– Вы правда переезжаете сюда?
– Еще не решили. Однако, признаюсь, не ожидала, что мне тут настолько понравится. Сложно мотаться на работу в местный колледж каждый день для обучения студентов, нуждающихся в дополнительных баллах по литературе, но совершенно не интересующихся великими сонетами. Лучше уж быть здесь безработной поэтессой.
– Но вся твоя семья – в городе.
– Папа хочет жить здесь. Мне придется рискнуть. Выбрать его. У стариков вроде нас тоже есть тяжелые скачки роста.
– Но как же дедуля?!
Мама вздохнула.
– Он стал слишком упрямым. Мы все знаем, что самое подходящее место для него – дом престарелых с надлежащим обслуживанием. Там его жизнь будет лучше и проще.
Я ахнула.
– Если бы он слышал тебя, то пришел бы в ярость!
– Знаю. И в этом-то большая часть проблемы. Он не видит, что лучшее для него так же лучшее и для всех остальных. Ему нужно гораздо больше внимания и заботы, чем мы способны ему дать, как бы сильно ни любили его. После его инфаркта у нас всех остановилась жизнь, но в какой-то момент мы должны сделать выбор в пользу себя и снова зажить своей жизнью, как бы больно нам при этом ни было.
– Где буду жить я?
– Ты можешь переехать сюда вместе с нами и пойти в школу папы. А можешь жить у миссис Бэзил и проводить с нами лето. Она сама это предложила. Ты у нас теперь большая девочка. Сама сделаешь выбор. Никто не бросает тебя, и мы сделаем все возможное, чтобы тебе было хорошо. Потому что у тебя замечательные родные, и ты никогда больше не должна пугать их своим исчезновением.
Столько еще нужно было обсудить, а у меня осталась всего минута. Поэтому я задала самый волнующий вопрос:
– Я все еще наказана сидением дома?
– Да.
– Правда? – Я сделала несчастное личико.
– Нет. И не думай, что я купилась на твой трюк.
– Какой?
– На щенячьи глазки, давящие на жалость Лили. А теперь возвращайся домой и наконец почувствуй Рождество. И скажи Дэшу…
Я чмокнула ее в щечку.
– Пока, мам. Спасибо. Люблю тебя.
И выскочила из машины, чтобы запрыгнуть на поезд и помчаться к Дэшу.
Заняв в вагоне место, я включила мобильный. Сердце готово было взорваться от всего того, что я хотела сказать Дэшу. С меня сняли наказание, в моем распоряжении вся квартира, и я люблю парня.
Первое же сообщение – от Дэша. Один взгляд на его имя, и сердце в груди подпрыгнуло от счастья. Я буду очень храброй при встрече с ним.
А потом я начала читать написанное, и сердце ухнуло вниз.
«Я изо всех сил пытался сделать тебя счастливой. Но, видимо, не могу. Мне не хочется говорить, что тебе невозможно угодить. Но тебе действительно невозможно угодить. И поскольку ты продолжаешь исчезать, я осознал: ты права. Нам нужно расстаться».
Глава 9. Дэш
20 декабря, суббота
Я ненадолго остановился, затем продолжил печатать сообщение:
«Ровно на двадцать три часа. Ни больше. Ни меньше».
– Я правильно посчитал? – уточнил я у миссис Бэзил, развернув к ней экран мобильного.
– Да. А теперь… последний штрих.
– Конечно!
«Жди дальнейший указаний», – напечатал я.
И отправил сообщение.
Подождал, не ответит ли она.
Не ответила.
– Очень надеюсь, что это сработает.
Миссис Бэзил взглянула на меня со своего дивана. Судя по ее лицу, ей были не по душе мои сомнения.
– Ты должен сделать все, что в твоих силах. Заметил, на каком слове я сделала акцент? Для твоего же блага повторю: «Ты должен сделать все, что в твоих силах».
– Разве пару минут назад мы не сошлись на том, что ей невозможно угодить?
– Тем, кто хочет, чтобы все было идеально, никогда не угодишь. Но это не значит, что не нужно стараться. Даже если ожидания у них завышены, их инстинкты верны. Ты не сможешь все делать правильно, Дэш. Лили это понимает. Но попытки сделать все правильно – вот что ценно.
– Получается, ценится само намерение?
– Ага. Твои благие намерения.
Я бы со вздохом откинулся на спинку стула, если бы не сидел, как на жердочке, на помпезном пуфике для ног. Тяжкий вздох тоже исключался, поскольку был бы расценен моим посредником как излишне мелодраматичный и самовлюбленный жест.
– У меня такое чувство, будто это – мой последний шанс, – признался я. Слова тоже прозвучали излишне мелодраматично и самовлюбленно, но были чистой правдой.
– Вот что я тебе скажу насчет любви, – отозвалась миссис Бэзил. – Тебе дают последний шанс, ты используешь его, проваливаешь и получаешь еще один последний шанс. И еще один. И еще. И так, пока последние шансы не иссякнут.
– Но ведь последний шанс и называется последним, поскольку он…
– Не придирайся к словам. Постарайся уловить смысл. Ты у нас сейчас романтический юноша, поэтому осознать его на должном уровне не сможешь, так что поверь мудрой старой женщине на слово.
– Ваш опыт на голову выше моего.
– Именно.
