— Конечно, шеф! — прыснул Юрий Борисович. — Ещё и…
Но под взглядом командира шутить на грани выдачи государственных секретов передумал и оборвал фразу. А несвойственная каменному лицу улыбка то ли растворилась сама собой, то ли затерялась среди многочисленных трещин и шрамов…
— Работаем! — скомандовал Ивлиев, садясь за компьютер. — Питание!
Коваленко включил рубильник. Отдаленный гул стал нарастать, будто клубящиеся где-то там комары превратились вначале в пчёл, потом в ссорящихся обезьян, и наконец, в разъярённого тигра. Гибкие трубки волновода начали наполняться чем-то типа белесой жидкости, напоминающей много раз разбавленное молоко.
— Что это? — спросил «Танкист», который вместе со своими соратниками внимательно наблюдал за происходящим, а блондин с напарником тщательно фиксировали каждый шаг похожим на фотоаппарат прибором.
— Энергия! — сквозь зубы ответил Ивлиев. Сейчас он не мог отвлекаться.
Разбавленное молоко постепенно густело, приобретало разные оттенки, цвета, и пульсировало с большей или меньшей скоростью. В районе головы и сердца оно стало розоветь, низ грудной клетки и живот приобрели в трубках желтоватый оттенок, ноги и руки оставались густо-белыми.
— Минута сорок две, — произнёс Коваленко. — Отмечен нитевидный пульс.
Ивлиев осторожно повернул верньер. Краски стали ярче и пульсация интенсивней. Красные, розовые, желтые цвета волноводов и отбрасываемые ими цветные линии преобразили лежащее под ними тело. Сейчас, в разноцветной сетке, в причудливой игре бликов, это был никакой не бомж, а отчаянный доброволец в диковинном скафандре, участвующий в опасном научном эксперименте и готовый лететь в космос или в подземной лодке уходить к центру Земли!
Через некоторое время испытуемый пошевелил рукой.
— Две тридцать семь, — произнёс Коваленко. — Первое визуальное проявление витализации, правая рука.
— Очень быстро! — пробормотал Ивлиев.
Клетка наливалась красками, ячейки заполнялись ярким холодным пламенем. Сейчас сетку не могла бы разорвать никакая сила, даже гусеницы танка, которыми «Танкист» раздавил когда-то неведомый и далекий Постоло.
— Три пятьдесят… шесть восемнадцать, — бесстрастно фиксировал Коваленко.
Нагота постепенно исчезала. Исчезали, таяли и ячейки клетки, в которую было помещено тело.
— Четыре ноль восемь… шесть двадцать шесть…
Тело обволакивали нити. Они сплетались в ткань и набирали цвет, мужчина на глазах обрастал одеждой. Причём, не той, в которой его принесли и которая лежала на полу: вместо старого видавшего виды пиджака на нем вдруг оказалась приличная кожаная куртка!
— Восемь тридцать две, витализация успешно завершена, — объявил Коваленко и, не удержавшись, добавил вполголоса:
— Что-то очень быстро с учетом массы тела… Это же не кошка!
Он замолчал. Происходящее в лаборатории напоминало застывшую живую картину в финале авангардистского спектакля с неоднозначным концом: три ошарашенных научных сотрудника в белых халатах и пятеро невозмутимых парней из «команды безопасности» стояли вокруг раскинувшегося на самолетной двери человека, который только что был мертв, а теперь, похоже, переходил в другое состояние… Окутавшие его ячейки обесцветились и уже не напоминали суперсовременного скафандра, зовущего в героические приключения… И тишина!
— Чем вы меня тут завесили?! — Бородач смахнул окружающие его трубки, сел, свесил босые, не первой свежести ноги, и нетрезво просипел:
— Блин, какого хрена они на меня набросились? Я им ничего не сделал, а до денег вообще не дотрагивался. Это Баян как всегда «пикой» размахивал — его бы и вязали!
— Историческая фраза первой витализированной личности вышла довольно корявой, — тихонько прокомментировал Дроздов. — Придется выправлять для отчетности…
— Не, ну у нас же свои счёты, нахрена влезать?! — обратился к нему сидящий на столе бородач. — Вот куда ты лез и зачем?
Дроздов никуда не влезал, а потому не нашёлся, что ответить и стоял молча, на всякий случай крепко сдвинув ноги, как футболист перед ударом пенальти.
— О, курточка моя! — обрадовался только что возвращённый с того света мужчина. — Откуда? Я ж ее месяц назад Гаечнику проиграл! А он в Сочи умотал! Вернулся, что ли? Вы его тоже сюда притащили? — он огляделся, заметил ворох одежды на полу. — Вон же и пиджак, что он мне дал! Не, в натуре, где Гаечник?
— Ну-ка, расстегни куртец, — скомандовал ему блондин.
— Это зачем ещё? — бородач насторожился. — Я же тебе втираю: моя одежка…
— Расстегни, говорю! — блондин добавил металла в голосе.
Бомж пробурчал что-то себе под нос, но куртку расстегнул.
— На. Всё?
— Шире, — сказал «Танкист».
Бомж послушно обнажил грудь.
На месте смертельной раны белел старый, давным-давно зарубцевавшийся шрам. Блондин сфотографировал шрам, подумал немного и, присев возле недоумённо отпрянувшего мужика, сделал «селфи». Вернувшись на место, поглядел в экран аппарата, улыбнулся: «Клёвый кадр. Исторический».
