— Время Заката? — не понял Рыцарь Смерти, и при жизни-то не особенно интересовавшийся эльфами. — Это как-то связано с тем, что лес вокруг нас как будто во власти вечной осени.
— В точку, Роланд, — кивнул некромант. — Календарь эльфов многоуровневый. Их жизнь измеряется периодами не только в течение года, но и многих лет и даже веков. Это связано с чрезвычайным долголетием Старшего народа. Их жизнь делится на большие Времена — Рассвета, Полудня и Заката, каждый из которых может охватывать годы и даже столетия. Это связано с циклом жизни длинноухих, а именно жизнью их правителя — короля или королевы Кроны. Сила всего народа напрямую зависит от возраста и физического здоровья короля. Когда он только восходит на трон, править у Старшего народа начинают только в очень молодом, по их меркам, возрасте, начинается Время Рассвета — жизнь кипит и бурлит, бьет ключом. Далее оно сменяется Временем Полудня, когда сила достигает апогея и держится на этом уровне, пока не приходит Время Заката. На наше счастье королева Кроны Зиниаду не так давно вступила в пору старости и Время Заката и вечной осени продлится еще долго.
— Я так понял, что Рассвет — это весна, Полдень — лето, а Закат, как ты сказал, осень, а где же тогда зима — и, соответственно, ночь?
— Эльфы считают себя детьми дня и солнца, — объяснил Ашган. — Ночь и зима в их лесах наступают очень ненадолго. Лишь когда умирает правитель и трон на три положенных недели траура остается пустым, все листья опадают с деревьев, а с неба непрестанно сыплет снег, наметая сугробы в рост человека или эльфа, а то и выше. Но стоит новому король или королеве воссесть на трон, как тут же весь снег тает и за одну ночь на деревьях вырастают новые листья.
— Ты иногда разговариваешь как настоящий поэт, — сложив ладони замком, Роланд уперся в них лицевой часть своего топхельма, — напоминаешь мне моего бывшего оруженосца. Я посвятил его в рыцари перед самой смертью. Жаль парня, он был в сущности очень хорошим человеком.
— Твой бывший оруженосец, Зигфрид де Монтрой, не погиб, — покачал головой Ашган. — Он отличился в недавней войне с демонами и, более того, сейчас ведет сюда экспедиционный корпус на помощь эльфам.
— Будет не очень приятно сражаться с ним, — вздохнул Роланд, ничуть не удивленный осведомленности некроманта. — Лучше бы здесь объявился Ганелон.
— И Гретхен, в придачу, — растянул тонкие губы в улыбке Ашган.
Оба отлично помнили о своем небольшом «дельце», в которого оба потерпели фиаско.
С помощью Эмри я отобрал два сотни обещанных Каролусом рыцарей. Это были достойные, но не слишком религиозные люди и ни один не принадлежал к роду, участвовавшему в битвах при Индаставизо — весьма верное решение, вендетты многие дворяне могут вести до бесконечности. В итоге у нас сформировалось знамя[35] в две с половиной тысячи отборных воителей, «копья» которой выделялись из солдат императорской гвардии. По счастью, большая часть простых воинов уцелела в сражении, предпочтя сдаться, как только участь рыцарей — союзников сенешаля де Лейли, была решена. А проводить какие-либо карательные акции в духе энеанских легионов не стали.
Утром третьего дня с прибытия эльфийских посланцев мы отправились в путь. Отряд отправился точно на запад, к границе княжества Мейсен, лишь недавно силой присоединенного к империи. Будучи оруженосцем графа Роланда я участвовал в войне с мейсами князя Дезидерия, как гордо именовал себя этот варвар. Никогда не забыть мне прорыва рыцарского отряда через горящий, подожженный самими мейсами, понявшими, что сопротивляться бесполезно, деревянный замок или отчаянной рубки с непревзойденными всадниками вождя Монте Самбийского. Теперь же нам придется шагать через эти земли, что когда-то придавали огню и мечу, ожидая стрелы в спину или еще чего-нибудь в этом духе. Надеюсь, их остановит знамя императорского посланца или присутствие ближайших грозных соседей — эльфов. Хотя, помня о неистовости и лихости мейсов, не стоит уповать на это.
По дороге к Эльфийским лесам я успел неплохо познакомиться с охотником на демонов — странным воином по имени Эшли, он был единственным с кем можно было разговаривать — высокие лорды и пары слов не сказали с начала похода, а уж носами едва не упирались в низкие тучи, спешившие разразиться снегом, понимая, зиме осталось недолго.
— Я — маг, — спокойно сказал мне как-то Эшли. — Здесь, среди людей, мне делать нечего. Инквизиция работает слишком хорошо, а гореть на костре мне не особенно хочется.
— Но ведь маги успели натворить очень много зла, — возразил молодой рыцарь Антуан фон Грюниген — коренной уроженец Билефелии, о чем говорила дворянская приставка «фон». — Если бы не усилия борцов с Искушением, Энеанская империя пала и рассыпалась в прах.
— Она и так пала и рассыпалась, — усмехнулся Эшли, — и маги тут не при чем. Нашествие варваров — наших предков не смогли остановить ни инквизиторы, ни легионы, славившиеся дисциплиной и боевой мощью, ни кто бы то ни было еще.
— Довольно еретические слова, — усмехнулся я. — За них можно и на костер загреметь.
