Бенджамин Дизраэли
Амбициозный и увлекающийся, наделенный недюжинным литературным талантом, Дизраэли тяготился своим происхождением и к сорока пяти годам придумал себе эффектное генеалогическое древо, изменив историю семьи в предисловии к сборнику трудов своего отца, Исаака Дизраэли, который был талантливым литератором, автором романов, рассказов и стихов (его наиболее знаменитая работа – книга очерков «Курьезы литературы» (1791)). Свою родословную Дизраэли приукрасил самыми величественными предками, утверждая, что до 1492 г., т. е. до изгнания евреев из Испании, его пращуры породнились со знатнейшими испанскими семьями, а затем, после переселения в Венецию, взяли имя, символизировавшее их национальную принадлежность, – такова была их благодарность Господу за спасение. Как бы то ни было, дед будущего премьер-министра действительно переселился из Италии в Лондон в 1748 г.
Бенджамин не слишком хорошо учился в школе, но зато уже подростком продемонстрировал литературные и актерские способности, создав самодеятельный школьный театр. Дизраэли не было суждено завершить школьное образование – его исключили за драку, но с лихвой компенсировал пробелы в познаниях благодаря самообразованию – в библиотеке его отца было около 2500 томов. Родители хотели видеть сына юристом, но юношу влекли богатство и слава, а это могла дать лишь более широкая общественная деятельность, например, занятия литературой или политикой.
Первый роман Дизраэли, «Вивиан Грей», увидел свет в 1826 г., а год спустя было опубликовано его продолжение. Ранние произведения писателя, в том числе «Молодой герцог» (1831), «Контарини Флеминг» (1832), «Венеция, или Дочь поэта» (1837) и др., были во многом автобиографическими. Затем последовала череда политических романов – «Конингсби» (1844), «Сибилла» (1845) и т. д. Изменение тематики произведений отражает сделанный Дизраэли выбор: его поприщем должна была стать политика. После многих неудач в 1837 г. он все же был избран депутатом парламента. Символично, что это произошло сразу же после восшествия на престол Виктории. В 1839 г., довольно поздно, Дизраэли женился на богатой вдове Мэри Энн Левис, которая была старше его на двенадцать лет. Брак был заключен по расчету, однако супруги жили очень дружно.
Дизраэли трижды становился министром финансов в правительстве лорда Дерби (1852, 1858 и 1866–1868). После ухода того в отставку в 1868 г. Дизраэли сменил его в качестве лидера партии консерваторов и с февраля по декабрь занимал пост премьер-министра. Современники признавали исключительные ораторские способности Дизраэли, которыми он во многом был обязан своим политическим успехам. Он умел быть деликатным, вкрадчивым, бесцеремонным, мстительным, благородным. Например, когда в 1863 г. его приняла королева, которая изволила заметить ему, что Пальмерстон, собиравшийся праздновать свое восьмидесятилетие, слишком стар, Дизраэли без колебаний заступился за своего давнишнего политического оппонента, ответив, что голос того в палате общин звучит по-прежнему громко и уверенно. Из политических достижений Дизраэли следует особо отметить его роль в подготовке и проведении избирательной реформы 1868 г.: за счет снижения имущественного ценза число британцев, обладавших правом участвовать в парламентских выборах, возросло почти вдвое – с 1 млн 359 тыс. до 2 млн 456 тыс. (Для сравнения: в ходе избирательной реформы 1832 г. число лиц, получивших избирательное право, возросло на 50 %.) Новыми избирателями стали преимущественно представители промышленного пролетариата.
Принятие закона о реформе избирательной системы открыло Дизраэли путь к премьерству. Сам политик, оценивая свою политическую карьеру, сравнил ее с подъемом на густо смазанный жиром высокий столб. Это высказывание было немедленно обыграно карикатуристами.
Кроме внутриполитических проблем Дизраэли очень интересовался событиями на Востоке. Он продолжал экспансионистскую политику, обеспечив Британии владычество в Египте, захват Кипра и т. д. Это Дизраэли в 1876 г. провозгласил Викторию императрицей Индии, получив в том же году, словно в знак благодарности, титул графа Биконсфилда. Это ему удалось положить конец длительному затворничеству овдовевшей королевы в Виндзоре и хотя бы частично вернуть ее к исполнению светских обязанностей официального главы государства.
Как премьер-министр Дизраэли считал монархию важнейшим звеном социальной системы Британии и дорожил расположением королевы. В 1870-е годы Дизраэли внушал Виктории, что она обладает неоспоримой верховной властью в государстве. Граф Биконсфилд лукавил, но тем самым добивался дружбы королевы.
Ирландский вопрос в XIX в.
Вошедшая в состав Соединенного Королевства Ирландия оставалась самой бедной его частью. В начале века ирландцам не могли простить строптивости, за ними закрепилась репутация бунтарей и скандалистов, неспособных отблагодарить Великобританию за ее благотворное, цивилизующее влияние. Даже после того, как в 1829 г. Британия отменила все притеснявшие католиков законы, ирландцы не испытали должных чувств и принялись ратовать за введение в Ирландии самоуправления, чтобы компенсировать результаты унии 1801 г. В Великобритании были сильны антиирландские настроения, усугубившие беду, обрушившуюся на соседний остров во второй половине 1840-х годов.
