– Там, где мне и положено быть, – отозвался я.
Судя по его одежде (костюм с галстуком) и амбре «Бомбей сапфир»[47], я вытащил его с вечеринки. И судя по тому, сколько отец до меня добирался, он не особенно спешил.
– Я прервал твое празднество?
– Да. В Филадельфии.
Ничего себе. Был не прав, признаю. На секунду я представил отца, отчаянно мчащего в такси к попавшему в больницу сыну. Трогательная картинка.
– Собирайся, – нетерпеливо позвал отец. – Нас в машине ждет Лиза.
Ладно. Чему быть, того не миновать.
Я начал собирать вещи, а отец повернулся уходить.
– Не так быстро, – остановил его Джек, поставив бокал на каталку.
– Вы кто такой? – спросил отец.
– Не важно. Важно то, что в следующую минуту я, черт возьми, буду взывать к вашей, видимо, заснувшей совести. Вынужден сообщить вам, что по стандартной оперативной процедуре, забирая своего ребенка из больницы, первой, второй и третьей вашей фразой должны быть версии одной и той же: «Ты в порядке?»
– Повязка на его глазу, – присоединился к нему Крис, – знаете ли, не дань моде.
Отцу не хватало ни времени, ни терпения выслушивать нравоучения. Он отреагировал так же, как с мамой: лучшая защита – нападение.
– Да кем вы себя возомнили? – грубо рявкнул отец.
Кевин направился к нему, выбросив вперед руку с бокалом, отчего капли напитка полетели в сторону отца.
– Мы – библиотекари, сэр. И не позволим вам забрать этого будущего библиотекаря, пока вы не докажете нам, что хорошенько позаботитесь о нем дома.
Занятно было видеть отца, противостоящего библиотекарю в шейном корсете. А еще занятнее было то, что все библиотекари в палате считали его неправым. Подтверждение моих собственных мыслей и чувств по поводу наших с ним отношений пришлось весьма кстати, поскольку на данном этапе своей жизни я слишком привык к такому поведению отца.
– Все нормально, – сказал я всем. – Встретимся в приемной, пап. Узнай у доктора, можно ли взять для меня повязки на глаз. Мне нужно менять их по утрам, и лучше получить их бесплатно. Библиотекари, мне нужны адреса вашей электронной почты. Я хочу пригласить вас на вечеринку, если вы еще будете в городе.
Пока библиотекари записывали свои е-мейлы на обратной стороне моего журнала, пришло сообщение от Лили.
«Как ты?»
(Длиннющий диалог из реплик прости-меня-пожалуйста-тебе-не-нужно-извиняться мы уже прошли.)
«Меня выписывают, – ответил я. – Готова завтра к тому, что не требует глубинного восприятия?»
«Готова к чему угодно, скажи только где и когда».
«Обязательно».
Однако сначала нужно пережить ночь с отцом.
Первыми словами Лизы, обращенными ко мне, когда я сел в машину, были:
– О нет, бедняжечка!
Доброе отношение, неудачный выбор слов.
Всю дорогу до дома она не умолкала, волнуясь и тревожась за мой глаз, и к тому времени как мы добрались до квартиры, отец уже больше досадовал на нее, чем на меня. А это настоящее достижение.
Лиза во многом отличалась от мачехи, которую я себе представлял. Для начала, я ожидал, что ею окажется женщина, ближе по возрасту ко мне, однако Лиза была на год старше мамы. Это, кстати, страшно бесило маму, поскольку одно дело, когда тебя бросают ради модели поновее, и другое, когда тебя бросают ради кого-то с таким же пробегом, как у тебя. (Слова самой мамы. Она не должна была говорить мне такое, но в особенно темную ночь перед отчимом не сдержалась. Мне тогда было десять.)
Еще я испытал огромное облегчение, узнав, что Лиза с отцом не хотят заводить других детей: на всех званых обедах отец во всеуслышание заявляет о том, что им достаточно меня. Значит, моему статусу ничего не грозит. Но в то же время это также подтверждает то, что, возможно, и меня первоначально совсем не хотели. Ведь если бы я в детстве приносил отцу радость, разве не захотел бы он испытать это чувство снова? (Знаю, все далеко не так просто, но порой именно так я и думаю.)
Моя комната в доме отца представляет собой на одну четверть спальню, на три четверти склад из вещей для йоги и всякого ненужного мелкого хлама. Обычно перед моим приездом Лиза освобождает хотя бы половину заваленного пространства, но сегодня не успела.
– Прости, – извинилась она, убирая с моей подушки гимнастический мяч. – Если хочешь, я принесу чистое белье. Я поменяла то, на котором ты спал в последний раз, но ведь с тех пор прошло несколько месяцев.
К счастью, в ее голосе не слышалось упрека. Однако его с лихвой хватило в голосе подошедшего отца.
– Да, от моего внимания не укрылось, что ты практически не бываешь у нас, Дэшил, – произнес он в дверях. – И так весь последний год. Если я не ошибаюсь, с того самого времени, как ты познакомился с Лили. Подростковые гормоны, я все понимаю, но семья есть семья, и пора бы тебе это осознать.
– Ну тише, тише, милый, – пожурила его Лиза, засовывая в шкаф коврики для йоги. – Мы любим Лили.
– Мы любим ее, но почти не знаем, – отозвался отец. – Год назад, напомню-ка я тебе, ты угодил из-за нее в полицейский участок. А теперь оказался в больнице. Это заставляет меня сомневаться в том, стоит ли с такой девушкой, как Лили, проводить столько времени?
