Подлинный же расцвет театра начался в конце 1580-х годов благодаря так называемым «университетским умам» – драматургам-гуманистам, получившим образование в одном из английских университетов, Оксфордском или Кембриджском. Томас Кид (1558–1594) разрабатывал жанр «кровавой трагедии», Джон Лили (ок. 1554–1606) писал изящные комедии на античные сюжеты, в драмах Роберта Грина (1558–1592) блестяще реализовались темы и сюжеты английского фольклора, а в творчестве Кристофера Марло (1564–1593) значительное место заняли пьесы на историческую тему. Рост самосознания англичан как нации предопределил интерес елизаветинцев и к народному творчеству, и к национальной истории. Отсюда – значительное число исторических пьес-хроник, которые пользовались огромным успехом у зрителей.
К концу XVI в. в Англии было несколько разных видов театра, отличавшихся друг от друга прежде всего аудиторией и технической организацией. Старейшим был придворный театр. Собственные театральные труппы имели не только монархи, но и некоторые аристократы. Параллельно существовали и городские театры, делившиеся на публичные и частные, в отличие от придворных, существовавших на средства владельца-аристократа и посещавшихся только его семьей и гостями. Вход в городские театры был платным. Если зрители городских театров, не принадлежавшие к аристократическим кругам, не имели возможности попасть на представление в придворном театре, то труппы «плебейских» театров нередко приглашались ко двору.
В публичных и частных театрах аудитория была очень пестрой; нередко сюда заглядывали и вельможи. Места для толстосумов находились в ложах, можно даже было купить кресло на краю сцены. Партер занимало простонародье. Декораций в те времена не было, сценическое действие воспринималось как очень условное. Например, на заднике сцены могла появиться доска с надписью: «Замок», «Лес» и т. п., и этого было достаточно, чтобы публика поняла, где, на каком фоне разворачиваются события. Однако самым примечательным было то, что все роли в театре исполнялись лицами мужского пола, а партии героинь играли безусые мальчики-подростки. Понимая психологическую глубину женских образов Шекспира, трудно представить, как такой юный актер мог сыграть, скажем, Офелию или Дездемону.
В наше время большинство театральных режиссеров стремится облачить актеров в костюмы, соответствующие времени и месту, в которых разворачивается действие. Во времена же Шекспира понятия национального и исторического колорита находились в зачаточном состоянии и костюмы исполнителей оставались весьма условными. Они должны были отвечать понятиям современников. Очень важным оказывался цвет актерского платья или его отдельных деталей. Цвет позволял указать на некую доминирующую черту характера героя пьесы. Пурпур передавал царственное величие. Белый – невинность. Черный – скорбь, коричневый – старость и мудрость. Зеленый – юность и неопытность. Сложнее всего было с желтым – его оттенкам приписывались самые разные значения. Вспомним еще раз сцену из «Двенадцатой ночи», где Мальволио, руководствуясь сведениями из подметного письма, предстает перед госпожой Оливией в чулках с желтыми подвязками. Выбор их необычного цвета не случаен: современникам Шекспира было понятно, что желтый – цвет безумия и пылкости. Мальволио пылает страстью к Оливии, и внешне это его состояние передается «говорящей» деталью костюма.
Судьба Шекспира как актера и драматурга на протяжении многих лет была связана с труппой Ричарда Бербеджа (ок. 1568–1619), одного из лучших трагиков своего времени. В 1597 г. Бербедж построил в Лондоне театр «Глобус», пайщиком которого стал и Шекспир. В «Глобусе» ставились драмы, написанные Шекспиром, что в немалой степени делало театр выгодным коммерческим предприятием. У нас нет свидетельств о том, что Шекспир поражал зрителей сценической игрой, однако многие его современники, в том числе и второй по значению драматург этого периода Бен Джонсон, отличали талант Шекспира-драматурга.
В 1612 г. случилось непоправимое несчастье – «Глобус» сгорел. Стареющий и порядком уставший от столичной суеты драматург-предприниматель отказался от мысли о возрождении собственного театра и вернулся в родной городок, где и провел остаток своих лет.
Сколь ни велики заслуги Шекспира-поэта, возможно, до сих пор не получившие адекватной оценки, он обессмертил себя прежде всего как драматург. Творчество Шекспира принято делить на три этапа: до начала XVII в.; с 1601 по 1609 и с 1609 по 1613 г. К первому периоду относятся уже упоминавшиеся три части «Генриха VI», «Комедия ошибок», а также «Ричард III» (1592–1594), «Тит Андроник» (ок. 1598–1592), «Укрощение строптивой» (ок. 1590–1594), «Два веронца» (ок. 1612–1614), «Бесплодные усилия любви» (ок. 1588–1597), «Ромео и Джульетта» (ок. 1594–1596), «Ричард II», «Сон в летнюю ночь» (обе – ок. 1595–1596), «Король Джон» (ок. 1594–1596), «Венецианский купец» (1596–1597), «Генрих IV. Часть I», «Генрих I V. Часть II» (ок. 1596–1598), «Виндзорские кумушки» (ок. 1597–1601), «Много шума из ничего» (ок. 1598–1599), «Генрих V», «Юлий Цезарь» (обе – ок. 1599), «Как вам это нравится» (1599–1600) и «Двенадцатая ночь» (ок. 1600–1602). Второй период – время создания «Гамлета» (ок. 1599–1601), «Троила и Крессиды» (ок. 1601–1602); в это десятилетие были написаны также «Конец – делу венец» (1601–1605), «Мера за меру» и «Отелло» (ок. 1603–1604), «Король Лир» (1605–1606) и «Макбет» (1606–1607), «Антоний и Клеопатра» (ок. 1606–1607), «Кориолан» (ок. 1608) и «Тимон Афинский» (ок. 1605–1608). К третьему периоду относятся «Цимбелин» (ок. 1608–1610), «Зимняя сказка» (ок. 1609–1611), «Буря» (ок. 1611), последняя пьеса-хроника Шекспира «Генрих VIII» (1613, постановка), а также считающийся созданным им в соавторстве «Перикл» (ок. 1608–1608).