Я поднялся со своего места.
– Спасибо, я очень ценю вашу помощь.
Миссис Бэзил тоже встала.
– А я ценю твою благодарность. Теперь, пожалуй, вернемся к делам. Нам нужно многое успеть подготовить. Кажется, что двадцать три часа – это немало. Но это не так, Дэш. Они пролетят в мгновение ока.
Я опустил взгляд на мобильный. Все еще нет ответа.
Миссис Бэзил накрыла мою руку своей. Легкое, но в то же время твердое прикосновение.
– Лили придет. Она тоже не осознает, что этот шанс не самый последний-препоследний. Она тоже юна и романтична. Вся прелесть юной любви в том и есть, что вы можете вместе набираться мудрости и взрослеть.
– Если у нас все получится.
– Да, если у нас все получится.
21 декабря, воскресенье
Мы встретились с Лэнгстоном у входа в «Стрэнд». Помимо того, что в этом магазине началась наша с Лили история, он также является самым лучшим книжным в мире – страной чудес учености и литературы. Если это мой последний шанс наладить отношения с Лили, то хотелось бы вернуться к нашему первому шансу и использовать все его вновь открывшиеся возможности годом позже.
Лэнгстон держал в руке коробку.
– Уверен, что это необходимо? – приподнял он ее, демонстрируя мне.
Ему было непросто. Содержимым коробки он страшно дорожил.
– Марк обещал присмотреть за ней, – сказал я. – Она попадет в руки одного-единственного человека – Лили.
– Но почему именно Джоуи[24]? Эта вещь была реликвией уже в то время, когда мне подарила ее моя подружка Элизабет в пятом классе. Сейчас это бесценное сокровище.
– Смысл в том, чтобы Лили сразу поняла: она – твоя. А значит, мы с тобой заодно.
Лэнгстон и так это знал, но ему все равно было нелегко расставаться со своей драгоценностью. Он передал ее мне только в секции подростковой литературы, с маячившим рядом Марком.
– Понятия не имею, почему помогаю тебе, – буркнул Марк. – Но, гляньте-ка, помогаю. И меня это сильно беспокоит.
Тем не менее даже Марк пришел в священный ужас, когда Лэнгстон вытащил из своей коробки куклу Джои Макинтайра.
– Береги себя, – шепнул Лэнгстон на ухо Джои. – Помни, это ради Лили.
Я достал из сумки пятую книгу «Дитя бибоп[25]», снял с нее обложку и обернул ею красную записную книжку. С этого мы начнем все улаживать.
– Не спускай с Джои глаз! – велел Лэнгстон Марку.
– Можно подумать, это Тимберлейк, – проворчал Марк. – Ладно.
– И не забудь сообщить мне, когда она придет, – напомнил ему я.
– Если она придет, – поправил меня Марк, выделив первое слово.
– Если, – согласился я.
Меня не оставляло волнение. Еще столько всего предстояло сделать за короткое время.
Через двадцать два часа пятьдесят семь минут после моего первого сообщения я напечатал Лили новое:
«Забудь про эльфа на полке[26].
Иди туда, где все началось, и поищи «Нового парня из нашего квартала»[27].
Времени ждать ответа не было. Я толкнул первую костяшку домино в общей цепочке, и теперь оставалось надеяться, что остальные выстроены правильно и упадут друг за другом.
Следующая остановка – Бумер. Он, возможно, самая рискованная костяшка из всех, поскольку имеет склонность сбиваться с пути.
Ряды собратьев Оскара заметно поредели, поэтому еловый лес посреди улицы, которым заправлял друг несколько дней назад, превратился в чахлую рощицу. Это ничуть не повлияло на воодушевление Бумера.
– У меня целых три дня для того, чтобы найти всем им дом! – заговорщически шепнул мне друг, словно готовил опасную операцию.
Я вынул из сумки пластиковый контейнер, открыл и показал Бумеру его содержимое.
– О! – воскликнул друг. – Ароматические щепки.
Я одарил его многозначительным взглядом.
– Не щепки? А что тогда? Окаменелые какашки оленя?
Я сглотнул.
– Забавно. Они очень похожи на буквы!
– Это и есть буквы. Они – подсказка.
– Но зачем тебе подсказка из оленьих какашек?
– Это не какашки, а печенья!
Бумер захохотал. Не хмыкнул. Не хихикнул. Нет, он ржал как конь, согнувшись в три погибели.
– Печенья! – еле выговорил он, отсмеявшись. – Это… самые ужасные печенья… какие я только видел!
– Лебкухенские, – заметил я. – Ну, почти лебкухенские. Нюрнбергские. По рецепту с веб-сайта Марты Стюарт[28]. По словам ее поклонников, их пекли аж в четырнадцатом веке.
Бумер успокоился и воззрился на печенья в контейнере как на реликвию.
– Оу… тогда понятно, – задумчиво произнес он. – Если им столько веков!
– Да не печеньям столько веков, а рецепту! – Я снова взглянул на творение своих рук. Вынужден признаться (себе, а не Бумеру), от них и правда веет древностью. Поскольку пек я их вчера вечером в спешке, то пришлось заменить часть ингредиентов (сами понимаете, в отличие от Марты у меня в кухне не завалялись королевские финики), потому и результат смахивал на безглютеновые сухари любителя печенюшек.