— Я очень прошу вас, граф, посетить с семейством мой дом завтра вечером. Ко мне приехал мой друг, певец каких мало. И голос его, однажды услышанный, вовек не забудется. Я надеюсь, графиня, вы не откажетесь приехать с Лизой завтра вечером, а Джемса и просить об этом не надо: певец, о котором я говорю, его большой яруг, индус Сандра Кон-Ананда. Я убеждён, что ваше сердце музыкантши и женщины не раз дрогнет завтра.
Лорд Бенедикт простился и уехал. Графиня, сдерживавшая при нём свои слёзы, больше собой не владела. Её рыдания, горькие, отчаянные, поразили Лизу. По её знаку граф и Джемс вышли из комнаты. Лиза села рядом с матерью, обняв её и, тесно к ней прижавшись, подождала, пока первая волна материнского горя утихнет, а потом прошептала ей на ухо:
— О чём ты плачешь, мама? Ведь в эту минуту мы с тобой не мать и дочь, а две любящие друг друга женщины. Если ты плачешь о том, что не сумела меня воспитать лучше, то знай, что мне лучшей матери, чем ты, никогда бы не встретить.
Ты научила меня жить свободной и в себе искать смысл жизни, а не скучать в одиночестве, ища пустые дружбы и развлечения, находя всю прелесть не в природе, а в суете. Ты для меня первая драгоценная дружба. Ты не мешала мне читать всё, что я хотела, ты не мешала мне играть, как и сколько я хотела, ты всегда понимала мои увлечения, ты одна знала, как я любила Джемса.
Теперь я сделаю тебе, первой своей подруге, признание. Из него ты увидишь всю силу моего доверия и любви к тебе.
Ты знаешь, ты видела мой уголок в том доме, что Джемс приготовил для нас. Дед часто рассказывал нам с тобой о своих путешествиях по Востоку, о Будде и его жизни. Он научил меня любить этого великого мудреца. И можешь понять, как я была поражена, когда увидела в одной из своих будущих комнат дивную статую Будды. Я точно на молитве стояла перед ним и дала обет, что всё, что я буду играть, я буду изливать в его чашу, для меня святую.
Мы каждый день ездили туда с Джемсом, чтобы побыть несколько времени у этой статуи. И каждый раз я чувствовала, как день за днём всё крепнет во мне верность моему обету перед Ним, как всё сильнее становится моё бесстрашие, как я подхожу всё ближе к Нему, как вижу в Нём моего покровителя и друга.
Когда я играю в том доме, моё сердце так раскрывается, точно я играю прямо перед Ним, неся Его милосердие и собирая все слёзы слушающих меня в Его чашу.
Я знаю, мама, что то, что я тебе скажу сейчас, тебя потрясёт. Но и ты прими моё признание не как мать, а как подруга, первая, любимая. Вчера мы приехали к моему Будде, и так сказочно прелестно была убрана Его комната. И цветов таких я не видела никогда ещё. Джемс был поражен не меньше моего. Это не он украсил комнату цветами и только сказал: "Это Ананда нас благословил на брак".
Я не знала, кто такой Ананда в своей внутренней сущности, и Джемс рассказал мне, что Ананда мудрец, что он необычайно добр, и сила его любви к людям почти равна святости.
Мы придвинулись ближе к Будде, и я увидела в его чаше письмо и футляр. На письме было написано: "Моим друзьям в великий день их свадьбы". И вот самое письмо, слушай, мама:
"В границах тела человека живёт его великая Любовь. Пронесите эту Любовь в чистоте плотского соединения и создайте новые тела, где бы Любовь, живая и деятельная, могла трудиться, чтобы единить людей в красоте.
Таинство брака не только в том, что чья-то рука соединяет двух человек перед внешним престолом. Но и в том, когда люди сливаются воедино, чтя друг в друге Любовь. Наденьте, Лиза, тот браслет, что я положил Вам в чашу великого Мудреца. На нём написано: "Иди в вечной верности и бесстрашии и любя побеждай". Примите эти врезанные в браслет слова как путеводную нить и отдайте не только тело и мысли Вашему мужу. Но слейте всю жизнь в себе с его жизнью в нём и вступайте в новую стадию земного счастья, где нет разделения между трудящейся, видимой Вам землёй и трудящимся, невидимым для Вас небом. Таинство брака есть таинство зачатия новой жизни. Настало время сойти в Ваше тело той душе, что через Вас станет вновь человеком земли.
Этот Ваш первенец будет Вашим благословением, большой Вам помощью и миром. Вы же станьте сегодня матерью, радуясь и приветствуя его всем сердцем, воспевая ему песнь торжествующей любви. Ваш друг Ананда".
Лиза умолкла и через минуту шепнула матери: — И таинство совершилось.
И она показала матери скрытый под рукавом платья браслет.
Графиня была так взволнована словами Лизы, так глубоко потрясена совершенно необычной формой брака дочери, что сидела молча, с удивлением разглядывая такое родное, близкое, привычное лицо Лизы, в котором сейчас она не узнавала дочери. Она видела восторженное и преображенное лицо иной, незнакомой ей женщины.
"Так вот какою бывает Лиза", — мелькало в уме графини. Она всё смотрела и смотрела в это новое лицо и вдруг как-то сразу осознала, что Лиза, сидящая перед нею, впервые понята ею по-настоящему. Ясно стало графине, что это не только цельная, любящая женщина, но что это мать, хранящая в себе залог новой жизни.