В драмах Шекспира, названных именами английских монархов, оживают ключевые эпизоды истории страны – прелюдия к событиям времен Шекспира. Уходят в прошлое феодальные смуты, рождается крепкое государство. Наибольшую симпатию драматурга вызывает личность Генриха V, олицетворяющего разум и величие английской монархии. Источниками сюжетов для исторических драм Шекспира служили в первую очередь многотомные «Хроники Англии, Шотландии и Ирландии», составленные Рафаэлем Холиншедом по более древним документам и впервые опубликованные в 1577 г.
Как и пьесы-хроники, комедии и трагедии Шекспира во многом сюжетно опираются на бытовавшие ранее предания, истории или пьесы других драматургов. Однако ни в коей мере нельзя обвинять Шекспира в отсутствии оригинальности. Каждый заимствованный сюжет приобретал под его пером необыкновенную легкость, искрящееся веселье либо, напротив, глубокий философский или трагический оттенок. Подобно всем англичанам XVI в., Шекспир был хорошо знаком с итальянской новеллистикой, если не на языке оригинала, то во французских или английских переводах. Сюжет о юных влюбленных, принадлежавших к двум враждующим семьям и восторжествовавших в своей смерти над мирской распрей, неоднократно воспроизводился итальянскими новеллистами, в том числе и Маттео Банделло, у которого герои обрели шекспировские имена (новелла «Ромео и Джульетта. Всевозможные злоключения и печальная смерть двух влюбленных», 1554). Новелла Банделло получила в Англии известность в переложении Уильяма Пейнтера, которое наверняка было знакомо и Шекспиру. Была у его гениальной трагедии и еще одна английская предшественница – поэма Артура Брука «Трагическая история Ромеуса и Джульетты» (1562).
Оценить гениальность интерпретации известного сюжета Шекспиром можно уже по некоторым чертам, придающим трагедии особый, высоко поэтический смысл. Ни у одного предшественника Шекспира не было знаменитой сцены в саду, самого романтического и возвышенного эпизода пьесы! Да и сама Джульетта у Шекспира получилась иной, чем ее литературные предшественницы. Шекспир омолодил героиню, сделал ее четырнадцатилетней непосредственной девочкой, сердце которой широко распахнулось для первой и единственной любви, и именно эта деталь помогла ему превратить пьесу в торжественный и прекрасный в своей трагичности гимн высокой любви – самому божественному чувству, которое дано испытать смертным.
В более поздних трагедиях Шекспира печаль становится менее светлой. Например, в «Гамлете» сама любовь оказывается игрушкой темных сил, одержавших победу в датском королевстве. История Гамлета придумана не Шекспиром: сюжет трагедии восходит к фрагменту латинских «Деяний датчан» датского хрониста Саксона Грамматика (XII–XIII вв.). Новелла о принце Датском фигурировала и в очень популярном среди англичан сборнике «Трагические истории» французского автора Франсуа де Бельфоре. Кроме того, до появления шекспировской трагедии в Лондоне играли пьесу на этот сюжет.
Комедии Шекспира, наряду с сочинениями испанского драматурга Лопе де Веги, принадлежат к числу самых выдающихся образцов комедиографии эпохи Возрождения. Динамизм и жизнерадостное веселье, блистательные диалоги, комизм положений завораживают зрителей, которые настолько поглощены разворачивающимся на их глазах действием, что не в силах заметить даже некоторые несообразности, допускаемые великим драматургом. Возьмем хорошо всем знакомую комедию «Много шума из ничего». Захваченные словесными поединками Беатриче и Бенедикта, огорченные клеветой, обрушенной на Геро, мы как-то не отдаем себе отчета в том, что Клаудио ведет себя далеко не самым достойным образом по отношению к боготворимой ранее невесте. Более того, мы почему-то совершенно не задумываемся над степенью присущего Леонато здравого смысла: заботливый отец, столько лет лелеявший единственную дочь, с готовностью начинает чернить девушку, как будто обвинение, брошенное Геро, не идет вразрез с тем, что он о ней знает! Лишь Беатриче до глубины души возмущена происходящим и намерена защищать честь кузины.
Однако порой комедии Шекспира ошеломляют психологической глубиной и жизненной правдой. Как многозначна, например, пьеса «Укрощение строптивой»! Петруччо вроде бы подчиняет себе буйную супругу, побеждают «домостроевские» традиции. Однако взгляните попристальнее на Катарину. Перед нами – великая актриса. Устав от глупости мира, она начала играть роль строптивой, чтобы оттолкнуть от себя возможных женихов-недотеп. Может быть, ее отношение к мужу меняется не из-за его строгостей, а потому, что она обнаруживает в нем достойного ее супруга? А может быть, в финале Катарина попросту начинает играть новую роль – образцово-показательной покорной жены?