— Отойдите в сторонку, может, к вам появятся вопросы, — сказал Молчун, направляясь к автомобилям.
Через минуту срезанная «болгаркой» решетчатая дверь улеглась на усыпанную мелкими ромашками землю. Непосредственно эксгумацию осуществляли четверо крепких мужчин, одетых в спортивные костюмы, с респираторами на лицах. Юрий Борисович снимал все на видеокамеру. Два лома поддели каменную плиту с противоположных концов… несколько выверенных аккуратных усилий, и плита со сдавленным вздохом, напоминающим звук, с которым подаётся настойчивому штопору плотно вставленная пробка, вышла из пазов.
Эксгуматоры окружили каменный монолит, продели ломы в чугунные кольца, ухватили поудобней.
— Три, четыре, — скомандовал один из них, и плита уплыла в сторону, открывая характерной формы углубление, выдолбленное в известковом основании. В нем ничего не было. Совсем ничего!
«Спортсмены» сняли респираторы и молча вышли. Они сделали свое дело, а результат их не интересовал, скорей всего, они и не знали — каким он должен быть. Зато Молчун и Ивлиев остолбенели на краю зловещей темной ямы. Молчание затягивалось.
Почуяв неладное, в склеп вошёл Юрий Петрович.
— Как так? — сипло произнёс он, заглянув в могилу. — Когда? Кто?
Под внимательным взглядом Молчуна он сглотнул, облизал пересохшие губы.
— Это не наши, — он отчаянно замотал головой. — Наши бы давно проговорились. На первой же пьянке растрезвонили бы по всему селу.
Бочком, осторожненько, к месту происшествия протиснулся директор музея, заглянул вниз, охнул.
— Что делать будем, Серега? — тихо спросил Молчун. Пожалуй, впервые Ивлиев видел его растерянным. — Куда он мог деться?
— Да он ведь и не нужен никому! — фальцетом выкрикнул музейщик. — То есть, я имею в виду… Это же не могила фараона! Рассказывали, даже при барине никаких богатств не было!
Сергей Ивлиев смотрел в пустую могилу, и никакие мысли ему в голову не приходили.
— Так. Не зависай, — Молчун крепко сжал Ивлиеву запястье. — Думай, давай. Как решить задачу?
— Думаю! — Ивлиев с трудом высвободился. — В музей надо. Там может храниться какая-нибудь подлинная вещь Семенова… одежда… оружие… документы, что носил на теле…
— В музей! — немедленно скомандовал Молчун, стремительно направляясь к переднему «Гелендвагену». По пути он железной хваткой схватил директора за предплечье и запихнул на заднее сиденье. Про Синицу старший группы то ли забыл, то ли просто оставил на месте за ненадобностью.
Поднимая пыль и распугивая разгуливающих вдоль заборов гусей, машины пронеслись по центральной улице села и вновь остановились перед музеем. Ивлиеву показалось, что неудалый памятник комэску презрительно улыбается.
— Значит так, нам нужен любой настоящий предмет, принадлежавший товарищу Семенову! — сказал Молчун, извлекая перепуганного директора на свет божий и уверенными толчками придавая ему правильное направление движения. — То есть именно то, чем он лично пользовался. Этот френч его?
— Не… Его потом разместили, чтобы место заполнить. А настоящие экспонаты есть, мне про них еще мой предшественник говорил… Вот эта фуражка со звездочкой семеновская, он в ней в атаку ходил… И кобура от маузера… И кисет его. И вырезка из газеты с делегатами съезда…
Вездесущий Юрий Борисович деловито укладывал перечисленные предметы в пакеты и прятал в сумку.
— А говорили, пополнение коллекции ожидается, — вздохнул директор музея, наблюдая за процедурой, обратной ожидаемой.
— Будет, дорогой Тихон Михайлович, обязательно будет пополнение! — похлопал его по худенькому плечу Ивлиев. Он чувствовал себя очень неловко. — Если только у нас одна работа получится!
Через полчаса кавалькада черных «Гелендвагенов» выехала из Семеново-Изобильного, погрузилась в «Ми-26» и растворилась вместе с ним в синем чистом небе. Но слухи об этой экспедиции навсегда вошли в историю села.
Ивлиев и не подозревал, что строительные работы могут производиться с такой скоростью. Электрики смонтировали опору ЛЭП на заднем дворе за два неполных дня, а к следующему вечеру две мощные электролинии, заведённые в пропахшую сырыми строительными смесями будущую лабораторию, уже давали энергию. Отдельно строились воинские объекты и организовывалась караульная служба — мышь не проскользнет!
Ровно через три недели группа Ивлиева, проследовав через КПП, охранявшийся вооруженными бойцами, вошла на территорию секретной лаборатории с несколько романтическим и многозначительным названием «Искра-1», и остановилась, оглядывая в рекордные сроки преобразившееся пространство. Это был совсем другой объект — новый, современный, с широким использованием импортных материалов.
— Сойдёт? — раздался из невидимых динамиков, будто прямо с неба, голос Молчуна.
Мамыкин, во время реконструкции посещавший объект реже остальных, восхищённо развёл руками. Они обошли бывший институт Боевой химии. Новая техника, окна из толстого бронированного стекла, вымуштрованный технический персонал.
