Человек, видевший мысленным взором модель идеального общества и, судя по тексту «Утопии», понимавший причины бед современной Англии, не мог прожить вне политики. В 1504 г. он стал депутатом парламента, был не слишком высокого мнения о Генрихе VII и связал свои надежды с молодым Генрихом, полагая, что именно он может стать тем самым просвещенным государем, который принесет стране всеобщее благо. Как глубоко верующему католику, Мору импонировало увлечение Генриха вопросами теологии. В частности, ученый помогал королю в создании направленной против Лютера книги. Мартин Лютер весьма резко насмехался над трудом Генриха, и именно Мор в 1523 г. встал на защиту короля в «Ответе Т. Мора на глумления, которыми Мартин Лютер осыпает английского короля Генриха VIII».
Судья, помощник лондонского шерифа, доверенное лицо английского купечества и член парламента, Мор отличался прямодушием, которое стало причиной трагического исхода его судьбы. Став в 1529 г. канцлером, Мор неодобрительно относился к стремлению короля избавиться от Екатерины Арагонской. Верный своим религиозным убеждениям, Томас Мор не счел возможным оставаться на своем высоком посту, в то время как Генрих рвал отношения с Римом и добивался того, чтобы покорный парламент провозгласил его главой церкви Англии. Понимая, как обманулся в своих надеждах, Мор не пытался увещевать упрямого и деспотичного монарха – его протест был молчаливым, но красноречивым: он не пожелал присутствовать на коронации Анны Болейн. Новая королева видела в нем такого же опасного противника, как и в покойном Уолси, и участь Мора была решена.
Мор покинул пост канцлера в 1532 г., а в 1534 г. его вызвали на заседание Тайного совета, однако опытный юрист сумел рассеять все выдвинутые против него обвинения. Это было лишь предвестием той бури, которая разыгралась после того, как 30 марта 1534 г. парламент признал Генриха главой английской церкви, а престолонаследницей – принцессу Елизавету, дочь короля от Анны Болейн (принцесса Мария тем самым объявлялась незаконнорожденной, коль скоро брак ее родителей был «незаконным»), Генрих требовал, чтобы все присягали на верность этому парламентскому постановлению. Когда речь дошла до Томаса Мора, тот мужественно заявил, что примет постановление парламента, находящееся в компетенции светской власти, т. е. присягнет новому порядку престолонаследия, однако никогда не согласится признать изменения в церковном устройстве, исходящие от короля и парламента.
Сочувствовавший Мору герцог Норфолк попытался уговорить бывшего канцлера не гневить короля, поскольку недовольство Генриха было равносильно смертному приговору. Мор спокойно ответил: «В таком случае разница между вашей светлостью и мной заключается в том, что мне предстоит умереть сегодня, а вам – завтра». Как и епископ Фишер, Мор был на стороне королевы Екатерины в деле о разводе, и это удваивало ярость Генриха VIII и Анны Болейн. В результате бывший канцлер был обвинен в государственной измене и 17 апреля 1534 г. брошен в Тауэр.
Мало кто сомневался, что Мору суждено сложить голову на эшафоте. Обвиняемый не отрекался от своих взглядов, однако суд над ним был отсрочен – судьи отчаянно боялись острого языка и мудрости пожилого ученого, и потребовалось несколько месяцев заключения, чтобы сломить его хотя бы физически.
Однако дух Мора оставался по-прежнему твердым. В день суда бывший канцлер, просвещенный друг Эразма Роттердамского, предстал перед судьями босиком и в одежде арестанта. Он был настолько слаб, что едва преодолел расстояние от берега Темзы до Вестминстер-холла, которое его заставили пройти пешком, и во время процесса судьям пришлось разрешить ему отвечать на вопросы сидя.
Обвинения, выдвинутые против подсудимого, граничили с абсурдом. Например, ему инкриминировали написание памфлета против Лютера, который теперь оказался в чести у реформированной английской церкви. Дошло до утверждений, будто Мор околдовал короля, буквально заставив его написать знаменитый памфлет.
Судьи явно торопились с завершением процесса и вынесением угодного королю и королеве жуткого приговора: даже на Тайбернский холм, где казнили преступников, осужденного должны были протащить волоком по земле через весь лондонский Сити, а там его ожидала так называемая «квалифицированная казнь», одно из самых варварских изобретений английского средневековья. Впрочем, король счел за благо заменить эту мученическую смерть простым отсечением головы. И дело было не в сострадании, внезапно проснувшемся в очерствевшем сердце коронованного деспота. На Тайберне казнили при большом стечении народа, и власти боялись того, что мог сказать Мор в полагающемся осужденному последнем слове. Это побудило короля упростить казнь и свершить ее внутри стен Тауэра. Но королевское «помилование» было дано наряду с приказом не тратить лишних слов в прощальной речи.
Лишь один раз за все это время героический Томас Мор дрогнул: когда его вели из Вестминстера в Тауэр, к нему прорвалась любимая дочь Маргарет. Вид ее горя едва не лишил осужденного его непроницаемого спокойствия, однако он сумел взять себя в руки. Глубокая вера облегчила Мору переход в лучший мир. Он отказался от последнего слова и даже нашел в себе силы пошутить с палачом, чтобы тот убрал с плахи его бороду, которая «никогда не совершала государственной измены». Эта ироничная реплика стала одним из наиболее известных высказываний великого человека.
