Я попытался не думать об этом.
Не получилось.
Когда паром в очередной раз причалил к Бэттери-парк, я с него сошел. Паром снова отплыл. Лэнгстон стоял на палубе.
Я кивнул ему.
Он кивнул в ответ.
А потом паром уплыл, оставив позади себя волны.
Другой бы на моем месте пропустил школу. Взял бы выходной и завалился спать. Но мне хотелось отвлечься за дружескими разговорами о планах на зимние каникулы. Хотелось убить время за последними уроками.
Во всяком случае я так думал, пока не добрался до школы. Мне было совершенно не до занятий. Я постоянно доставал мобильный проверить, нет ли новых сообщений. Об исчезновении Лили сообщили в новостях, и куча народу вывалила свою озабоченность на меня. Друзья спрашивали, могут ли чем-нибудь помочь. Друзья спрашивали, хочу ли я с ними об этом поговорить. Друзья спрашивали, куда она делась, как будто я держу это в секрете, но им, конечно же, расскажу – только им и никому больше.
Позвонил отец.
«Удивительно, что он тоже обеспокоен», – подумал я.
Однако сняв трубку – ну и дурак! – обнаружил, что звонок не имеет никакого отношения к Лили.
– Лиза хочет убедиться, что ты будешь справлять с нами Рождество, – сказал он. – Ей нужно подтвердить бронирование столика, а за число гостей отвечаю я.
Впервые слышу о каком-то бронировании и каких-то планах на Рождество.
– Понятия не имею, о чем ты, пап. Ты мог бы не звонить мне, а писать сообщения, когда я в школе, как делают все остальные родители?
– Я же говорил тебе об этом. Или нет?
– Может, ты собирался сказать мне об этом на вечеринке Лили, с которой сбежал?
Я переходил границы допустимого, знаю. Плевать. Хоть раз установлю эти границы сам.
– Следи за своим тоном, Дэш.
– Он у меня от тебя, пап, – ответил я и нажал отбой.
Должно было полегчать. Не полегчало. Один разговор ничего не решит. Лишь взбесит отца.
«Моя девушка пропала», – сказал бы другой сын другому отцу.
«Я могу чем-нибудь помочь?» – спросил бы другой отец другого сына.
Мы же оба неспособны на это.
Зато я выучил один урок: друзья способны загладить промахи твоей семьи. На перемене между третьим и четвертым уроком София с Бумером остановили меня в коридоре. Я им был благодарен за это.
– Слышали новости, – сказала София. – Мы можем чем-нибудь помочь?
– Если хочешь, я могу спросить у Эмбер, с которой у нас совместный урок химии, сможет ли она поставить оповещение, – предложил Бумер.
– Вряд ли это поможет, – заметила София. – Но мысль хорошая.
– Спасибо, мне очень приятно, – отозвался Бумер, затем посмотрел на меня, и его лицо вытянулось. – Нет-нет, ничего приятного в этой ситуации я не нахожу, – затараторил он. – Клянусь!
– Уверен, она скоро вернется, – заверил я друга. – Наверное, ей просто нужно немного свободного пространства.
– Тогда, возможно, она в планетарии!
– Разумная мысль, мой друг. Напишу ее брату и попрошу проверить.
Бумер от радости расцвел. А потом снова заволновался из-за своей неуместной радости и попытался сделать серьезный вид. Такое ему всегда слабо удается.
– Сейчас литература начнется, мне пора! – заявил он и вприпрыжку побежал по коридору.
София повернулась и проводила его взглядом. Пришлось скрепя сердце признаться самому себе, что это мило.
Интересно, я так же провожаю взглядом Лили? И замечаешь ли ты сам за собой этот жест или он так же естественен, как твое дыхание, и ты делаешь его неосознанно?
– Она отправилась в Статен-Айленд, – признался я Софии. – Я пытался найти ее, но даже с парома не сошел.
– Как и большинство людей, не живущих в Статен-Айленд, – утешила она меня.
Когда-то я был парнем Софии. Теперь мне хотелось спросить, хорошим ли парнем я был. И, несмотря на то что наши отношения не сложились, узнать ее мнение: способен ли построить настоящие отношения?
Наверное, София понимала, что у меня на душе, поскольку посмотрела мне в глаза и сказала:
– Где бы она ни была и чем бы ни была занята – ты тут ни при чем. Дело не в тебе, а в ней. И ты должен дать ей разобраться в себе. Иногда мы не хотим быть найденными. А если мы ушли, то хотим быть найденными на своих условиях.
– Ты не исчезала, – заметил я.
– Может, и исчезала, – отозвалась она.
Прозвенел звонок.
– Она не бросала тебя, – сказала София перед уходом. – Если бы она тебя бросила, ты бы это знал.
Я уже сомневался в том, что знаю, и в том, что замечаю.
Около полудня пришло сообщение от Лэнгстона:
«Нашел ее. В целости и сохранности».
У Лили не было с собой мобильного, если только брат не принес ей его (я не додумался спросить об этом). Но я все равно ей написал, чтобы она получила сообщение по возвращении домой.
«С возвращением. Я скучал по тебе».
И стал ждать ответа.