Пока Лиза показывала ей браслет, очень похожий на тот медальон, что ей дал Джемс, голова графини упорно работала. Ей казалось, что она в первый раз поняла смысл прожитой своей жизни. Если бы Лиза не сочла её достойной предельной откровенности, не сказала бы ей, что самое ценное — свободу своей духовной жизни — она нашла с помощью матери, графине нечем было бы вспомнить сейчас свою жизнь. Только в эту минуту она поняла всю ответственность матери перед жизнью, перед миром, а не только крошечной ячейкой собственной семьи. Графиня думала, что вот Лиза вышла белым лебедем из их семьи не слишком талантливых людей, и вспомнила теперь, что не раз говорил ей Лизин дед:
"Неужели вы не видите, что Лиза истинный талант, а не салонная развлекательница, что ей нельзя навязывать никаких предрассудков и суеверий, а надо все усилия приложить, чтобы в ней было как можно меньше нетерпимости, предвзятости, женской субъективности и условностей морали, и тогда её талант будет развиваться в чистом и свободном сердце".
Тогда этих слов не понимала графиня. Она не раз ревновала дочь к деду, очень друживших и души друг в друге не чаявших. Теперь графиня видела, как высока была её девочка в своей чистоте, как мало она считалась с внешними правилами и приличиями, которые ни за что не осмелилась бы нарушить сама графиня.
Долго сидели, обнявшись, мать и дочь, и слов им было не нужно. Говорили их души, говорили радостно, хотя обе женщины шли в разных направлениях, и каждая понимала, что идёт свой путь вечности, что данная ей жизнь, от рождения и до смерти, только маленький кусочек счастья жизни вечной.
Каждая из них давала безмолвный обет отдать все силы, чтобы хранить будущую новую жизнь и стараться победить в себе какие-то тяжёлые черты, дабы не омрачать своих близких.
— Мама, всё, чего бы я хотела, — это заслужить от своих детей те доверие и дружбу, с которыми я ухожу из твоего дома.
В дверь постучали, вошёл Джемс, проводивший графа в православную церковь, вернее в то, что при посольстве играло её роль.
Графиня протянула ему свою свободную руку и обняла Джемса, усадив его рядом с собою. По лицам обеих женщин он понял, о чём говорили мать и дочь, и ласково ответил на поцелуй графини.
— Будьте счастливы, мои дорогие. Если у вас будут сомнения, — пишите деду. Это сердце никогда и никому не дало плохого совета. Впрочем, тот, кто венчал вас цветами у ног Будды, вероятно, не оставит вас и впредь.
Сегодня вам обоим надо побыть вместе. Вы ещё и не виделись толком. Поезжайте к себе домой и будьте к обеду, я закажу его попозже.
Проводив детей, графиня ушла к себе в комнату, не велев никого принимать. Она твёрдо решила не говорить ничего мужу, щепетильность которого в вопросах хорошего тона знала отлично. Сумев сейчас перешагнуть через все впитанные с детства предрассудки, удивляясь, что не испытывает никакой боли от поступка дочери, а считает его в порядке вещей, она стала думать о лорде Бенедикте, о том, как бы он отнёсся к поступку Лизы и поведению самой графини.
Граф вернулся довольно поздно, рассказал, что послезавтра в полдень свадьба и он решил не звать никого, кроме лорда Бенедикта и его семьи. Графиня обрадовалась, хотела было о чём-то сказать мужу, как вдруг два человека с трудом внесли огромную корзину с цветами.
— Батюшки, да это целый свадебный поезд, — воскликнул граф, наклоняясь к корзине и указывая на скрытые среди цветов роскошные футляры с именами Лизы и Джемса. — Похоже, каждый член семьи Бенедиктов вложил сюда свой подарок. Я и не знал, что таков английский обычай.
— Давай-ка и мы с тобой порадуем наших детей и порадуемся сами. Ты одеваешься быстрее, заказывай пышный обед, прикажи осветить зал как можно лучше, а я пойду надену самый роскошный из своих туалетов.
— Вот неожиданный сюрприз, графинюшка, — весело смеялся граф. — Годами от тебя не добьёшься, чтобы ты появилась в парадном наряде, а тут извольте радоваться. Ты ли это? Что сей сон означает?
Графиня, казалось, сбросила с плеч двадцать лет. Глаза её сияли, она подошла к мужу, положила ему руки на плечи и радостно поглядела ему в глаза.
— Я только сегодня поняла, оценила то обстоятельство, что у нас появятся внуки, что жизни нашей ещё не конец, что мы ещё будем нужны и полезны.
Горячо поцеловав мужа, графиня убежала в свою комнату, напомнив ему ту женщину из далёкого прошлого, которую он так страстно любил. Сбитый с толку, ничего не понимая, граф приписал настроение жены очередному капризу, но любя повеселиться, был рад вдвойне сегодняшнему поводу.
Быстро закипело у него дело. Забегали слуги, запылали свечи, на столе заиграл хрусталь. Не успела графиня выйти в зал в своём очаровательном наряде, как вошли Наль, Алиса и Николай. Принося тысячу извинений, сказав, что они думали провести в доме графов R скромный вечер, а попали на званый обед, гости хотели тут же откланяться. Их, конечно же, не отпустили, объяснив, что это торжество придумала графиня, а самих виновников торжества даже ещё и нету.