— Я — Нобре да Соареш, — представился он, — сын герцога Диего да Соареша, главнокомандующего армией Астурийского королевства. Его величество Эстебан сообщает, что в войне с бааловым отродьем должно позабыть о былых разногласиях и объединиться в борьбе с этой напастью, грозящей в равной степени всем людям.
— Что же изменило точку зрения вашего сюзерена? — поинтересовался король Людовик. — Граф де Витт сообщил нам том, что он не собирался помогать нам, опасаясь кордовцев и морского народа.
— Ну, у кордовцев своих проблем довольно, — пожал плечами дон да Соареш. — Ваши протеже, иберийцы, ведут войну в окрестностях марки, заливая все окрестности ее кровью мегберранцев, да и своей тоже. А морской народ[25] — проблема скорее дона да Кошты, нашего адмирала.
— На самом деле, — вступил в разговор клирик в алой рясе, — короля Эстебана убелил дать войска для войны с демонами кардинал Алессандро. Я — его посланник, отец Амосий, глава ордена Изгоняющих Искушение. Со мной также прибыл дон Рафаэль да Мело, — Рыцарь Креста поклонился, — он не слишком разговорчив из-за поврежденного в сражении горла. Однако в бою у него резко прорезается голос, особенно в сквернословии.
Все трое улыбнулись, словно были давними и добрыми друзьями. Похоже, именно так оно и было.
— У них очень большое войско, — продолжал канючить сенешаль, заискивающе глядя на Темного Паладина. — К ним присоединились астуры, на их короля надавила тамошняя церковь. Теперь у принца войско больше чем в десять тысяч воинов.
— Гномы предали их, устроив драку, — пожал плечами Ганелон, — и тем сыграли нам на руку. С нами фиары и билефельцы, а главное, в твоих руках, Юбер, вся императорская гвардия. Мы сразимся с Марквартом на равных.
— Он же может разбить наше войско, — взвизгнул трусливый герцог, привыкший больше к мягким подушкам и тонкому шелку, нежели рыцарскому седлу и тяжести доспехов.
У Гретхен он вызывал все большее отвращение с каждым днем. Покинув Аахен, Юбер постоянно ныл о возможном поражении и требовал у Ганелона еще и еще войск. Темный Паладин неизменно отказывал — из Купели, расположенной в окрестностях Аахена более не вышло ни единого демона, кроме тех, что привел с собой Ганелон.
— Конечно может, — рассмеялся Темный Паладин, — но в этом же и кроется все удовольствие, которое получаешь от сражения. Кровь должна кипеть от ощущения опасности, иначе любой бой не в радость.
Гретхен не разделяла его точки зрения по этому поводу. Она предпочитала чистую победу без каких-либо условий и возможных вариантов развития событий. Но и высказываться в поддержку мерзкого сенешаля не собиралась. Жаль, ей не дали собрать небольшую рать джагассаров, вот тогда бы можно было говорить о такой победе, но, увы, их господину нужно было нечто иное. Ганелон был этим донельзя доволен — ему только дай повоевать, Юбер де Лейли, естественно, не просвещенный в эти планы, но догадывающийся о них, злился от полного бессилия что бы то ни было изменить. Колесо судьбы уже не остановить, после всего сотворенного Юберу нечего и мечтать остаться в живых, его ждут пытки инквизиторов в этом мире и вечные муки после смерти, надеяться попасть куда-то кроме Долины мук завзятому грешнику-сенешалю попросту глупо.
— Вы понимаете, что означает для меня поражение?! — вскричал де Лейли. — Я не желаю…
— А я не желаю слушать твои визги, Юбер, — перебил его Ганелон. — Пошел прочь из моего шатра! И не возвращайся больше. Ты сам назначил меня своим главнокомандующим, так и не лезь в мои, военные, дела.
Сенешаль обиженно засопел, однако возражать Темному Паладину не решился и молча убрался из палатки. Ганелон сплюнул ему в спину и обернулся к Гретхен.
— Он мне надоел, — вздохнул Темный Паладин. — С удовольствием задавил бы его своими руками.
— Его оставил для себя кое-кто другой, — усмехнулась Гретхен. — Но отчего ты не желаешь, чтобы я собрала несколько сотен джагассаров из солдат-людей. Мы бы втоптали в землю любую армию, которую способен выставить против нас принц.
— Ты еще не поняла, Гретхен, — криво улыбнулся в ответ Ганелон. — Мы не должны победить, как не должен был победить и Астарот. Наш удел убедительно проиграть Маркварту и унести ноги, желательно, при этом сохранив на плечах головы.
— Противно как-то воевать таким образом, — передернула плечами Гретхен. — Я, конечно, ведьма, а не полководец, однако намеренный проигрыш мне претит. Даже если он в итоге приведет к победе.
— Наш господин хочет быть не завоевателем, а законным наследником престола. Не знаю, это, наверное, нехарактерно для него. Я, конечно, не был клириком при жизни, но всегда слышал, что он всегда водил армии, сшибавшиеся с Небесным Воинством в честном бою.
— Это россказни глупых клириков. Коварства и подлости нашему нынешнему господину всегда было не занимать, он бил в спину, совершал обходные маневры, склонял к предательству, так было с вашим Господом и с моей бывшей повелительницей, да и другими врагами.
