Ганелон сделал демонологам знак прекратить поливать пламенем соляную стену. Теперь пришло время когтей Владыки и топоров Темных Паладинов. Соль поддалась не очень охотно, однако постоянно уступала и наконец разлетелась на куски. Темным Паладинам пришлось тут же разбегаться в стороны, потому что изнутри буквально вылетел Астарот Палач Легионов. Он был выше любого человека, но ниже Владыки, не смотря на то, что был заточен в высокогорной темнице, где никогда не тает снег, практически не одет — набедренная повязка, кожаная перевязь с шипастым наплечником, на которой, судя по нескольким лямкам, должен был крепиться топор, и сапоги с подкованными подошвами. Телосложения он был могучего, нижнюю часть лица закрывала маска, предплечья охватывали кожаные со стальными полосами наручи, а мощный бицепс охватывал увесистый браслет. К тому же, Астарот был абсолютно лыс, даже бровей не было, а глаза были белыми — без зрачков и радужной оболочки, поэтому было непонятно, куда именно он смотрит.
— Кого мне благодарить за свое спасение? — спросил демон звучным голосом.
— Нашего владыку, Баала, — ответил Ганелон. — Нам некогда разговаривать. Очень скоро здесь будут гномы.
Астарот кивнул и отряд двинулся обратно к Купели. Стоило поторопиться и не только потому, что гномы уже выдвинулись к темнице, главное, Купель продержится еще очень недолго.
— Проклятье! — хлопнул кулаком по столу, заваленному картами, король Нейстрии Людовик II. — Нас попросту обложили, господа! Билефелия в руках Юбера де Лейли, будь он трижды проклят. Демоны оттуда так и прут на нас, как из дырявого ведра.
Выражения его королевского величества были весьма далеки от королевских, за это он мне особенно нравился, как, видимо, и многим придворным. Король нейстрийский разбирался не только в охоте и лошадях, он к тому же был отменным полководцем и не чурался такой науки, как стратегия, многими забытой в наш век. Забытой, я считаю, совершенно несправедливо.
— Что с Астурией? — спросил он у посланника в этом королевстве, графа де Витта.
— Они обещали не нападать на наши границы, — ответил тот, — но ни о какой поддержке речи не идет. Король Эстебан отговорился от меня угрозой со стороны Кордовского эмирата и морского народа.
— Нам часто сообщали об активности морского народа, — заметил де Корнар. — И я просил бывшего сенешаля де Курвуазье принять меры. Он отвечал мне, чтобы я не молол чуши.
— Довольно об этом негодяе, — отрезал король. — У нас здесь военный совет, а не урок истории. Доложите о положении на фронтах, граф д'Абиссел.
Да-да, мы с Эмри так и застряли в Эпинале. С той памятной ночи прошло несколько месяцев, а мы не могли ни вернуться в Аахен, ни двинуться дальше по маршруту — в Талуз, столицу Аквинии. Дело в том, что почти всю империю заполонили демоны. Не один, но множество городов и поселений были в их руках, не было сообщения не то что между королевствами, но и между провинциями отдельных стран империи. Это была подлинная война, которой еще не знала моя родина. После того, как Каролус объединил страны и племена в одну могучую державу, мы лишь воевали с внешними врагами — Кордовой, халинцами, неистовыми берсерками из Тулле; мало кто из нынешних рыцарей и полководцев знал, каково это воевать, когда перерезаны дороги, а враг разоряет города и веси.
— Не скажу, что оно плохо, ваше величество, — честно ответил граф, — оно — отвратительно. Города падают к ногам тварей один за другим, как налитые плоды, гарнизоны бегут, дезертирство не удается остановить. Такими темпами мы очень скоро будем выкинуты из Эпиналя. Я предлагаю выдвинуть, наконец, гвардию из столицы и дать демонам бой. Мы можем погибнуть, ваше величество, но хотя бы падем с честью, а не подохнем здесь как загнанные в нору крысы.
— Кого вы желали оскорбить таким сравнением? — усмехнулся Эдмон де Витт, чьим гербом была оскаленная крыса, а девизом — «Не загоняй в угол».
— Честь, — совершенно серьезно ответил ему Эмри, — вот что мы спасем, даже если сложим головы, но потеряем, сдав столицу бааловым тварям.
— Не стоит поминать Hostis generis humani, — как обычно мягко произнес отец Вольфганг, недавно прибывший сюда из разрушенного Бриоля и назначенный главой столичной инквизиции, получив сан епископа, — хоть он, безусловно, стоит за всем этим. Я готов поддержать графа д'Абиссела — все воины ордена Изгоняющих Искушение выступят в тот же день, что и гвардия вашего величества.
— Как и рыцари Святого Креста, — поддержал его второй воинствующий клирик Рауль де Мон-Нуар.
— Разумно ли это? — позволил себе усомниться граф де Локк, приобретший несколько излишнюю настороженность после долго осады Бриоля. — Нам ведь придется столкнуться не с простыми смертными, а с демонами Долины мук. Ты помнишь осаду Бриоля, Вольфганг, самые стойкие из ветеранов теряли отвагу, у них тряслись колени и руки.
— Но только пока они не вступали в схватку, — возразил ему свежеиспеченный епископ.
— Стены Эпиналя прочны и велики, мы сможем выдержать долгую осаду.
— А вот теперь я позволю себе напомнить тебе осаду Бриоля. Стоя на стене и глядя на ползущее к ней вражье войско воины теряют мужество и решимость. Не то что когда несутся этому врагу навстречу.
