48 г. отряд полковника Прайда получил приказ арестовать пятьдесят парламентариев-пресвитериан, выступавших за мировую с королем. Таким образом, в палате общин осталась лишь половина депутатов. Все они были индепендентами и готовы были делать все, что им прикажет армия.
Теперь Карл оказался во власти индепендентов. Его под конвоем доставили из Херста в Виндзор, а затем в Лондон, где разместили во дворце Уайтхолл. Индепендентский парламент принял закон, по которому ведение войны против парламента объявлялось государственной изменой. С этой точки зрения действия короля, развязавшего гражданскую войну, оказывались преступными. Карлу I надлежало предстать перед судом.
Суд над королем начался в Вестминстер-холле 20 января 1649 г. Карл держался с презрительным хладнокровием. Он был одет в парадный черный костюм и не снял шляпы, даже сев на предназначенное для него как подсудимого место. Ввиду беспрецедентности суда над монархом члены высокого суда, верховные судьи Англии, под разными предлогами отказались от участия в процессе. Председателем суда поэтому был назначен верховный судья графства Чешир Джон Бредшоу. Однако и он прекрасно понимал, что на него возложена опасная миссия, и, боясь мести со стороны роялистов, долгое время ходил в шляпе, подбитой стальными пластинками.
Короля обвинили в попрании прав и привилегий народа, тирании, для поддержания которой он «объявил войну парламенту и народу, в нем представленному». Утверждалось, что Карл I не только развязал гражданскую войну, но и готовил «иностранное», т. е. шотландское, вторжение в Англию. Посему на короля возлагалась ответственность за все несчастья, причиненные стране и ее народу в годы гражданских войн.
Хрупкий, миниатюрный Карл (его рост составлял всего лишь 150 см), страдая заиканием, никогда не отличался красноречием, но здесь, под влиянием сдерживаемого душевного волнения, он произнес лучшую речь в своей жизни[60], продемонстрировав твердое убеждение в божественном происхождении королевской власти. Король отказался признать законность суда – власть народа в его глазах законной не была. Соответственно, он отказался и от ответа на предъявленные ему обвинения. Когда Карл потребовал, чтобы ему представили законные основания суда, «опирающиеся на слова Божьи, Писание или конституцию королевства», Бредшоу, не имея возможности удовлетворить требование подсудимого, попросту приказал вывести короля из зала суда.
На последующих заседаниях 22 и 24–26 января продолжился допрос монарха, а затем и свидетелей его «злодеяний». Тридцать три человека утверждали, что видели короля в доспехах на поле битвы, что он присутствовал при сценах мародерства, попустительствовал бесчинствам своих солдат в захваченных городах – индепенденты постарались как можно шире распространить бюллетени с подобными откровениями в народе. Такая агитационная работа была далеко не лишней, поскольку во время суда ни роялисты, ни пресвитериане не сидели сложа руки, доказывая, что король не может быть судим. Заступались за Карла I и иностранные державы. В Лондон прибыли голландские послы, настаивавшие на отмене суда, во Франции был обнародован королевский манифест, осуждавший происходящее в Лондоне, к берегам Англии была стянута небольшая эскадра принца Руперта, по-прежнему горячего сторонника своего дяди.
Тем не менее суд продолжал работу, и 27 января королю был вынесен обвинительный приговор. Карла приговорили к смертной казни. Суд действовал трусливо – подсудимому даже не предоставили последнего слова. Не менее показательно, что некоторые из судей отказались подписать приговор. Единственная дарованная королю милость заключалась в возможности попрощаться с двумя из шестерых детей, находившимися в это время в Англии, – девятилетним Генрихом, герцогом Глостерским, и тринадцатилетней Элизабет. Свидание было очень трогательным: даже суровые стражники расчувствовались – им и в голову не приходило, что король может быть нежным, любящим отцом.
День казни, 30 января, выдался необыкновенно морозным и снежным. Свидетели рассказывают, что король поднялся за два часа до рассвета и сам тщательно оделся. Он казался очень спокойным, словно не его отделяли от небытия несколько коротких часов. Единственное, что он сделал вопреки обыкновению, – это поддел еще одну рубаху, чтобы было теплее: он не хотел, чтобы вызванный холодом озноб сочли за проявление трусости. Карл отказался от завтрака, так как уже принял Святое Причастие и не хотел осквернять себя вкушением земной пищи.
Ему пришлось ждать, пока на уровне окон нижнего этажа Банкетинг-хауса, здания, служившего для пиров и увеселений, будет возведен эшафот, по нерасторопности или же по злому умыслу не сооруженный вовремя. По настоянию бывшего с ним епископа Джаксона в полдень он съел кусок хлеба и выпил бокал вина. Вскоре после этого к нему явился полковник Хэкер, которому надлежало предъявить королю указ о приведении приговора в исполнение. По длинным переходам Уайтхолла король дошел до Банкетинг-хауса и через центральное окно первого этажа вышел на застланный черной тканью эшафот.
Несмотря на то что с утра вокруг Банкетинг-хауса собрались огромные толпы народа, царила гробовая тишина. Подле плахи стояли палач и его помощник. Индепенденты и палачи прекрасно понимали, что история может предъявить им счет за эту казнь: оба заплечных дел мастера были в одежде моряков, лица их скрывали полумаски. К тому же им приклеили накладные бороды и усы.
