родным внуком по линии ее старшей тетушки Маргариты (он взошел на английский престол под именем Якова I).
23 марта 1603 г. великой королевы не стало. Новый английский монарх Яков получил корону двух королевств одновременно. Впервые после столетий вражды Англия и Шотландия оказались объединенными на основе личной унии. Определением наследника престола Елизавета сделала еще один сильный политический ход, желая обеспечить мир своему королевству.
Выбор Елизаветы был, безусловно, дальновидным и мудрым, однако нельзя сказать, что родоначальник династии Стюартов на английском престоле представлял собой идеального престолонаследника. Новому английскому государю не хватало не только стати и величия, но также смелости и рассудительности. Детство, пришедшееся на весьма непростой период шотландской истории, зависимость от протекторов, манипулировавших Яковом с годовалого возраста, наложили отпечаток на его характер и психику. Так, новый английский король страдал манией преследования и страшно боялся, что к нему подошлют убийц. Из-за этого он всегда носил одежду из простеганной плотной ткани, которую трудно было бы пропороть кинжалом. Любимым цветом короля был зеленый. Яков увлекался охотой и вместо шпаги носил на боку охотничий рожок.
Всего через месяц после смерти Елизаветы Яков был в Лондоне и с тех пор побывал в Шотландии только один раз в 1617 г. Его радость по поводу обретения английской короны была такова, что он буквально осыпал милостями всех, кто был рядом с ним или встречался на пути: только по дороге из Эдинбурга в Лондон он возвел в рыцарское звание около двухсот человек. Щедрые жесты не прекращались и по въезде короля в столицу: за три месяца пребывания в Лондоне рыцарями сделались еще семьсот человек, а количество пэров Англии увеличилось на шестьдесят два человека.
Первые шаги Якова I как будто свидетельствовали о его намерениях проводить политику, преемственную по отношению к политике Елизаветы. Мудрейший из советчиков покойной королевы лорд Берли, умерший в 1598 г., убеждал Елизавету в необходимости прекращения войны с Испанией, которая уже давно потеряла всякий смысл. Яков последовал этому совету сразу же по восшествии на престол, и в 1604 г. между Англией и Испанией был подписан мирный договор.
Яков I
Государственным секретарем при Якове I стал Роберт Сесил, второй сын лорда Берли, исполнявшего эту должность при Елизавете. Подобное назначение пришлось по вкусу далеко не всем. Если прежде Сесил и Роли выступали заодно против Эссекса, то теперь они стали врагами. Роли и его единомышленник лорд Кобхэм выступили инициаторами заговора против Сесила, смысл которого заключался в том, чтобы захватить короля и принудить его к смещению неугодного государственного секретаря. Заговор был раскрыт, Кобхэм малодушно сознался во всем, оговорив Роли. Тот, однако, поставил судей в тупик, блестяще опровергнув все предъявленные ему обвинения. Тем не менее суд объявил его виновным в государственной измене.
Роли был приговорен к смертной казни – ему ставили в вину подстрекательство испанцев к вторжению в Англию. Казнь, однако, была отсрочена, и Роли провел в Тауэре целых тринадцать лет. Лишь тогда король позволил ему направиться на поиски золота в Новый Свет. С него взяли слово, что во время экспедиции его нога не ступит на принадлежащие испанской короне земли. В противном случае ему грозило исполнение смертного приговора.
Экспедиция Роли завершилась неудачей. Золота она не нашла. Роли думал было поохотиться на испанские корабли, надеясь поживиться за счет их грузов. Однако его капитаны наотрез отказались заниматься пиратством, и Роли пришлось возвращаться на родину с пустыми руками. По прибытии в Англию он не смог доказать, что выполнил обязательство не сходить на испанскую землю, – да и кто в те времена мог с точностью сказать, где именно она начиналась и кончалась в Новом Свете. Теперь участь Роли была решена – в 1618 г. он взошел на эшафот и принял смерть по старому обвинению в государственной измене.
Роли был последним из плеяды героев елизаветинской эпохи: мореплаватель и воин, государственный деятель, поэт и историк, он представлял собой совершенный образец человека эпохи Возрождения. Однако подобно Фрэнсису Дрейку Роли был убежден, что в водах Нового Света не может быть мира, а грабеж испанских судов даже в мирное время является высшей добродетелью.
Пороховой заговор
Одной из наиболее сложных проблем, с которой столкнулся при вступлении на английский престол Яков I, оказалась проблема религиозной терпимости. Пуритане были недовольны королем потому, что он не желал упразднить институт епископства. В январе 1604 г. к Якову прибыла большая делегация священнослужителей-пуритан, просивших разрешить им не облачаться в стихари при богослужении и упростить некоторые религиозные обряды. При этом пуритане даже не помышляли о том, чтобы отделиться от англиканской церкви. Яков спокойно слушал просителей до тех пор, пока кто-то из них не заговорил о пресвитерианстве. Короля словно подменили. «Шотландское пресвитерианство так же согласуется с монархией, как Господь с дьяволом, – воскликнул он. – Всякие Джеки, Томы, Уиллы и Дики будут собираться, чтобы от души порицать и меня, и мой государственный совет. Пока я не обленился, даже не помышляйте об этом». В итоге пуританам было приказано либо подчиниться правилам государственной англиканской церкви, либо сложить с себя священнические полномочия. С этого момента девизом короля стало: «Нет епископа – нет короля!» Подобно Елизавете, он использовал епископов для того, чтобы не допустить высвобождения священнослужителей из-под власти государства. Понятно, что обласканные Яковом епископы были довольны новым королем, чего никак нельзя было сказать о пуританах.