— Толку? — «Танкист» пожал плечами. — Всё равно ведь никому не покажешь. Будет лежать в сейфе под тремя грифами…
Витализированный тем временем начал осваиваться.
— Мужики, — обратился он сразу ко всем собравшимся. — Налейте, а? Поправиться бы мне…
— И это всё пишется, да? — блондин ткнул пальцем в потолок, где висели допотопные видеокамеры на длинных ножках.
Ивлиев кивнул.
К столу, на котором сидел оживший бомж, подошёл Мамыкин. В руке у него была широкогорлая колба с прозрачной, резко пахнущей жидкостью «Для дезинфекции». Мамыкин вопросительно посмотрел на Ивлиева. Тот снова кивнул. Часть спирта, булькая, перекочевала в мензурку, в следующую секунду бомж отправил его в глотку, шумно потянул воздух растопыренными ноздрями и, сунув руку в карман куртки, извлёк оттуда сигареты и зажигалку «Зиппо».
— И зажигалочка моя нашлась, — укрытое бородой лицо расплылось в улыбке. — В прошлом году потерял.
У «Танкиста» прозвонил телефон.
— На связи! Все гладко? А они откуда? И что теперь? Понял. Нет, поработайте оба до команды!
Бомж закурил, смачно затянулся и, выпуская дым под потолок, задумчиво добавил:
— Или Киргиз спёр. Хотя не должен. Но мог.
— Что там? — спросил у шефа Юрий Давыдович.
«Танкист» махнул рукой.
— Продавщица полицию вызвала: убили, мол, человека. Те приехали, а тут им сразу точная наводка, куда труп увезли. Сюда, к нам.
— Этот седой придурок постарался! — выругался блондин.
— Короче, готовьтесь встречать! — приказал шеф и тут же в дверь тяжело постучали чем-то железным.
— Впусти! — кивнул «Танкист».
Два полицейских с автоматами наперевес ворвались в лабораторию. За ними маячил в проеме двери дядя Саша.
— Все остаются на местах! — рявкнул один, но внимательно изучив лица собравшихся, сбавил тон. — Где убитый?
— Вот он! — кивнул на бомжа «Танкист». — Это ты из-за него так автоматом колотил? А что, за бережное отношение к сохранности оружия уже не спрашивают?
— Убитый где, я повторяю?! — усилил угрозу в голосе сержант.
Бородатый как раз допил вторую порцию спирта, отер рот ладонью.
— Какой «убитый»? Если по роже дали, так сразу убитый?
Патрульные переглянулись, старший нехорошо посмотрел на дядю Сашу.
— Ну да, он! — растерянно подтвердил вахтер. — Только он совсем плохой был…
Патрульный забросил автомат за спину и пробормотал что-то неразборчивое.
— Извините, так получилось, — развел руками вахтер с вполне реальной кобурой на поясе и круговоротом фантастических мыслей в голове. Сержант, надо отдать ему должное — с достоинством выпил этот коктейль из несовместимых ингредиентов.
— В следующий раз оштрафую за ложный вызов! — сказал он на прощанье и хлопнул дверью.
— Ну что, мужики, еще нальете? — попросил бомж.
— Эксперимент надо кончать, — Ивлиев подошёл вплотную к «Танкисту». — Последствия трудно прогнозируемы. Мы ещё не работали с высокоорганизованный материей. И расход электричества запредельный. Мы, наверное, весь свой лимит по электричеству выбрали. А можем вообще весь квартал без света оставить!
— Да, конечно, — ответил тот заметно смягчившимся тоном и набрал короткий номер.
— Эксперимент прошел успешно! — сказал он. — Доложи по уровням компетенции!
— Так можно заканчивать? — обрадованно переспросил Ивлиев.
— Конечно! — «Танкист» хлопнул его по плечу так, что Сергей с трудом устоял на ногах. — Протокол потом составим. Фотографии есть, видео и диктофонная запись тоже. Все, парни, отбой!
— Так чего, стало быть, увозить? — спросил блондин Ивлиева, кивнув на бородача, вежливо стряхивающего сигаретный пепел в сложенную ковшиком ладонь.
— Куда? — удивился Ивлиев.
— Гм… Ну куда, — впервые за всё время «Танкист» выглядел растерянным. — Как водится — на свалку, в лес, можно на кладбище, в крематорий…
— Так зачем это? — не понимал Ивлиев. — Сейчас генератор выключим, и все!
— А холодного куда?
— Кого?
— Ну, этого! Испытуемого, блин. Зачем тебе здесь трупак?
— А… Так он вернётся туда, где его убили. За несколько минут до смерти.
«Танкист» на время застыл, осмысляя услышанное. Потом схватился за телефон:
— Первый, вместе со вторым усильте наблюдение, — он повысил голос. — Затем, что наш сейчас туда вернется. Все задокументировать, зафиксировать его рассказ и все разговоры! Как понял? Выполняйте!
«Танкист» ненадолго задумался.
— Ну, если так, давай всю картинку до конца докрутим. Фома, поснимай ещё!
Блондин, которого, возможно, звали Фомой, а возможно, и совсем по-другому, привычно взялся за камеру.
— Эй, дядя, как тебя кличут? Повернись, давай сфоткаемся!
— Пашка я, Медный — погоняло… Давай, снимай, коли интерес есть!
Умиротворённый лабораторным спиртом, уважительным отношением и довольный ценными находками, Медный охотно позировал, старательно пытаясь придать лицу многозначительное выражение, и надо сказать, что это ему удавалось! Сфотографироваться с ним сначала попросился один охранник, потом второй.