— Кем это? — не понял Ганелон, всегда числивший среди непримиримых врагов лишь Господа и Баала. Слышать про Килтию — богиню смерти — ему было в диковинку.
— Гномьим Ямиром или эльфийским Галеаном, — ведьма на секунду прервалась, — хотя с последним несколько иная история. — Она замолчала, вновь отпив вина из бокала (специально для нее Ганелон — именно Темный Паладин, а не сенешаль — добыл столь любимое ей аквинское). — Господь и Баал, вообще-то, не слишком стеснялись в средствах, завоевывая жизненное пространство для своей паствы. Ямир, Галеан и Килтия — древние боги этого мира, им поклонялись еще до того, как люди приплыли сюда из-за Океана Слез. Инквизиция поначалу весьма активно боролась как раз таки против эльфийских и гномьих магов, равно как и демонологи. Это уже позже, когда мы отвоевали себе жизненное пространство, разогнав по норами и лесам остальные расы, вы взялись друг за друга.
— Тут ты ошибаешься, — вступил в их разговор матерелизовавшийся из темного угла демонолог в багровом одеянии и узкополой шляпе с тульей в виде усеченного конуса. — Изначально с нелюдью воевали люди с именем Господа на устах, наш повелитель пришел в мир еще позже и объявил войну Господу.
— А как же там, — Ганелон принялся вспоминать Книг Всех Книг, — ну про волну баалову, затопившую материк Предтеч?
— Энеанцы все зло приписывали нашему господину, — покачал головой демонолог. — Но я точно говорю, он появился здесь куда позже, нежели воцарился Господь. Варвары, разрушившие Феррару поклонялись ему, хотя и думали, что славят своих богов, поверженных повелителем.
— Спасибо за лекцию, — кивнула колдуну Гретхен, — но зачем ты пришел?
— Приближается войско принца Маркварта, — сообщил тот. — Они строятся в боевые порядки и, похоже, готовятся вступить в бой прямо с марша.
— Иного я от принца и не ожидал, — усмехнулся Ганелон. — Собери мне полдюжины джагассаров, Гретхен, они могут нам понадобиться на случай если придется прорываться из окружения.
— Раньше ты сказать не мог, — буркнула ведьма, поднимаясь из кресла. — Теперь придется работать в суете, под свист стрел и болтов.
— Не бойся, Гретхен, — улыбнулся ей Ганелон, — ни одна стрела и ни один болт не упадет рядом с тобой.
В ответ Гретхен лишь коротко фыркнула.
Я покачивался на конской спине, стараясь примоститься в высоком седле поудобнее. После долгих изнурительных тренировок с Эмри болело все тело. Граф решил сделать из меня не только полководца, но и мастера копейной схватки, гештеха[26], как звали его в Билефелии.
— Предстоящем бою, — напутствовал меня он, — предстоит сражаться не с демонами или нежитью, а с рыцарями, привыкшими к конному бою. В гештехе главное не с разгону врезать по врагу копьем, как думают многие, а выжить после сшибки. Если бы это было не так, от рыцарства не осталось бы никого, разве что калеки или идиоты, чудом выдержавшие прямой удар копья. У нас нет столба с кольцом и мешком, так что тренировать тебя буду сам.
И ведь тренировал. Каждый раз после марша мы выбирали свежих коней, цепляли доспехи и началась моя пытка. Мы разгонялись — и врезались друг в друга. Спасало лишь то, что на концы копий были надеты даже на коронели[27], а мягкие, набитые песком мешки, вышибавшие из седла не хуже боевых граненых стальных наконечников, однако причинить реального вреда не могущие никоим образом. Я раз за разом летал в снег, прикладываясь о мерзлую землю то спиной, то боками, а то и шлемом, когда не успевал вовремя подобраться при падении. И как только шею не свернул — не представляю. Однако результаты были, мучался я не зря.
Гештеху меня натаскивал еще граф Роланд и тогда, будучи молодым и податливым в силу возраста обучению, я делал кое-какие успехи. Потом правда мне редко — да практически никогда — приходилось сражаться на коне и с копьем в руках. Теперь приходилось в лихорадочном темпе вспоминать былые навыки и получать новые.
— Готовься, сэр Зигфрид, — сказал Эмри, кидая мне копье. — Завтра мы вступим в бой с марша, так решили наши командующие, так что сегодня у нас последний день для тренировки. Я покажу тебе один прием гештеха, который не стоит применять на турнире — сразу выпрут, а могут и шпоры сорвать. Но в предстоящей битве он тебе пригодится.
Мы разъехались и синхронно толкнули коней коленями, целя копьями друг другу в щиты. Я готовился изменить полет, как учил Эмри, лишь в самый последний момент, чтобы сбить противника с толку и вышибить из седла. Однако до того как я мешок на конце копья ударился в грудь графа, тот вздернул коня на дыбы, одновременно разворачивая его, уходя от моего удара. А затем он подался вперед, опуская копье и прибавляя к силе собственного удара, свой вес и вес коня. Ба-бах! — и я едва не свел близкое знакомство со своими сабатонами и спорами. Удар пришелся в бок, развернув меня и выбив из высокого седла. Я буквально ввинтился в утоптанный снег.