Были у Георга III и другие слабости. Он, как и его королева, обожал музыку. Королева была неплохой музыкантшей и хорошо пела, дети радовали родителей домашними концертами, но часто при дворе выступали и крупнейшие музыканты того времени. Еще король любил строить планы, составлять подробные инструкции или сметы расходов. За эту страсть его считали прижимистым, если не скупым, что не соответствовало действительности: глубоко веровавший протестант, симпатизировавший к тому же квакерам, король попросту не тянулся к роскоши. Неслучайно придворные разочарованно говорили, что двор Георга III был самым скучным из королевских дворов Европы.
Еще одним «коньком» этого короля была забота о своей фигуре. Зная о семейной склонности к полноте, он боролся с тучностью при помощи физических упражнений, соблюдал диету и следил, чтобы его домочадцы также ограничивали себя в употреблении пищи и ежедневно совершали длительные пешие прогулки.
Считая, что дети нуждаются в простой, здоровой еде, Георг лично составлял меню для принцев и принцесс. На завтрак королевские дети выпивали по чашке подслащенного чая с молоком и съедали по паре тостов. В три часа дня им подавали обед: бульон (с него предварительно снимался весь жир), мясо с овощами, а в постные дни – рыбные блюда. На сладкое пекли пирог, однако в тесто не добавляли сдобы. В воскресенье и по четвергам стол был более разнообразным, например, подавалось мороженое. Ужинали в детской в половине девятого, иногда просто кружкой молока с хлебом.
Заботливый отец и верный супруг, Георг III при всех своих достоинствах служил постоянным объектом для насмешек. В зрелые годы все чаще ставилось под сомнение душевное здоровье монарха. После того как он переболел какой-то загадочной лихорадкой, король начал разговаривать несколько странно: он пересыпал свою речь риторическими вопросами, а порой говорил настолько быстро, что невозможно было разобрать ни единого слова. Считается, что король был болен перемежающейся порфирией, приступы которой вызывали психические нарушения. Первый приступ безумия случился у короля в 1788 г., но Георг продолжал оставаться у кормила власти.
В 1797 г. на него было совершено покушение – некая лондонская прачка по имени Маргарет Николсон пыталась вонзить в короля кухонный нож. Георг не пострадал во время этого инцидента, однако как человек, убежденный в том, что является подлинным отцом своему народу, не мог не испытать глубочайшего потрясения. Между тем даже в эти страшные минуты он проявил поразительную выдержку и снисходительность, сжалившись над преступницей. Король запретил привлекать Николсон к суду, а когда выяснилось, что несчастная женщина невменяема, распорядился поместить ее в лондонский Бедлам – знаменитую больницу для умалишенных, название которой стало нарицательным. Здесь «цареубийца» провела остаток своих дней.
Описанное событие тягостно отразилось на течении болезни самого Георга. К 1810 г. он окончательно сошел с ума (рассказывали, что однажды во время прогулки его величество изволили выскочить из кареты, чтобы раскланяться и побеседовать с кряжистым дубом, в котором Георг узрел самого прусского императора) и встал вопрос о регентстве. В 1811 г. регентом был назначен принц Уэльский Георг (1762–1830), который после смерти отца стал королем Георгом IV. К этому времени наследный принц был уже далеко не молодым.
У всех Георгов отношения со старшими сыновьями складывались непросто. Георг III и королева Шарлотта боготворили своего первенца. Когда он появился на свет, один из придворных, лорд Хантингтон, решил первым оповестить короля о рождении ребенка. Вельможе сказали, что родилась девочка, и он поздравил Георга с дочерью. Когда ошибка выяснилась, молодой отец обрадовался еще больше.
Маленький принц Уэльский был от природы ленив, но смышлен, и чуть ли не в младенчестве осознал, что находится на особом положении даже среди собственных братьев. Пользуясь всеобщим восхищением, маленький Георг дерзил не только воспитателям, но и родителям.
Георг IV
Когда принцу исполнилось восемнадцать, ему предоставили собственные апартаменты в Букингемском дворце и собственный штат слуг. С этого момента началось, по существу, формирование альтернативного двора, где все было не так, как при королевском дворе. Георг III оставался скромным и непритязательным, а его сын обожал пышность и роскошь. Отец был набожен и придерживался строгих правил, сын вырос беспутным повесой. Принца тянуло в весьма сомнительные компании, он любил расхаживать инкогнито по лондонским улицам в обществе таких же прожигателей жизни, как и он сам, заглядывать в таверны и кофейни.
Принц Георг полюбил Брайтон. Благодаря этому маленький провинциальный городок превратился в фешенебельный морской курорт. Принц ввел моду на морские купания: желающий размещался в специальной кабинке-бадье на колесах, которую скатывали в воду, чтобы на некотором расстоянии от берега купальщики без стеснения могли насладиться целительной процедурой. Подобные купальные машины пользовались огромной популярностью у желающих поправить здоровье на побережье.