Весть о казни Томаса Мора 6 июля 1535 г. потрясла не только Англию, но и всю Западную Европу. Друг Мора Эразм Роттердамский сокрушенно заметил, что смерть похитила человека, душа которого была «белее снега», и таково было всеобщее мнение.
Мужественный епископ Фишер разделил участь Мора: он также был обвинен в государственной измене, заключен в Тауэр и сложил голову на плахе 22 июня 1535 г.
Анна Болейн
Даже в наше не склонное к суевериям время многие англичане утверждают, что в Тауэре живет призрак второй жены Генриха VIII, одно из самых известных привидений Великобритании. Как же случилось, что эта веселая, остроумная красавица потеряла не только жизнерадостность, но и саму жизнь, и даже за гробом – если верить легенде о призраке – не обрела покоя?
В 1527 г. Анна была принуждена уступить домогательствам короля и на протяжении почти шести лет оставалась королевской любовницей. Положение ее было весьма двусмысленным, и даже тогда, когда она во всем своем великолепии проезжала по улицам Лондона, в спину ей летели оскорбительные возгласы. Простые люди видели в ней источник бедствий их доброй королевы Екатерины, замечали чисто человеческий аспект драмы и были настроены против разрушительницы королевской семьи.
И правда, Анна играла неблаговидную роль разлучницы. Любила ли она короля? Едва ли. Уступая, с одной стороны, мужчине, перед которым склонялась вся страна, она в то же время не была лишена тщеславных амбиций и всем своим существом устремлялась к заветной цели – короне. Анна любила власть и получила желаемое, когда объявила Генриху, что у них будет ребенок. Это ускорило ее брак с королем – помешанный на желании получить сына-престолонаследника, Генрих не мог допустить, чтобы он появился на свет незаконнорожденным.
Однако именно эти первые роды, на которые возлагалось столько надежд, принесли Генриху разочарование, с которого началось его охлаждение к Анне. Королева родила дочь, нареченную Елизаветой в честь обеих бабушек – матери Генриха VIII и матери Анны Болейн. Ставшая причиной несчастья Екатерины Арагонской, Анна повторяла ее судьбу: сперва родила дочь, потом – мертвого сына, стала свидетельницей многочисленных любовных интрижек супруга и, наконец, наскучив королю, возбудила в нем желание отделаться от надоевшей и не оправдавшей надежд жены.
Новая возлюбленная непостоянного Генриха Джейн Сеймур ждала ребенка; у короля снова появился шанс обрести сына, следовательно, нужно было как можно скорее избавиться от Анны. Существовало две причины, по которым второй брак мог быть расторгнут. Во-первых, в юности Анна, по слухам, была помолвлена с Генри Перси, старшим сыном и наследником графа Нортумберленда. Во-вторых, прежде чем Генрих женился на Анне, он был любовником ее сестры. Однако обо всем этом король знал еще до женитьбы, и ни одно из указанных обстоятельств не могло быть признано убедительным поводом для развода. Анна должна была умереть.
В самом деле, ее красота вызывала столько восторгов и похвал. Стремясь избавиться от жены, Генрих продолжал ревновать ее и в конце концов обвинил в супружеской неверности, которая для королевы была равносильна государственной измене. Король вел себя довольно странно: открыто жаловался, что Анна Болейн изменяла ему чуть ли не с сотней человек. Однако никто не смел даже за глаза посмеяться над желанием короля выставить себя величайшим из рогоносцев, хотя Генрих был готов позорить себя до такой степени, что обвинял жену в неверности чуть ли не в период медового месяца. На основании этих вымыслов многие молодые люди были арестованы, а пятерых – брата Анны Джорджа Болейна, графа Рочфорда, музыканта Смитона, а также придворных Брертона, Уэстона и Норриса – обвинили в том, что они были не просто любовниками королевы, но и вошли с ней в заговор с целью убийства короля. В обвинительном заключении говорилось, что, ко всему прочему, мнимые преступники до того опечалили короля своими действиями, «что это оказало вредное воздействие на его здоровье». Все пятеро были приговорены к смерти.
На суде Джордж Болейн отрицал все предъявленные ему обвинения, в том числе и в кровосмешении. Его любовь к сестре была по-братски глубокой и благородной, он ни словом не опорочил чести Анны. Не менее достойно держали себя и три других дворянина. Один лишь Марк Смитон, не выдержав пыток, оговорил несчастную королеву, но это не спасло ему жизнь: если четверо дворян были приговорены к отсечению головы, то Смитон – к повешению. Уже после смерти ни в чем не повинных молодых людей архиепископ Кранмер объявил брак короля с Анной недействительным на том основании, что до свадьбы королева связала себя обязательством выйти замуж за другого. Наверное, у запертой в Тауэре Анны в это время мелькнула надежда на спасение: если она не была законной женой короля, то не могла быть обвинена в супружеской измене. Тщетно: помилования не последовало, и бывшая королева Англии взошла на эшафот.