Глава 6. Лили
17 декабря, среда
Не знаю почему, но я не удивилась, увидев на палубе парома поджидающего меня брата.
Лэнгстон схватил меня в охапку и обнял, чуть не задушив.
– Никогда больше не пугай нас так!
Паром отчалил, увозя нас в Манхэттен. Брат соединился с родителями по видеосвязи.
– Где ты была? – закричала мама. Судя по ее виду, она всю ночь не спала.
– Мне необходим был тайм-аут, – ответила я. После чего – чем ничуть не горжусь – начала безбожно врать. Я не знаю, что значит быть подростком, но, похоже, взросление не обходится без лжи. Все кругом ожидают от тебя поведения взрослого человека, а потом злятся, когда ты проявляешь хоть толику независимости. – Я спустилась в бункер дяди Рокко. Там было так темно, что я уснула и проснулась только полчаса назад. Простите, что заставила вас волноваться.
Я выдумала это не на пустом месте. В наши ежегодные поездки в Статен-Айленд я частенько брала тайм-ауты от семейных разборок с дядей Рокко, прячась в бункере времен холодной войны, построенном в тайном подвале автомастерской, которая находится в двух кварталах от кладбища.
А что еще мне оставалось сказать? «В смятенных чувствах, совершенно потерянная, я не хотела идти в школу, поэтому отправилась в Статен-Айленд и стала там другой личностью. Жанну, которая понравилась бы вам, поскольку она намного круче меня, захватило создание волшебных пряничных домиков, ставшее странноватым после пары-тройки чудотворных печений Супер-Майка: от не пойми какого ингредиента она превратилась в дерзкую машину по росписи пряничных девушек, а потом отключилась и всего лишь с час назад проснулась былой скучной Лили».
Ложь заслоняла меня от «Лили снова чудачит, возможно, ей необходима психотерапия?». Правда, скорее всего, отправила бы меня в реабилитационный центр.
– Никогда больше так не поступай, – сказал папа. – Мы за ночь, наверное, десяток лет прибавили.
Я взглянула в мамино лицо: сердитое, усталое, но еще и спокойное.
– Я переживала, – начала она. – Но почему-то верила, что с тобой все хорошо. Я чувствовала это. Когда умерла мама, когда мой двоюродный брат Лоренс попал в ужасную автомобильную аварию, когда упал с лестницы твой дедушка, я еще до звонков чувствовала, что произошло что-то непоправимое. Вчера вечером мои инстинкты молчали. Я страшно паниковала, но была уверена: с тобой все в порядке, где бы ты ни находилась.
Было не время для придирок, но я не сдержалась:
– Вам не кажется, что сообщение обо мне в новостях – это перебор?
– Журналисты питают к тебе слабость, – объяснил папа. – У них заметно подскочил рейтинг после новости о том, как ты поймала ребенка.
– Это не слабостью называется, а оппортунизмом[13], – заметила я.
– Мы ждали до рассвета, – произнесла мама. – Но от тебя не было вестей, и мы подумали, что поднятый нами переполох выкурит тебя оттуда, где ты прячешься. И оказались правы. Дядя Рокко увидел репортаж и позвонил сказать, что видел тебя вчера на острове.
– Все равно – это перебор.
– Ты не в том положении, чтобы нас критиковать, – заметила мама.
– Дома все обсудим, – добавил папа. – На семейном собрании.
– Простите, – извинилась я. – Мне правда очень жаль.
Лэнгстон завершил звонок, и лица родителей пропали с экрана.
– Я пять раз ездил на этом пароме туда и обратно, – сообщил мне брат.
Наверное, ждал от меня благодарности. Не дождался. У меня еще не прошла злость на него за готовность оставить наш семейный очаг. Мне хотелось чувствовать себя счастливой за него, но я слишком печалилась за себя. Лэнгстон с Бенни готовы к этому шагу. Я – нет.
Когда я промолчала, брат добавил:
– Дэш сделал со мной пару заходов туда и обратно. Он тоже сильно волновался.
– Оу, – скупо отозвалась я. Так называемое волнение Дэша – того же рода, что и его рождественский подарок в виде елки. Он вел себя так, будто хотел быть рядом со мной, а потом преждевременно ушел. Холодный, непроницаемый. Такой красивый и заботливый, но не влюбленный. Почему?
Дэш осложнял мою жизнь. У меня и без него полно насущных проблем. К примеру: куда меня отправят жить, если семейное гнездо развалится на части?
– Он – славный малый, – сказал Лэнгстон, и я в шоке чуть шею себе не свернула, резко повернув к нему голову.
– Так теперь тебе нравится Дэш? – изумилась я.
– Теперь я с ним примирился, – отозвался брат.
Весь мой мир перевернулся. Я была растеряна, напугана, взволнована и заинтригована таинством того, какими дорогами может пойти моя жизнь.
– А я примирилась с тем, что вы с Бенни можете быть счастливы вместе в своей новой квартире, чего я не одобряю, но тем не менее поддерживаю.
– Я чувствую то же самое в отношении вашей с Дэшем пары. – Брат помолчал. – Ты ему действительно дорога.
В том-то и проблема. Я люблю его. Но сама ему просто дорога. Это больно.