1845 г. выдался дождливым и ненастным. Дожди заливали Западную Европу, а на полях Англии и Ирландии в жидкой грязи гнил и без того невеликий урожай. Земледельцы оказались на грани разорения, все понимали, что цена на хлеб в ближайшем будущем станет запредельной. В нищей Ирландии, где проживало около 8 млн человек, основным продуктом питания был картофель. В тот дождливый год скудный урожай картофеля погиб, сгнив под напитавшейся водой землей, и зимой 1845–1846 годов в стране разразился жесточайший голод. Урожай картофеля погиб и в других странах, например, Норвегии, Бельгии и Голландии, но там население выжило за счет привозного зерна. В Соединенном Королевстве же не пошли на отмену хлебных законов – королева Виктория выступала категорически против подобных мер. Она прямо заявила премьер-министру Роберту Пилю, что, понимая свой христианский долг в оказании помощи страждущим, вовсе не намерена усугублять и без того сложное положение королевства экстренными мерами в поддержку Ирландии. Она даже осуждала создание Пилем благотворительного фонда для помощи голодающим ирландцам, не скрывая своего мнения о том, что ни один знающий Ирландию человек не станет участвовать в сборе средств.
Тем не менее Пиль настаивал на отмене хлебных законов н ввозе импортной сельскохозяйственной продукции как в Великобританию, так и в Ирландию, где среди обезумевших от голода людей уже были зафиксированы случаи каннибализма. Проводимая Пилем линия вызвала раскол в возглавляемой им партии тори. В августе 1846 г. премьер-министр добился отмены хлебных законов, хотя это стоило ему политической карьеры, и он был вынужден подать в отставку. Однако Англия все же отказалась от вековой политики изолированности сельского хозяйства.
Между тем положение в Ирландии стремительно ухудшалось. Второй раз пропал урожай картофеля, а землевладельцы начали насильственно сгонять с земли крестьян-арендаторов, поскольку те не могли заплатить за пользование землей или вообще не имели сил ее обрабатывать. Бездомные люди бродили по стране в поисках пищи и, не находя ее, умирали прямо под открытым небом.
Если еще можно было доставить продукты в Ирландию, то распределение их на местах вызывало страшные трудности: на острове практически не существовало дорог, основными населенными пунктами были маленькие, убогие деревеньки, в которых отсутствовали даже продуктовые лавки, поскольку хозяйство оставалось натуральным. Для того чтобы дать бездомным работу, было решено начать массовое строительство дорог в Ирландии. Однако рабочих мест все равно не хватало, а тем, кому повезло, платили так мало, что заработок не мог прокормить самого дорожного рабочего. Экономические трудности вызвали резкий рост преступности, по всей стране орудовали банды, не останавливавшиеся перед грабежами и убийствами.
Масштабность ирландской трагедии «голодных сороковых» во многом была обусловлена традициями распределения земельных наделов. Земельные угодья здесь делились между членами семьи до тех пор, пока на долю каждого из родичей мужского пола не доставался крохотный лоскут земли, не позволявший прокормить семью.
На Ирландию распространялось действие закона о бедных, но здесь царил особый культ семейных уз, делавший невозможной саму мысль о расставании с родными при поступлении в работные дома. Коль скоро решение проблемы на месте представлялось нереализуемым, тысячи ирландцев устремились в портовые города, готовые искать лучшую долю на чужбине. Относительно небольшое количество переселенцев появилось в западных областях Англии, прежде всего в портовых и промышленных городах, таких как Ливерпуль и Манчестер. Однако здесь их никто не ждал, работы для них не было, и судьба гнала их дальше по свету.
Во время этого массового исхода из Ирландии основной поток эмигрантов устремился в Америку. Владельцы судов постарались нажиться на перевозке несчастных: выходившие из ирландских портов корабли были набиты людьми, как сельдями бочки. Случалось, что с пассажиров взимали деньги за проезд, а самих их сбрасывали в море, едва родной берег скрывался в туманной дымке. Алчные варвары делали это, чтобы хоть как-то облегчить перегруженное судно. В переполненных душных трюмах, на подвластных всем непогодам открытых палубах мучились люди, которых погнал в дорогу инстинкт самосохранения. Однако далеко не каждому из них суждено было добраться до земли обетованной, даже во время плавания они продолжали гибнуть от голода, холеры и цинги.
Ирландский голод только что не превратил остров в пустыню: по самым скромным подсчетам, число жертв составило не менее 1,5 млн человек, а число эмигрантов даже превысило эту цифру. Самым диким в этой истории является то, что ирландский голод был вызван не отсутствием продовольствия вообще, но отсутствием картофеля, единственно доступного продукта питания. Когда нищие ирландцы погибали от голода, из Ирландии продолжали вывозить продукты.