— Такого не было со времен, — я почесал в затылке, — даже не помню с каких. Расширение лесов, наступление на людские земли. Ведь именно этого и добивались сторонники войны в Кроне.
— Ты все же подслушал наш с Эроком разговор, — усмехнулся Эшли. — Я вообще-то считал, что это был кто-то из диковатых, прикрывавших огненного.
Мне оставалось только пожать плечами и втайне порадоваться, что я сумел провести охотника на демонов, да еще и мага. Хотя насчет провести это я, конечно, погорячился, он знал о чужом присутствии, но все же было приятно.
— Именно этого, — продолжил Эшли, — они, естественно, и добивались. Но это риск и риск очень и очень большой. Они решили сыграть по-крупному, поставив на кон весь народ, всех эльфов.
— Ты забываешь, охотник, — к нам подошел Эрок, который больше не называл Эшли по имени, а только, так сказать, по роду занятий, — что это воля Галеана, переданная через предсказательницу Адиту.
— Ее вполне могут обманывать, — заметил Эшли как бы невзначай, скорее чтобы просто позлить огненного, нашего бывшего друга.
— Ты сомневаешься в воле Галеана! — вскричал тот, похоже, в нем взыграла-таки сущность огненного стрелка, до того очень редко проявлявшего себя.
— Ни в коем случае, — покачал головой охотник на демонов. — Но ведь Адиту может ошибаться, принимая слова, которые слышит за слова Галеана.
— Она — предсказательница! — еще громче воскликнул Эрок. — Он не может ошибаться!
— Ошибаются все, — пожал плечами я, поддерживая игру. — Быть может, не сама Адиту, а те, кто слышит ее слова и толкует их.
Эрок закипел. Мне показалось, еще секунда и у него из носа пойдет пар, как из чайника. Он развернулся на пятках и широко зашагал прочь от нас. Мы с Эшли переглянулись. Наверное, нам следовало бы рассмеяться ему вслед, но, на самом деле, нам было не до веселья. Ибо началась настоящая, крупномасштабная война с людьми. Мы не вернулись в Эранидарк, обосновавшись в покинутом людьми Герлице. Это был наш первый оплот в людских землях, откуда планировалось начать наступление на остальной Мейсен. Мы ждали подкреплений, что должны были подойти из окрестностей Эранидарка и танцовщиков — магов, диковатых эльфов, которые должны были расширять наши леса, поглощая земли людей.
— Ни к чему хорошему, — продолжил развивать прежнюю тему Эшли, — такие игры не приводят. Людей слишком много и они, объективно говоря, сильнее нас. Что мы можем противопоставить атаке тяжелой рыцарской конницы билефельцев и нейстрийцев? Или мобильным аршерам аквинцев?
— Тут ты не совсем прав, — возразил я, отметив что Эшли считает эльфов своим народом, все время говоря именно «мы», хотя сам был человеком. Раньше я на это как-то не обращал внимания. — Кентавры-воители не уступят в силе и ударе любым рыцарям. А если посадить на спины с дикарями стрелков, наших или диковатых, разницы нет, и что нам эти аршеры, а?
— Ну-у-у, — протянул Эшли, — с аршерами ты прав. А вот насчет рыцарей и кентавров-воителей, тут я могу тебе возразить. Первый удар их длинных копий, конечно, страшен, с этим спорить глупо, но вот ближний бой… А ведь он неизбежен при сражении с рыцарями, сам понимаешь. Орудовать своими длинными копьями в тесноте схватки. Рыцари же со своими мечами и топорами перебьют их, быстро и беспощадно. Нечто похожее уже было во времена Энеанской империи. Кентавры-воители врубались в «черепахи» энеанских легионов, но те выдерживали первый натиск и когда завязывался ближний бой, они своими гладиями уничтожали многих и многих. У нас нет настоящих солдат, какими славятся люди. Великолепные стрелки — да, это сила, отличная ударная сила — тоже да, но тех, кто сошелся бы с врагом на длины клинка, вот кого не хватает. Дикари, конечно, со своими молотами многое могут и в ближнем бою, но сам знаешь, они органически не способны подчиняться приказам после начала драки.
Да уж, тут он прав на все сто, как обычно. Впадающие в состояние берсерка, боевой раж, кентавры-дикари переставали подчиняться приказам и дрались до смерти — своей или последнего врага, — когда же враги заканчивались они нередко накидывались друг на друга или кентавров-воителей или других воинов-союзников из диковатых эльфов, принимая их в пылу за рыцарей и пехоты врага. Бывало, от каменных молотов гибло больше союзников, чем от мечей, топоров и копий врага.
— И все же, Эшли, — философски заметил я, — война была неизбежна с самого нашего нападения на пограничный форт. Ее хотели многие эльфы, вроде того же Эрока или Торалака, и почти все люди. Нас ненавидят и боятся, из-за нашей магии и способностей, превосходящих людские. Люди очень боятся показаться слабыми в чужих глазах и особенно в своих, и ненавидят себя за этот страх.
— Эту ненависть, как обычно, переносят на причину страха, — согласно кивнул Эшли, то есть на нас. Иди же собственных сородичей, обладающих Даром — магов. Но что-то мы расфилософствовались, как-то муторно на душе от таких размышлений.
