Вскоре нежить перестала лезть по лестнице, стоявшей около меня. Похоже, меня начинали бояться. Рассмеявшись, я отшвырнул лестницу ударом ноги и ринулся в самую гущу сражения. За спиной будто выросли крылья. Взмахами топора я расшвыривал нежить, его лезвие легко прорубало любой доспех, ломало вражье оружие, гномьи руны полыхали огнем. Воодушевленные моим порывом остальные воины — и люди, и эльфы — казалось начинали вдвое лучше рубиться с нежитью, сокрушая ее.
— Отойти, — наконец, поднял руку Роланд, — и перегруппироваться. Заканчиваем штурм, — произнес он уже для себя, — будем выманивать врага из города. Провоцировать контратаку.
— Ага! — воскликнул азартный эльф Чартли, взмахивая луком. — Уходят! Мы разгромили их!
— Только отбили атаку, — покачал головой более рассудительный Эрок. — Они перегруппируются и снова пойдут на приступ.
— Знакомая тактика, — заметил я, опуская топор, на лезвии которого все еще пылали гномьи руны. — Я был с графом Роландом при осаде Гренады. Он провоцирует нас на контратаку, это его любимая тактика штурма городов.
— Вот только он недооценил нас, — сказал Чартли, принимая у подавальщика новый пучок ледяных стрел. — Мы никуда не пойдем и станем ждать нового штурма.
— Отнюдь, — возразил я. — Мои рыцари и ваши кентавры застоялись и просто рвутся в драку. Да и птичка от Орона уже прилетела.
— Дикари тоже тут? — удивился Чартли.
— Да, — кивнул я. — Принцесса сказала, что несколько племен кочуют около города, а я договорился о связи с Ороном, вместе с которым дрался на дороге к Старому храму. Тут мне помог Виглиф, собственно он и подсказал нам способ связи. Между нами постоянно курсирует небольшой голубок местной породы, нежить не в состоянии даже заметить его, не то что перехватить.
— О чем же вы договорились с Ороном? — поинтересовался Эрок.
— Мы атакуем из ворот Эранидарка, а когда нежить примет удар, с тыла в войско Роланда врежутся кентавры Орона. Нежить мало что может нам противопоставить — червей и драколичей перебили драконы принцессы Аилинды; а с остальными мы как-нибудь управимся.
Призрачный воин стирал с меча-навахи кровь мантикоры, даже после смерти он остался превосходным солдатом и оставлять грязь на оружии не собирался. Ашган оглядел свой весьма поредевший отряд. Почти половина воинов остались лежать грудами костей на полу, а над ними витали духи — высшие жрецы Килтии, которым, собственно, и было поручено темной богиней смерти провести ритуал по воскрешению ее любимого супруга Галеана.
Ашган прислушался к своим ощущениям и понял, что настораживало его в течении последних нескольких минут. Гретхен начала применять свои способности оккультиста. Что же, значит и она тратит силу, это к лучшему.
Джагассары потратили некоторое время на то, чтобы войти в полуопустевшее гнездо грифонов, где остались только несколько самок и птенцы с яйцами. Матери отчаянно дрались за свое потомство, однако из-за того, что не покидали кладки своих яиц, они были разобщены и джагассары перебили их поодиночке без труда. Еще какое-то время ушло на окончательное разорение гнезда. Теперь настало время Финира Провидца.
— К бою, — тихо произнес Финир Провидец, поднимаясь с коврика, на котором до того сидел, полностью погруженный в молитвы. — Они идут сюда.
— Откуда, о аватар? — спросил его один из Пустынников.
— С обеих сторон, — ответил живое воплощение погибшего бога. — Мы попались здесь, как мышеловке, осталось только подороже продать наши жизни.
— Но почему?! — воскликнул другой Пустынник. — Разве Галеан не спасет нас?!
— Галеан мертв, — отмахнулся Финир, — его время в нашем мире подошло к концу и влиять на него он уже не в силах. Наша судьба — в наших руках.
Подавленные его словами Пустынники, последние стражи Старого храма, начала готовиться к обороне последнего чертога.
Ворот, как таковых, у Эранидарка не было. Стены перед нами попросту разошлись в разные стороны, образуя своеобразную арку, в которую и устремились двумя клиньями мои рыцари кентавры-воители. Копья подняты, щиты сверкают, плюмажи трепещут на ветру. Я ничуть не кривил душой говоря, что рыцари так и рвутся в бой, они соскучились по хорошей драке и наблюдать за тем, как сражаются на стенах простые солдаты им уже до смерти надоело.
Мертвяки встали плотным заслоном на нашем пути, протягивая к нам свои корявые руки, намереваясь схватить, стащить с седла, растерзать. За их спинами маячили зловещие призраки, то и дело издающие зловещие вопли. Мы опустили головы пониже, чтобы ненароком не встретиться взглядом с одним из них, однако и завываний хватало вполне. После каждого сердце сжималось от ужаса. Но никто не дернул поводий, поддавшись страху и панике, ни один рыцарь не развернул коня, не попытался бежать. Хотя я ни в одном не сомневался. Одним из первых, конечно же, мчался епископ Фиорентино в алой рясе поверх отличного доспеха.