Король был немного озадачен тем, что плаха оказалась такой низкой. Он совсем не боялся смерти, сказав находившемуся с ним до последнего епископу Лондонскому Уильяму Джаксону, что милостивый Бог – на его стороне. Карл преклонил колени, положил голову на плаху, сам приподнял волосы, чтобы обнажить шею. Сверкнул топор, оборвавший жизнь монарха… Толпа отозвалась тяжелым стоном, а палач, как ему было положено, поднял над толпой голову короля с традиционным возгласом: «Вот голова предателя!» Впервые в истории Европы короля судили и казнили по приговору суда.
Однако далеко не все собравшиеся посмотреть на историческую казнь испытывали чувство торжества. Десятки людей бросились к эшафоту, чтобы смочить платки в крови погибшего и сохранить их на память о своем несчастном короле. И вскоре после этой казни народ Англии заговорил о Карле I уже не как о предателе, а как о мученике, а его смерть называли поистине героической. Казнь короля сплотила партию роялистов, и со временем она вернула себе господствующее положение. После гибели Карла I страна одиннадцать лет жила без монарха, и лишь в 1660 г. на английский престол взошел старший сын казненного – Карл II.
Английская буржуазная республика
Английская буржуазная республика и войны Кромвеля
Англия стала республикой. Через несколько дней после казни короля, 6 февраля 1649 г., палата общин приняла закон, по которому упразднялась палата лордов, а также запрещалось провозглашать королем и престолонаследника Карла, принца Уэльского, и кого бы то ни было другого – это приравнивалось к государственной измене. Начались жестокие преследования роялистов, многие из которых поплатились жизнью за преданность короне.
Семья покойного короля была принуждена эмигрировать еще до того, как Карл оказался в плену. Его старшие сыновья нашли приют в Голландии у сестры, принцессы Оранской. Королева Генриетта-Мария бежала во Францию вместе с младшей дочерью Генриеттой-Анной, которую для маскировки нарядили в костюм мальчика. Вскоре младший сын Карла Генрих воссоединился с братьями. Что до его средней дочери, то Элизабет ненамного пережила отца – она умерла в Англии 8 сентября следующего года.
Для управления страной парламент назначил государственный совет из сорока человек под председательством Бредшоу (пятеро из них были пэрами). Была вновь расширена палата общин, куда вошли и те, кто голосовал против казни короля, – теперь ее численность составляла около 150 депутатов. Тон в совете задавали армейские офицеры – такие личности, как Оливер Кромвель, Джон Хатчисон (1615–1664)[61], а латинским секретарем совета был назначен выдающийся поэт Джон Мильтон.
Первой проблемой, с которой столкнулось новое правительство, была ситуация в Ирландии. Местные католики всегда были враждебны по отношению к английским властям, а теперь они сплотились с роялистами, которых было немало в этой стране. Государственный совет принял решение направить в Ирландию карательные отряды под командованием Кромвеля, назначенного губернатором Ирландии.
К этому времени «старина Нолль», как его называли в армии, превратился в одного из самых влиятельных людей Англии. Несмотря на свои индепендентские взгляды, он, в отличие от остальных пуритан, не слишком чурался пышности. Так, отправляясь из Лондона в Бристоль, где ему предстояло сесть на корабль и отплыть в Ирландию, он выехал в роскошной карете, запряженной шестеркой лошадей. На протяжении всего пути его сопровождал отряд из восьми десятков телохранителей, облаченных в нарядные, богатые ливреи. Впереди следовали герольды, трубившие в трубы, предупреждая о приближении важной персоны.
Многие открыто не одобряли такое стремление к пышности. Часть индепендентов, именовавших себя «уравнителями», или «левеллерами» (от английского to level – «уравнивать, выравнивать»), считала, что стране угрожает военная диктатура. Эту мысль выразил в памфлете «Разоблачение новых целей Англии» (1649) лидер левеллеров Джон Лилберн. Левеллеры набрали такую силу, что начали выказывать демонстративное нежелание выполнять распоряжения правительства. В частности, в нескольких подразделениях армии они попытались поднять мятеж в знак протеста против приказа отправляться в Ирландию. Однако бунт был подавлен благодаря решительным действиям Ферфакса и Кромвеля.
13 августа 1649 г. десятитысячное войско Кромвеля погрузилось на 132 корабля и двумя днями позже высадилось на ирландском побережье. Начиналась одна из самых постыдных и кровавых страниц в истории господства англичан над Изумрудным островом. Власть английского парламента признавали только в Дублине и его окрестностях, и Кромвелю предстояло поочередно подавить очаги сопротивления, разбросанные по всей стране. Первой на пути его армии лежала крепость Дроэда (Дрохеда), считавшаяся практически неприступной. Тем не менее войско Кромвеля начало осаду этой ирландской твердыни, которую защищали около 3 тыс. человек, наотрез отказавшихся сдаваться на милость англичан. Тогда артиллерия Кромвеля сделала брешь в крепостной стене, и командир вместе со своими солдатами ворвался через нее внутрь крепости. Из донесения, отправленного Кромвелем после взятия Дроэды в Лондон, следует, что по его приказу 11 сентября 1649 г. было зарублено более 2 тыс. человек. Около сотни ирландцев, искавших убежища в местной церкви, сгорели в ней заживо. При этом потери англичан составили всего 64 человека.