Король рассмеялся, чем привлек всеобщее внимание.
— Клянусь честью, это самые лучшие слова, что мне довелось услышать за последнее время. Готовьте войска и гвардию, мы выступаем. Как сказал граф д'Абиссел: не спасем жизни, так хотя бы честь.
— Зачем вы таскаете меня на все эти военные советы, граф? — поинтересовался я, снимая расшитый придворный камзол, в котором торчал на показавшемся меня бесконечным военном совете. — Я мало что понимаю во всех этих стратегиях и тактиках.
— В прошлый раз, когда ты мне жаловался на это, — усмехнулся Эмри, также избавляясь от шикарных тряпок, — говорил, что не понимаешь ничего. Значит, я прав и начинаешь чему-то учиться.
— Не играйте словами, граф, — отмахнулся я, принимаясь за плотный ужин, ожидавший нас в наших общих покоях. — Как ничего не понимал, так и не понимаю. Я — поэт, немного философ и трубадур, но никак не полководец.
— Ты забыл кое-что, — с серьезным видом заметил д'Абиссел. — Ты, Зигфрид, еще и рыцарь императора Каролуса и у тебя есть основательное преимущество перед теми, с кем ты вскоре вместе выступишь из города. Ты будешь знать куда мы выступим.
— А заодно и знать, что шансов вернуться у нас практически никаких нет, — буркнул я.
— Оставь, Зигфрид, уныние тоже грех, — усмехнулся граф, — не веришь, спроси у епископа Вольфганга.
Я вытянулся на кровати, закинув руки за голову.
— Не нравиться мне в последнее время отец Вольфганг, — протянул я, — его глаза светятся каким-то нездоровым фанатизмом.
— Он и раньше был таким, — заметил Эмри, также укладываясь на кровать, — появление демонов и падение Бриоля стали для него сильнейшим ударом. Его религиозный фанатизм постепенно берет над ним верх и скоро сожрет целиком. Тогда я не хотел бы с ним встречаться.
— Похоже, по-людски он общается лишь с графом де Локком, а тот все же достойный человек. Может быть, он повлияет на него хоть сколь-нибудь.
— Твои слова… — Эмри не договорив зевнул во весь рот.
Яркое, но уже не столь жаркое солнце позднего лета сверкало на доспехах и шлемах гвардейцев и простых солдат и рыцарей, покидающих Эпиналь. Первым, конечно же, гарцевал его величество король Нейстрии, верный вассал императора Каролуса Людовик II. В сверкающих доспехах, со щитом и обнаженным мечом в руках, но без шлема, он был просто великолепен. Другого слова я подобрать не могу.
Но ни это зрелище, ничто другое не могло поднять моего настроения. Я ехал рядом с графом Эмри во главе нашего изрядно поредевшего отряда. На меня едва не насильно нацепили полный доспех — тяжеленный и чудовищно неудобный, выдали цельностальной щит и здоровенный широкий меч, которым я совершенно не владею. Мы проехали по улицам Эпиналя и уже после нескольких минут у меня заныли плечи, к тому моменту, когда мы покинули столицу Нейстрии, мне хотелось выть. Как удалось вытерпеть это время, показавшееся мне бесконечным, не представляю. Наконец, это мучение окончилось и войско, проехав несколько миль, остановилось, чтобы расстаться с парадными блеском и мишурой. Видели бы сейчас нас все те восторженные толпы, провожавшие нас, — разочарованию не было бы предела.
Я отдал свой доспех походному кастеляну и с удовольствием вскочил на коня. Тому также понравилась резкая перемена в весе седока и он пошел куда резвее, нежели раньше. Теперь армия двигалась немного быстрее, однако и об осторожности никто не забывал. Вперед были высланы разведчики, патрулировавшие округу и сменявшиеся каждые два часа. Всю дорогу я гадал, что же за сила могла бы сокрушить такую армию, ведь порой, оглядываясь не видел ни начала колонны войск, ни ее окончания, я даже примерно не брался прикидывать его численность.
Прикидывать численность нашего войска я так и не смог, а думать о количестве врагов, занявших долину перед нами, и не хотелось. Сотни и сотни тысяч демонов копошились на дне природной чаши, образованной несколькими холмами. Такого я не видел даже в проклятом замке. Жуткой чумой двигалось это баалово воинство, медленно ползло вперед, вот уже первые демоны подобрались к подножью холма, на котором расположился наш маленький отряд, возглавляемый графом Эмри. Он не тащил меня в этот разведывательный рейд, можно сказать, я сам напросился. На свою голову.
— И с этим, — сказал, словно сплюнул, де Корнар, ехавший с нами третьим, — нам придется драться.
— Нам придется их победить, де Корнар, — усмехнулся в отросшие, наконец, до прежней длины усы д'Абиссел. — Я бы лично не хотел отправиться в Долину мук.
— Не бойтесь, господа, — не слишком удачно пошутил я, — отец Вольфганг и его клирики организуют нам места на небесах.
Все мрачно покосились на меня. Изменения в личности епископа зашли настолько далеко, что даже не настораживало, оно пугало. Разговаривал он исключительно цитатами из Книги Всех Книг и принимался отчитывать всех, кто осмеливался в его присутствии богохульствовать или просто нецензурно выражаться, будь то простой солдат или же сам король. А в глазах его день ото дня все сильнее разгорался фанатичный огонь.