорщиками через Ольгу Жеребцову, в девичестве – Зубову, родную сестру последнего фаворита покойной императрицы Екатерины. Хотя Павел I проявлял благосклонность к Ольге, ее братья попали в опалу, а страх за их судьбу вполне мог внушить Ольге ненависть к императору. К тому же она была страстно влюблена в Уитворта. Таким образом, эта авантюристка играла немаловажную роль в подготовке переворота.
Недовольный тем, что в 1800 г. англичане захватили любезную его сердцу Мальту, Павел потребовал отозвать английского посланника и вернул из Лондона российского посла Семена Романовича Воронцова, кстати, прожившего в Англии около полувека и ставшего одним из самых ярких российских англоманов того времени. Вскоре после убийства Павла в Лондон отправилась и Жеребцова. Ее страшно огорчило известие о женитьбе Уитворта, однако она неплохо позаботилась о себе и умудрилась не только присвоить деньги, предназначавшиеся для участников переворота, но также заставила жену Уитворта выплатить ей 10 тыс. фунтов отступных в обмен на обещание не портить ее семейную жизнь. Далее Жеребцова сблизилась с принцем Уэльским и, по слухам, стала его любовницей, и даже родила от него сына.
Если взять в расчет эту полную слухов историю, то отношения двух правителей, «первого джентльмена Европы» и «северного Сфинкса», могла испортить именно Жеребцова, знай она, что и Александр I, и британская королевская семья причастны к убийству Павла I. При таком раскладе ни царь, ни принц-регент не могли быть уверены в том, что известно о них противоположной стороне. Отсюда напряженность и непонятная надменность в поведении обаятельного Александра, отсюда – предвзятость Георга.
Еще, помнится, Лесков упоминал, что англичане «к приезду государеву выдумали разные хитрости, чтобы его чужестранностью пленить», и «стали звать государя во всякие свои цейхгаузы, оружейные и мыльно-пильные заводы, чтобы показать свое над нами во всех вещах преимущество и тем славиться».
Возможно, и были у англичан такие намерения, однако Александр и сам испытывал живейший интерес к разнообразным сторонам британской жизни. 8–9 июня он посетил Кенсингтонский сад, Вестминстер, Британский музей, Гайд-парк и лондонские доки, на следующий день присутствовал на скачках в Аскоте; 11 июня посетил банк, 13 июня побывал на верфи и в королевском арсенале, 16 июня – в соборе Св. Павла, а вечером – в отстроенном заново в 1812 г. театре Друри-Лейн. 22 июня, в последний день своего пребывания в Лондоне, осмотрел Тауэр и Лондонский мост. Англичане поражались плотному графику царя и пересказывали друг другу его фразу о том, что невозможно заскучать или устать, когда вокруг столько всего интересного. Однако в политическом плане этот визит был не слишком удачным.
Личная неприязнь, возникшая между царем и Георгом, развязала руки министру иностранных дел виконту Каслри, изначально придерживавшемуся тактики сдерживания России и отказавшемуся поддержать ее после вторжения Наполеона: на Венском конгрессе 1815 г. он действовал против России и заключил направленное против нее тайное соглашение с Францией и Австрией.
Однако память о визите российского государя сохранилась в топонимике Лондона: неподалеку от Гайд-парка находится улица Москоуроуд, еще в XIX в. облюбованная греками и ныне ставшая своего рода греческой слободкой.
Жил-был Вильгельм IV…
Обычно к георгианской эпохе относят и царствование Вильгельма IV (1765–1837), третьего сына Георга III, сменившего на престоле своего старшего брата. Как третий сын монарха Вильгельм имел малые шансы когда-либо стать королем. Ему предстояла военно-морская карьера, и в четырнадцать лет он начал службу на флоте, которому посвятил десять лет жизни. Подобно старшим братьям, Вильгельм, с 1789 г. носивший титул герцога Кларенса, не отличался твердыми моральными принципами. Он безмерно шокировал своих венценосных родителей, когда в 1790 г. сблизился с ирландской актрисой Доротеей Джордан. Их связь продолжалась более двух десятилетий, и плоды этой любви оказались весьма щедры: у герцога было десять незаконнорожденных детей.
В 1818 году Вильгельм женился на Аделаиде Саксен-Мейнингенской, следуя традиции, согласно которой короли Ганноверской династии брали в жены немецких принцесс-протестанток. Аделаида, о которой все дружно говорили как об очень доброй и простодушной женщине, родила Вильгельму двух дочерей, но обе девочки умерли в младенчестве. Бездетность герцога Кларенса в законном браке зачастую служила объектом иронии придворных насмешников.
Вильгельм IV