Копья врезались в груду мяса, которую представлял собой строй мертвяков, не они — мы рвали их на куски, нанизывая на граненые наконечники не по одному — по два-три монстра сразу. И тут же приходилось бросать копья и браться за мечи, топоры или булавы. И вновь вспыхнули руны на лезвии моего топора, я крушил нежить с прежним напором и энтузиазмом, что и на стенах, причем усталости не было ни капли, как будто я только встал с постели после нескольких часов хорошего сна. Столь же неутомимым был отец Фиорентино, размахивавший своей булавой с безумной скоростью — от него во все стороны летели куски гниющей плоти.
На левом фланге кентавры-воители ловко орудовали в толпе своими длинными цельнометаллическими копьями, словно на булавки нанизывая на них мертвяков прямо-таки гроздьями и периодически стряхивая под копыта остатки. Прав был Декан, когда отказался от совместной атаки рыцарей и кентавров, слишком разными у нас были тактики ведения боя.
Кордон из простых мертвяков мы прорвали достаточно быстро, вырвавшись за него, а нас уже встречали элитные подразделения полумертвых и совсем мертвых солдат. Они ринулись на нас, размахивая копьями, корсеками и длинными мечами-навахами, стараясь разметать до того, как мы перестроимся в боевой порядок для отражения их атаки.
Умный ход, я помню его еще по осаде Гренады. Вот только тогда в тылу у нас не было нескольких тысяч кентавров-дикарей.
Это было чудовищная драка всех против всех. Плотной «черепахой» продвигались вперед джагассары Гретхен. Призрачные воители выстроились клином, прикрывая Ашгана от клинков Пустынников и жрецов от разрушительной магии аватара Галеана. С последним совместными усилиями боролись, временно объединив силы, сам некромант и его бывшая ученица. Они не швырялись банальными огненными шарами или молниями, нет, три мага плели паутину самых разрушительных заклинаний и контрзаклинаний, стараясь предугадать действия противника и нанести ему удар чуть раньше чем он успеет закрыться. Магическая дуэль напоминала фехтование и шахматную партию одновременно — нужно мгновенно реагировать на каждый выпад противника и продумывать ситуацию на несколько ходов вперед.
Ашган отдавал себе отчет, что если бы не Гретхен — и еще тот факт, что они были учителем и ученицей очень долго и взаимопонимание у них было развито очень высоко — ему мы не одолеть Финира, даже будучи в полной силе. Равно как и Гретхен в одиночку никогда не справиться с ним. Временный союз служит интересам обоих магов, вот только принесет ли он плоды? Финир постоянно подпитывался от Пустынников-магов, поэтому они не использовали свое искусство, зато бороться с самим аватаром сражаться некроманту и ведьме было очень тяжело. И если Ашган еще мог понемногу тянуть энергию с поля боя, где один за другим гибли эльфы, то Гретхен могла рассчитывать только на себя и накопленный запас сил.
Я дрался в окружении нескольких мертвяков с мечами-навахами, нанося быстрые рубящие удары сверху вниз. Враги парировали их, правда после каждого удара на клинках их оставались внушительного вида зарубки, правда и меня спасала лишь неутомимость, которая, похоже, все-таки имела предел. Я рубил уже совсем не с той скоростью и силой, что на стенах или в начале боя, да полученные раны — а куда без них! — стали напоминать о себе. Особенно досаждала рваная рана на боку, к счастью, неглубокая, — особенно настойчивый попался мертвяк, дотянулся-таки, когда я отшвыривал копье и вытаскивал топор. Она саднила при каждом движении и я боялся — не попали ли туда какая зараза или трупный яд с лап монстра.
Защищенный ладрами[40] конь был не по зубам пешей нежити — мечи-навахи попросту отскакивали от его окованных сталью боков. Также надежно были защищены и мои ноги. Поэтому я мог самозабвенно рубиться с врагами, не думая, что вот-вот рухну им под ноги. Правда опасность появилась вместе с рогоносцами из гвардии богини смерти, вооруженными, как всегда, «усатыми» корсеками. Я помнил их еще по проклятому городу. Их было двое и оба пытались зацепить меня одним из «усов» за сочленение поножа, причем наседали с обеих сторон, прикрываемые несколькими оставшимися мертвяками. Ошалевший конь вертелся подо мной, хрипя и всхрапывая, роняя на землю клочья пены, только его могучие копыта не давали рогоносцам подойти достаточно близко, что поймать меня. Правда и сам я не мог дотянуться до них топором. Надо рисковать и прорываться к своим, покуда усталость не взяла свое.
Приподнявшись на стременах, я дал несчастному коню шпоры и как только он рванулся вперед, всем весом обрушился на ближайших врагов. Первого отбросил в сторону мой жеребец, дав мне добраться до рогоносца. Тот попытался закрыться корсекой, но мой топор легко перерубил древко и врезался в шлем урода точно между ветвистых рогов. Вот только недооценил я второго рогоносца. Он молниеносно ткнул меня корсекой в бок, пробив кирасу и кольчугу, распоров гамбезон, правда на этом и остановившись, к счастью. Я дернулся в сторону, откидываясь на высокую заднюю луку седла, мой противник освободил корсеку и перехватил ее для новой атаки. А со всех сторон наседали остальные мертвяки и отмахиваться от них я попросту не успевал. Да и конь уже начал выбиваться из сил, все чаще спотыкаясь и припадая то на одну, то другую ногу.