– Они съедобные вообще? – спросил Бумер. – Вдруг ее стошнит?
– Они не для еды, а для чтения. – Я выстроил испеченные буквы на дне контейнера в правильном порядке.
– «Вэм-бэм, спасибо, мэм!»[29] – прочитал Бумер.
– Помнишь, что должен сказать?
– «Лили, тебе нужны объяснения?»
– Отлично. И если она скажет: «да»?
– Я скажу: «Этот крепкий орешек не для моих зубов. Ищи ответ у Кары».
– Нет. «Этот крепкий орешек мне не по зубам! Ищи ответ у Клары».
– «Этот крепкий орешек мне не по зубам! Ищи ответ у Кары».
– «Клары!»
– Может, просто запишешь мне это, и я ей передам?
– Хорошая идея.
Пока я писал нужное на обратной стороне чека из магазина художественных принадлежностей, на мобильный пришло сообщение.
«Бой-бенд умер, – написал Марк. – Да здравствует бой-бенд».
«Ты о чем?» – спросил я.
«Это Бибер, а не бой-бенд», – бестолково ответил Марк.
«Оставить поп-семантику, – вмешался Лэнгстон, поскольку мы переписывались в групповом чате. – Джои начал действовать?»
«Он уже вовсю закрутил с нашей девочкой, – отозвался Марк. – И они нашли записную книжку».
Поразительно, какое облегчение я почувствовал. Что-то происходит. Мы с Лили нуждались, чтобы между нами что-то произошло, и это наконец случилось.
– Ладно, Бумер, мне нужно бежать.
– Ой, прости, Дэш, у нас тут нет туалета.
– Да мне в другое место.
– Надеюсь, там есть туалет.
– Есть, – заверил я его. – Даже несколько.
Если я хотел в итоге оказаться в нужном мне месте, следовать путем Лили было нельзя.
К Бумеру от «Стрэнда» вело три подсказки, и Лили должна была пройти их одну за другой.
«Иди в Еврейскую ассоциацию на 92-й[30]и посмотри на девятую и десятую свечи».
(Наши неортодоксальные друзья евреи Дов и Джонни ждали Лили в лобби возле большой меноры[31] со свечами и подсказкой в руках.)
«Пора уронить второй сапожок… там же, где был потерян первый».
София уболтала владельца популярного клуба впустить туда Лили днем. Миссис Бэзил одолжила мне свой сапог, чтобы я поставил его в туалетной кабинке, в которой год назад оставил для Лили сообщение: «Пожалуйста, верни записную красавицу агенту в фетровой шляпе». София нашла мою надпись и дописала: «Хитрые лисы хотят, чтоб ты знала: это не тупик. Может, детский час и закончился, но еще осталось время для замороженного горячего шоколада».
Это приведет ее в «Серендипити», поскольку все в Нью-Йорке знают, что купить замороженный горячий шоколад на Манхэттене можно только в одном- единственном месте. Там Лили будет ждать за столиком ее дедушка. София заранее предупредит его о приходе Лили, чтобы он уже заказал шоколад. Дедушку попросили говорить с Лили о чем угодно, кроме записной. Затем, при оплате заказа, официант оставит на обратной стороне чека третью подсказку: «Если в лесу падает дерево, кто скорее всего примчится его проведать?»
Что в свою очередь приведет Лили к Бумеру.
А Бумер приведет ее в Бруклин.
Бумер написал мне, как только я сошел с поезда.
«Хорошая новость: она уже в пути. И даже ничего не уточняла насчет разъяснений, которые даст ей какая-то Клара».
Я ждал плохую новость.
Долго.
Наконец, не выдержав, напечатал:
«А плохая новость?»
«Ах да! Плохая новость в том, что хоть я и предупредил ее не есть печенье, она все равно его попробовала».
Мастерство в выпечке никогда не являлось основой наших отношений, потому я не сильно скомпрометировал себя, продемонстрировав низкий уровень кулинарных способностей. Переживать времени не было. Я поспешил в Бруклинскую музыкальную академию подготовиться к приезду Лили. В Академии выступала танцевальная труппа Марка Морриса со своей постановкой «Щелкунчика» под названием «Крепкий орешек». Моррис перенес действие «Щелкунчика» в загородный дом 70-х годов. В одной из главных сцен идет наперекосяк безумная праздничная вечеринка, в другой Мари (так в этой постановке зовут Клару) выступает один на один против Крысиного короля, вооруженная одним лишь фонариком. На сцене стоят мультяшные декорации а-ля ситком 70-х, где все кажется несколько больше, чем в жизни. Но среди них есть дерево, а под елкой – подарки.
Один из них предназначен Лили.
И это самая хитроумная часть моего плана. К счастью, миссис Бэзил имеет связи и в музыкальной академии. («Я так давно поддерживаю искусства, что пора и искусствам поддержать меня», – объяснила она.) Лорен – танцовщица, играющая Мари, – впустила меня в театральный зал. Лили в академии встретит Дэвид – танцор, играющий принца Щелкунчика. Он проведет ее на сцену, а сам удалится. Все остальные будут ждать за кулисами. В это время должна идти репетиция, в которую временно впишется еще один персонаж.