С призывами к веротерпимости обращались к Якову I и католики. В первый год его царствования у них появились надежды: Яков отменил штрафы за непосещение англиканских богослужений. Вскоре количество людей, ходивших на церковные службы, заметно сократилось. Обеспокоенный король в феврале 1604 г. издал указ об изгнании из Лондона всех католических священнослужителей. В ответ на это группа католиков, во главе которой стоял джентльмен Роберт Кэтсби, вступила в заговор с целью устранения короля, чинящего притеснения их единоверцам. Заодно было решено отомстить и как можно большему числу членов парламента, допустившего ужесточение законов против католиков.
Разрабатывая душегубские планы, Кэтсби и его сообщники думали и о будущем монархии. У короля было трое детей: сыновья Генрих и Карл и маленькая дочка Элизабет (Елизавета). Заговорщики считали, что принцы должны разделить участь отца, а девочку предполагалось возвести на престол и воспитать в католической вере. Наиболее подходящим моментом для террористического акта заговорщики сочли день открытия парламента, поскольку на этой церемонии присутствовали не только его члены, но и король, – надо было просто в нужный момент взорвать здание парламента.
По предложению участника заговора Томаса Уинтера для осуществления взрыва был приглашен бывалый солдат и ревностный католик Гай (Гвидо) Фокс. Активную роль в заговоре играли также Томас Перси и Джон Райт.
Казнь Гая Фокса
План грандиозного взрыва был разработан в мельчайших деталях. Сняв дом в Вестминстере, заговорщики пробили подземный ход в подвал, находившийся прямо под палатой лордов, и внесли в него тридцать шесть бочонков с порохом, спрятав их под грудой угля и вязанок хвороста. По мере того как близилось открытие парламента, ряды заговорщиков пополнялись – к ним примкнули Эдвард Бейнхэм, Эверард Дигби, Амброуз Руквуд и Фрэнсис Трэшем. Гай Фокс, умевший обращаться с порохом, по-прежнему оставался ключевой фигурой заговора. Другие участники помогали деньгами, обещали в день взрыва расставить в нужных местах лошадей, чтобы Фокс и его спутники могли быстро покинуть столицу. На Темзе стоял корабль, готовый немедленно пуститься в путь и перевезти заговорщиков во Фландрию. Наконец, определилась и дата взрыва – открытие парламента должно было состояться 5 ноября 1615 г. Вечером накануне этого события Фокс пробрался в начиненный порохом подвал и начал готовиться к взрыву.
Если бы заговорщики сразу ограничили число посвященных в тайну, их дьявольская задумка могла бы вполне увенчаться успехом. Однако по мере роста числа заговорщиков шансы сохранить дело в секрете резко сокращались. Собственно, ни один из участников заговора тайны так и не выдал. Однако Трэшем, который не желал, чтобы вместе с другими членами парламента погиб его родственник лорд Монтигл, послал ему сбивчивое и загадочное письмо, в котором умолял держаться подальше от парламента в день его открытия. Содержавшихся в письме намеков было достаточно, чтобы возбудить подозрения. Монтигл показал странное послание королю и его советникам, после чего было решено схватить злоумышленников с поличным, подвергнув здание парламента самому тщательном у осмотру.
Гай Фокс был на месте уже 4 ноября. Бдительно следившие за происходящим вокруг палаты лордов люди короля увидели, как он вошел в подвал. Наблюдение было усилено. Уже пробило полночь, когда Фокс, которому надоело сидеть одному в подвале, решил выйти подышать свежим воздухом. Именно в этот момент его арестовали. При нем был фитиль, кремень и огниво, а также часы – с головой выдавало его намерения.
Арестованного доставили прямо в королевскую спальню. Яков I вел себя с редким самообладанием. Он лишь поинтересовался, как у Фокса хватило духу решиться на убийство такого большого числа людей. Совесть злоумышленника, религиозного фанатика, была абсолютно спокойна, когда он дерзко ответил: «Для лечения чудовищных болезней требуются и чудовищные средства».
Как государственного преступника Фокса препроводили в Тауэр, но он держался необыкновенно стойко и даже под пытками не выдал имена других участников заговора, вошедшего в историю под названием Порохового. Другие заговорщики оказались не столь тверды и решительны, и вскоре все имевшие отношение к этому преступному намерению были либо арестованы, либо убиты при попытке ускользнуть от правосудия. Суд признал их виновными в государственной измене и приговорил к смерти. Казнь состоялась 15 января 1606 г. В числе казненных участников Порохового заговора был и иезуит Генри Гарнет, впоследствии канонизированный католической церковью.