— Здесь фанатиков, надеюсь, нет, — пожал плечами Эшли. — Они бы не пошли в поход на защиту Старшего народа. Правда, церковные наушники — вполне добровольные — конечно же есть. Я ничего против них не имею, главное, — эту фразу он произнес нарочито громко, — чтобы они сражались наравне со всеми. Церковь давно мечтает проникнуть в секреты эльфов, но их не ведаю ни я, ни даже мои высокие спутники. — Он кивнул на эльфов, державшихся особняком, как обычно. — Вас же и подавно ни к одному не подпустят.
— Меня все-таки интересуешь ты сам, Эшли, — продолжал настаивать я, не давая охотнику на демонов в очередной раз уклониться от этой темы. — Странное у тебя какое-то имя. Я никогда не слышал подобных.
— Мой отец был родом с Ланда, — наконец-то, прямо ответил Эшли, — а мать иберийка, ну, в смысле, уроженка марки. Имя у меня как раз шерландерское, отец настоял. Поэтому неудивительно, что ты, Зигфрид, не слышал подобных. — Эшли не признавал сословий и титулов, обращаясь ко всем на «ты» и требуя того же от остальных, будь то рыцари или простые солдаты. — О своей жизни и том, как попал к эльфам, — предупреждая мои дальнейшие вопросы, сказал охотник, — распространяться я не хочу. Это прошлое и оно прошло.
— Я и не собирался, — хмыкнул я равнодушно, хоть и сильно кривил при этом душой. Мне была очень интересна судьба мага. — А куда мы едем, Эшли? Мы что-то сильно уклонились от дорог.
Это, действительно, было так. Мы свернули с мощеных трактов, помнивших еще энеанские времена, и углубились в путаницу проселочных дорог. Под ногами людей и лошадей чавкала грязь и кое-кто уже начал проявлять недовольство, высказывать его открыто пока не решались, но и это время не за горами. Пора прояснить этот вопрос.
— Уклонились, — не стал отрицать очевидное Эшли, — для того чтобы сократить дорогу до Эльфийских лесов и обойти кладбище, откуда берут покойников некроманты.
— Уж не собираешься ли ты творить какие-то обряды или применять на нас свою магию, — вскинул руку в знаке Господнем фон Грюниген.
— Обрядов не будет, а вот магию я и так применяю, сокращая наш путь. Просто магия эта эльфийская, она работает гораздо лучше в лесах. Особенно сейчас, во Время Осени[36].
При упоминании Времени Осени оба высоких лорда поморщились, будто лимона откусили. Я уже знал, что означает деление цикла жизни Старшего народа на периоды, называемые Временами, и понимал чувства эльфов. Наш император тоже вступил во время осени, как собственно и вся империя.
— Это немыслимо! — воскликнул фон Грюниген. — Граф, — обратился он ко мне, — этот колдун губит наши души!
— Нет, — отрезал я. — Эшли не баалопоклонник и магия, подобная той, что применяет он сейчас, официально разрешена Церковью. Ты бывал когда-нибудь в Брессионе, Антуан? Его основал маг Кайсигорр, который и сейчас живет там с гласного одобрения Отца Церкви.
Фон Грюниген замолчал, ответить та это рыцарю было нечего, однако подобное недовольство весьма скоро распространиться по всему войску. Даже при условии отсутствии фанатиков, оно слишком опасно, нам еще сражаться плечом к плечу с эльфами и сталкиваться с их магией так или иначе придется очень часто. Не объяснять же каждому солдату, что она не губит наши души, ибо так сказано в булле Отца Церкви Максимуса IV, положившего конец жестокому истреблению всех, обладающих хоть каплей магического дара. Надо будет поговорить с фон Грюнигеном и ему подобными, нечего подрывать боеспособность корпуса религиозными бреднями.
— Я всегда был против привлечения людей к решению наших проблем, королева, — настойчиво произнес Торалак, один из вернейших советников Зиниаду, к несчастью, жуткий ксенофоб. — Мы способны управиться с кучкой мертвяков и некромантов своими силами.
— Нет, — покачала головой Зиниаду. — Время Осени помогает тварям Килтии и ее темным колдунам. Будь на дворе Рассвет или Полдень, они бы и близко не подошли к нашим лесам.
— Но это не повод, чтобы пускать к себе домой еще и людей, — никак не желал успокаиваться Торалак. — Будто мало нам мертвяков и некромантов.
— Люди — наши союзники, — вздохнула королева, — а не дикие звери или заклятые враги, как считают многие из нас. Весь север наших лесов охвачен чумой Килтии, людские форты уничтожены и стали оплотом нежити, откуда нас постоянно тревожат набегами. Но мы не знаем для чего они нужны, а без этого бороться — практически невозможно.
— Для чего нам цели приверженцев Килтии?! — вспылил Торалак. — Уничтожим их — и вся недолга. Для того чтобы выжечь форты, захваченные нежитью, нам не потребуется особых усилий.
— Время Осени наш враг, Торалак, — прервала советника королева. — Представь, во что обойдутся нам потери? Мы не можем позволить себе потерять и тысячу эльфов.
Возразить Торалаку было нечего. Об обычае принесения себя в жертву королевы в тяжкие времена, дабы прервать Время Осени, он не смел и заикнуться.