Вырвавшись из-под родительской опеки, молодой Георг отбросил и те немудреные истины, которые ему стремились внушить в заботе о его здоровье: принц становился все более невоздержанным в еде и, что еще печальнее, пристрастился к спиртному. В зрелые годы он стал весьма дородным мужчиной, и его в шутку именовали «Принцем китов», обыгрывая созвучие английских слов Wales – «Уэльс» и whales – «киты». Однако полнота не уменьшала его обаяния, а стремление сохранить статус законодателя мод закрепило за ним лестное прозвище «Первого джентльмена Европы».
Вместе с тем поведение принца не всегда было джентльменским. У него было много женщин, – впрочем, редко кто из монархов был равнодушен к чарам слабого пола. Однако в 1785 г. он изволил жениться на очаровательной молоденькой вдовушке Марии Фитцгерберт (1756–1837). Впоследствии этот брак был признан недействительным, поскольку Мария была католичкой, а наследник британской короны мог жениться только на протестантке. По понятным причинам принц не афишировал своей женитьбы, но она чуть не стала причиной грандиозного политического скандала. Принцу пришлось отречься от жены, однако их связь продолжалась вплоть до 1811 г., когда Георг стал регентом при своем отце.
Через десять лет после матримониального скандала Георг женился на немецкой принцессе-протестантке Каролине Брауншвейгской (1768–1821). Он выполнил свой долг перед династией и королевством, но брак оказался очень несчастливым. После рождения в 1796 г. принцессы Шарлотты[77], названной в честь бабушки-королевы, первого и единственного ребенка четы, супруги приняли решение о раздельном проживании.
Принцесса Уэльская много путешествовала по Европе, а ее эксцентричное поведение не раз становилось предметом для пересудов. Например, ходили слухи, что Каролина изменяла мужу и даже родила внебрачного ребенка (на самом деле, разлученная с дочерью, она взяла на воспитание приемыша). В 1806 г. по этому поводу было учинено «деликатное расследование», и обвинение в распутстве с принцессы сняли. Впрочем, Георг жадно ухватился за информацию, порочащую его супругу, чтобы оправдать собственное нежелание хотя бы видеться с ней. Став королем, в 1820 г. Георг IV предпринял попытку развестись с женой, однако народ был настолько возмущен желанием своего монарха, что поднялся на защиту законной королевы. И все же Георг смог принизить Каролину – в 1821 г. она не была коронована при его коронации в Вестминстерском аббатстве и вскоре после этого публичного оскорбления отошла в лучший мир.
Первые Георги, по выражению Теккерея, «были людьми». Что касается последнего, то писатель не нашел ничего «определенного», что можно было бы сказать об этом венценосце. Это был человек, которому «угождали с колыбели», которому «лобызали стопы еще прежде, чем он научился ими ступать». Правление этого монарха отмечено великими историческими событиями, «войной империй и гигантов», но о самом Георге Теккерей счел возможным сказать лишь то, что он «был добр с горничной, являл великодушие к конюху, тонко разбирался в поклонах. Больше о нем рассказать нечего – только эти пошлые, заурядные анекдоты».
Быть может, четыре Георга оказались не самыми удачливыми правителями в истории Великобритании, однако георгианская эпоха настолько богата событиями и талантами, что прежде чем перейти к рассказу о них, мы сочли возможным представить читателю государей, с именами которых ассоциируется целое столетие английской истории и культуры.
У истоков современной парламентской системы. Роберт Уолпол
Первые десятилетия английской истории после Славной революции стали свидетелями интенсивно протекавшего процесса формирования британской парламентской системы – закладывались те формы и принципы государственного управления, которые характерны для буржуазно-демократических государств.
По принятому парламентом в 1701 г. «Акту о престолонаследии и статуту об устройстве королевства» законы Англии провозглашались «прирожденными правами» ее народа, и с тех пор все монархи, вступавшие на английский престол, обязывались править страной в полном соответствии с этими законами. Поскольку законы издавались только парламентом, то уложение 1701 г. ограничивало власть королей и королев.
В дальнейшем правительство становилось все более независимым от монарха. Министры правительства все чаще заседали без короля, а принятые на их совещаниях решения затем представлялись для одобрения монарху – со временем эта процедура превратилась в пустую формальность, а сейчас и вовсе приобрела автоматический характер.
Высшим органом государственной власти стал парламент, деятельностью которого заправляли лидеры двух политических партий, тори и вигов. Тори, как сторонники абсолютизма, поддерживали идею реставрации Стюартов – Яков II умер в 1701 г., но его юный сын не терял надежды вернуть себе отцовский престол. Однако с приходом к власти Георга I тори были решительно отстранены от управления государством, и большая часть XVIII в. в Англии прошла при доминировании партии вигов