— А теперь самое главное — Гнездо! — объявил Молчун. Тяжёлая металлическая дверь отошла в сторону, учёные вошли вслед за ним в лабораторию и замерли, удивлённо вертя головами. Контраст с предыдущими помещениями был ошеломляющий. С закопчённого потрескавшегося потолка на голых витых проводах свисали давно устаревшие лампы накаливания. Неоштукатуренные кирпичные стены, в некоторых местах затянутые занавесками из тяжёлого синего бархата, вызывали самые печальные ассоциации. Несколько железных кроватей с комковатыми матрасами, крашеные тумбочки на коротких толстых ножках и допотопный обгорелый умывальник, который, казалось, вывезен из близлежащего ТЮЗа, где был главной декорацией в детском спектакле про Мойдодыра.
Ученые оторопело замерли. Из-за угла коридора, уходившего куда-то вправо, послышались тяжёлые шаги. Это был еще один персонаж из спектакля, только другого, и к тому же одушевленный.
На ходу, прикладывая руку к будёновке, покачивая штыком, торчащем из-за плеча винтовки, к ним шёл красноармеец — натуральный красноармеец в заштопанных на коленях галифе и сбившихся в гармошку старых сапогах.
— Товарищ командир, разрешите доложить! — рявкнул он, подходя к Молчуну и задирая подбородок. — За время вашего отсутствия никаких происшествий не отмечено. Служба идёт в штатном режиме.
— Изменений по линии фронта нет? — строго спросил Молчун.
— Из штаба не доводили, — покачал головой странный часовой. — Разъезд белых наши хлопцы уничтожили, но они от своих отстали. А так все спокойно.
Ученые переглянулись. Хотя Ивлиев понял все раньше других.
— Хорошо, Тимофеев, возвращайтесь на свой пост, — коротко кивнул Молчун. — И читай Устав, я сегодня проверю!
— Так точно! — красноармеец развернулся через левое плечо, неловко щёлкнул каблуками, и ушёл.
— Речь идет об уставе РККА? — спросил Ивлиев.
— Молодец, соображалка работает! — Молчун распахнул обшарпанную дверь, вспыхнул свет. Это и была главная часть лаборатории: витализационная капсула. Хром, никель, эмаль, стрелочные и цифровые приборы, разноцветные лампочки. Рядом на кафельном полу — деталь из другого мира: брезентовые носилки времен Первой мировой войны.
— Вот оно что! — Мамыкин будто прочитал его мысли. — Адаптироваться же ему нужно…
Он хлопнул себя по лбу.
— Чуть не упустили!
— Мы никогда и ничего не упускаем! — покачал головой Молчун, выходя из отсека. — Поэтому познакомьтесь со специалистами, которые помогут нам создать у Ивана Мокича иллюзию пребывания в горячих двадцатых…
К ним, уже без трёхлинейки, подходил, протягивая руку и широко улыбаясь, «красноармеец Тимофеев». Следом шли ещё двое, тоже в будёновках и не первой свежести галифе. Нервно поправляя съезжающее пенсне, к ним присоединился сухощавый человек, одетый во врачебный халат, а за ним два человека в белых нарукавниках поверх гимнастёрок — судя по всему, медбратья.
— Тимофеев Дмитрий Юрьевич, — представил Молчун. Кандидат исторических наук, специалист по истории Гражданской войны… Баргузин Юрий Анатольевич, психолог, эксперт по стрессовым состояниям… Гаврилов Богдан Георгиевич, тоже психолог, ему предстоит помочь Ивану Мокичу освоиться в новом для него мире на самых первых порах.
Когда перезнакомились, Ивлиев ещё раз оглядел комнату, превращённую в тыловой госпиталь времён Гражданской, удивленно качнул головой.
— Но что мы ему скажем? Как объясним?
— Да очень просто, — усмехнулся Тимофеев. — В село ворвались красные, вытащили Семенова из петли, он долго находился без сознания… Постепенно поможем ему осознать, что мир сильно изменился, прошло почти сто лет. Когда будет психологически готов, постепенно начнём выводить за пределы объекта, знакомить… с реальностью…
— А дальше? — не унимался Ивлиев.
— А дальше видно будет! — хмуро сказал Молчун. — Ты вначале дело сделай. Каждую малость предусмотреть надо. А ты наобещал по информационным потокам кого хочешь оживить, под эти твои слова миллиарды вбухали, большие планы поменяли… А оказалось, что опять по волоскам да потожировым следам работать будешь!
— Так я стараюсь…
Ивлиев растерялся. Молчуна нельзя было назвать приветливым и компанейским человеком, но таким, каким он был сейчас, он его даже не мог представить. Вся команда бритоголового головореза незаметно исчезла — видно, они предпочитали не общаться со своим начальником в такие минуты.
— Стараешься, говоришь?! — недобро прищурился Молчун. — Тогда все знать должен. А куда делся твой комэск? Почему склеп пустой оказался?
— Так это же как узнаешь? Может, временная петля…
— Я тебе только одно скажу, Сережа, — Молчун внимательно посмотрел ему в глаза — глубоко-глубоко, в самую душу заглянул. — По-моему простому пониманию, если Семенова в склепе не оказалось, то значит, его там и не было!
— Как так? Есть же документы…
— Документы! — Молчун чуть не сплюнул на чистый кафель, но удержался. — Короче, если ты сейчас обгадишься, то я тебе точно не позавидую. Да и друзьям твоим тоже.