Я занял свое место на самом высоком балконе пустого зрительного зала. Лэнгстон, София, Бумер, миссис Бэзил, Дов и Джонни строчили мне сообщения, спрашивая, как идут дела. Я спешно ответил им и выключил телефон.
И чуть не проворонил, как открылась дверь. Лили я увидел, лишь когда она прошла по проходу к сцене. В одной руке она держала красную записную книжку, в другой – Джои Макинтайра. Выражение ее лица с такой высоты понять было трудно.
Единственный горящий прожектор освещал елку. Лили поднялась по ступенькам на сцену и огляделась: нет ли кого поблизости? Прожектор сузил круг света, сфокусировавшись на подарке, и Лили шагнула к нему. Зажмурившись, можно представить себе Клару, проснувшуюся в рождественское утро. А открыв глаза, увидеть ее повзрослевшей, но не утратившей веры в чудеса, что выдают ее лицо и движения.
Я обернул коробку рецептом к лебкухенским печеньям, а внутрь положил еще одну коробочку, обернутую листом с цитатами из книги «Дитя бибопа». Третью коробку, припрятанную во второй, я завернул в упаковочную бумагу из магазина игрушек «ФАО Шварц», а четвертую – в рекламное объявление к «Корги и Бесс». На пятой – самой маленькой коробочке – написал от руки имя Лили.
Она открыла ее. Достала конверт. Развернула открытку и прочитала два слова над моей подписью. Из открытки выпала подарочная карта. Лили взглянула на нее, увидела, откуда она и на какую сумму.
Улыбнулась.
И, словно зная, что я буду рядом, чтобы видеть ее улыбку, подняла глаза. Мелькнула мысль: я попался. К добру или к худу? Но как только ее взгляд скользнул к балконам, сцена озарилась светом и заиграла музыка Чайковского. Вздрогнув, Лили отпрянула к елке.
Затанцевали феи-снежинки.
Моя любимая часть балета. И, уверен, любимая часть балета Лили. Танцоры кружили, изображая танцующие в воздухе снежинки. А потом, под нарастающую музыку, прыгнули… распростерли руки… и пошел снег. Бумажный снег, летящий с кончиков их пальцев. Этот снег заполнил воздух и сцену.
Это был сигнал, что мне пора уходить. Бежать, чтобы вставить в пазл последний кусочек. Но я не мог отвести глаз от Лили. Стоял и смотрел на нее, державшую в руках сокровище своего брата, разделившую горячий шоколад со своим дедушкой, приведенную сюда своей семьей и друзьями. Если это не сделает ее счастливой, то, наверное, я бессилен. Если это не вернет ее из темноты в красочный мир, то, возможно, я опоздал.
Но я не опоздал. Я видел это даже с самого высокого балкона.
Громыхая как слон, я на цыпочках вышел из зала. Включил мобильный и отправил сообщение в группу.
«Эта жизнь прекрасна»[32].
Последняя часть плана была самой рискованной. Однако я ошибся в том, откуда ждать сложности.
Я думал, проблемы доставит Санта, а получил их от эльфа.
С противным дядюшкой Сэлом из «Мэйсис» я встретился в раздевалке. На мне была уличная одежда, на нем – костюм Санта Клауса.
– Нужно сделать все быстро, – сказал он. – Выходишь, делаешь задуманное и сразу же возвращаешься, ладно?
– Ладно. – Я очень жалел, что не смог арендовать себе костюм. Обзвонил три точки, но костюмов Санты уже не осталось. – Я подожду в соседней кабинке, а вы, пожалуйста, передайте мне костюм через занавеску.
– Нет, нет, – возразил он, стягивая верх, – жди здесь и сейчас.
Кабинка была маловата для нас двоих. Пахло потом Санты. Запах прямо висел в воздухе.
После первого знакомства с Сантой я прекрасно знал, что под костюмом у него нет майки. Однако знать и видеть – совершенно разные вещи. Вынужденное прикосновение к огромному волосатому пузу Санты, когда я пытался вытащить из-под его шубы конверт от Лили, ничто по сравнению с лицезрением мясистого пузатого живота, из телесного океана которого будто выныривал волосатый кит. А еще на нем имелась тату из двух слов: «Да, Вирджиния»[33], две последние буквы которой скрывались за складкой живота.
Я взял короткую шубу Санты и натянул ее через голову, чтобы хоть на мгновение избавить себя от неприятного зрелища. Шуба висела на мне мешком, но не страшно: тут важен эффект, а не достоверность. Я поднял взгляд и увидел Санту без штанов, в боксерах с узором из леденцов.
– Нравится? – мурлыкнул Санта, поймав мой взгляд.
Я выхватил из его рук штаны и поторопился их надеть. В спешке засовывая в них вторую ногу, потерял равновесие и… рухнул прямо Санте на грудь.
– Хо-хо-хо! – радостно крикнул он.
– Нет-нет-нет! – крикнул я в ответ.
Попытался натянуть штаны и отстраниться, но сделал это недостаточно быстро. Только я наклонился протащить кроссовок сквозь брючину, как дверь в раздевалку распахнулась.
– Что ты такое творишь?!! – заорал эльф.
И не просто какой-то там эльф…
А первый помощник Санты.