Вот тут я был полстью с ним согласен. От любых мыслей по поводу войны становилось крайне муторно. До этого мы сражались только на своей территории, в лесах, теперь же переходим в наступление. И мне это совершенно не нравилось.
Подкрепления подошли спустя два дня с того разговора с Эшли. Множество эльфов — и высоких, и диковатых, — кентавры — воители и дикари, — отдельной группой держались высокие лорды в белоснежных доспехах и танцовщики в одеждах самых невероятных цветов и оттенков.
Последние первым делом взобрались на стены и принялись творить обряды. Последствия их начали проявляться почти сразу. Трава рыжела и жухла с каждой секундой все быстрее и быстрее, с деревьев, обступивших Герлиц плотным кольцом, начала опадать листва, одновременно из-под земли принялись пробиваться новые ростки, быстро превращающиеся в деревца, которые в свою очередь сменялись могучими лесными гигантами. Они поглощали все небольшое пространство под стенами города, так тщательно расчищавшееся его гарнизоном и простыми жителями на протяжении нескольких лет. По стенам начал карабкаться вьюн, они обрастали зеленым плющом, практически полностью скрывшим их на фоне леса. Я знал, что со временем растения полностью поглотят их, превратив стены в настоящую живую ограду, как и во всяком эльфийском городе. В общем, не прошло и нескольких часов, и мы, можно сказать, оказались дома. Вернее, дом пришел к нам. И пойдет вместе с нами и дальше.
На следующий день армия выступила на восток.
Озарение словно удар грома обрушилось на Адиту. Голос, не снисходивший на нее так долго, вновь вихрем ворвался в ее уши:
— Аахен, — сказал Он, Галеан, — Аахен должен стать нашим. Выгоните людей из Аахена. Придайте их земли огню и мечу.
Голос пропал, но предсказательнице еще долго казалось, что он звучит в голове. Одним и тем же словом: Аахен, Аахен, Аахен… Наконец, она поднялась и вышла из своего покоя. Она знала куда идти — в тронный зал королевы. Предсказательница точно знала и без подсказок голоса, Зиниаду у себя. Королева Кроны в последнее время практически не покидала зал, слишком много времени у нее уходило на решение возникшей в связи с войной проблем, обрушившихся на Эльфийские леса.
Адиту, как всегда, без стука вошла в тронный зал. Там шло очередное совещание, плавно перетекающее в военный совет. Все участники его обернулись и посмотрели на предсказательницу. К слову, тогда в тронном зале тогда находились, кроме самой королевы, Торалак, Виглиф, Ниаталь и Вандиомейо Первый танцовщик. Они все сдержанно кивнули и Виглиф обратился к Зиниаду:
— Нам покинуть зал?
— Нет, — покачала головой королева. — Слова Адиту не секрет от моих подданных. — Она кивнула предсказательнице. — Ты вновь слышала голос Галеана?
— Иначе меня бы здесь не было, — ответила предсказательница. — Он сказал мне, что мы должны захватить Аахен. Он должен быть очищен от людей.
— Больше ничего? — спросила Зиниаду.
— Больше ничего, — ответила Адиту. — Он приказал нам изгнать людей из Аахена и придать их земли огню и мечу. — Она вопросительно посмотрела на королеву.
— Возвращайся в свой покой, — кивнула Зиниаду. — Как только вновь услышишь голос Галеана, сразу скажи нам.
Предсказательница вежливо поклонилась и вышла.
— Что вы об этом скажете? — поинтересовалась королева у своих советников.
— Захватить Аахен, — протянул Виглиф, словно пробуя эту фразу на вкус. — Это практически невозможно.
— Почему? — тут же спросил Торалак. — Мы же захватали этот пограничный город… как его… Герлиц. Чем один город людей отличается от другого.
И ведь именно так он думал. Для Торалака один людской город ничем от другого не отличался.
— Ну, во-первых, — вступил Ниаталь, — Аахен, это не маленький пограничный городок на окраине княжества. Я не видел его, но, думаю, он защищен куда лучше — выше, стены, больше гарнизоны, маги и инквизиторы, не знаю, кто там еще. Взять его гораздо сложнее, тут и думать нечего. Но главное не это. Главное то, что до Аахена надо еще добраться. Виглиф, ты уточнил количество людских войск, идущих к Мейсену?
— Да, — кивнул Длинный лук. — Примерно полторы тысячи рыцарей и оруженосцев, пять тысяч пехотинцев и три тысячи стрелков — из них только треть опытные рейнджеры, остальные обычные лучники и арбалетчики.
— Ну вот, — сказал Ниаталь. — Итого около девять с лишним тысяч воинов. Мы не можем выставить и половины от этого числа. Наученные горьким опытом люди больше не подойдут к опушке леших лесов и будут ждать нас на равнине, где могут развернуться их конники-рыцари, а наши стрелки — основа войска, будут открыты и их смогут расстрелять превосходящие силы противника.
— Но наши маги! — воскликнул Торалак. — Они разорвут людей на куски. Так ведь, Вандиомейо?
— Ты забываешь о людских магах, — заметил танцовщик. — Они сильны только в стихии воздуха, но молнии у них выходят очень хорошие, гораздо мощнее наших. Есть еще и инквизиторы, а с их силой мне сталкиваться не приходилось.