– Ты шутишь? – поразился я.
– Ничуть.
Я уставился на него одним глазом.
– Ты совершенно не знаешь Лили и совершенно не знаешь меня, поэтому твои наблюдения, поданные с таким убедительным видом, для меня полнейшая чушь, пап.
Отец побагровел.
– А теперь слушай меня, Дэшил…
– Нет, – покачал я головой. – Хватит. Ничего не говори. Не тебе судить.
– Я – твой отец!
– Я в курсе! И вполне достаточно того, что ты обращаешься со мной как с идиотом. Но не смей очернять Лили. Она вместе с мамой уравновешивает семейные качели, на другом конце которых сидишь ты.
Отец засмеялся.
– А, вот оно, влияние твоей матери. Все, что она тебе говорила…
– Нет, пап. Все, что я сам говорил себе. Снова и снова. Ты, наверное, удивишься, но вообще-то я способен сам делать выводы.
– Мальчики, – вмешалась Лиза, – это был долгий и тяжелый день для нас всех. Дэшу нужно отдохнуть после случившегося. Давайте на сегодня закончим с разговорами?
– Простите, – возразил я, – но я должен знать, хочет ли он меня здесь видеть. Если нет, то я просто пойду домой.
– Нет, Дэш, – строго сказала Лиза. – Сегодня ты не будешь ночевать один. Какие бы лекарства тебе ни дали в больнице, их действие скоро пройдет, и ты поймешь, что с одним глазом не так уж и удобно. Нужно, чтобы кто-то позаботился о тебе.
Я не сказал ей, но моя мама повела бы себя точно так же и сейчас одобрила бы Лизу.
– Слушай Лизу, – велел отец.
– Вы же завтра не учитесь? – продолжала она. – Пригласи Лили на завтрак. Я сделаю имбирные оладьи.
– Ты закажешь имбирные оладьи, – хмыкнул отец.
– Нет, сделаю. Приятно готовить людям, которые этого заслуживают.
– Боже правый. Видимо, я тут лишний, – пробурчал он. – Увидимся утром, Дэшил.
– Он любит тебя, – сказала Лиза, когда отец вышел.
– Не ты должна мне это говорить, – отозвался я.
– Знаю.
Пока она ходила за чистым бельем, я отослал Лили сообщение с приглашением на завтрак. Думал, что уже поздно и она легла спать, но Лили тут же ответила радостным согласием.
– Лили ждет не дождется имбирных оладий, – сообщил я вернувшейся Лизе и забрал у нее белье. Я сам в состоянии застелить себе постель.
– Чудно! – тоже обрадовалась она. – Тебе еще с чем-нибудь помочь?
«Скажи мне, почему ты вышла замуж за моего отца, – подумал я. – Скажи, что мои ошибки будут моими ошибками, а не его».
– Нет, спасибо.
Тем не менее Лиза принесла мне стакан воды и поставила его на прикроватную тумбочку, рядом положила тайленол[48]. Поцеловала меня на прощание в щеку, отстранилась и внимательно оглядела.
– А тебе идет. Правда, по-моему, ты больше напоминаешь охотника за головами, чем пирата. Извлеки из этого пользу.
Я достал из ящика свою пижаму.
– И, Дэш? – позвала Лиза, в дверном проеме.
Я поднял на нее взгляд.
– Ты прав насчет Лили. За такую, как она, стоит держаться.
Но почему, размышлял я, мучительно долгое время лежа в кровати без сна, она хочет держаться за меня? Вдруг я пошел в отца?
23 декабря, вторник
Я не писал Лили об имбирных оладьях, и она пришла со свежеиспеченными имбирными маффинами. Какое забавное совпадение. Только я хотел сказать ей о нем, как она воскликнула:
– Твое лицо!
– А что с ним? Его не видно за всеми этими повязками? К двадцати трем, надеюсь, буду походить на призрака оперы.
– Это не смешно!
– Вообще-то, смешно. И, думаю, ты не будешь спорить с тем, что я имею право юморить по этому поводу?
Я наклонился ее поцеловать. Из-за одноглазости промахнулся, но Лили довольно приятным образом исправила мой промах.
– Может, начать изображать Адама Драйвера? Ради прикола носить маску? В доказательство того, что я крут и жесток. Кстати, это отсылка к «Звездным войнам», а не к «Девчонкам»[49].
– Я поняла.
Вуаля! Как здорово я отвлек тебя от моей раны.
Опережая поток извинений, я повлек Лили в кухню, где Лиза корпела над сковородкой, а отец – над журналом «Уолл-стрит».
– У гениев мысли сходятся! – воскликнула Лиза, увидев маффины.
– Да на Рождество теперь кругом один имбирь, – проворчал отец. – Слава богу, не тыква! И все же… Имбирь – это как-то неоригинально. И если вы спросите меня, откуда пошла эта мода, то я виню в этом Старбакс.
– Тебя никто не спрашивал, дорогой, – весело отозвалась Лиза, забирая у Лили маффины и ставя их на поднос.
Через несколько минут оладьи были готовы. Лиза приготовила их в форме имбирных человечков. За этим последовало то, что было очень непривычно для Лили, – наше привычное молчание. Время от времени один из нас – даже отец – хвалил оладьи. Но кроме этого… ничего. Лили продолжала с ужасом взирать на мою повязку. Отец не отрывался от чтения журнала. Лиза тихо улыбалась, словно слушая сплетни невидимых эльфов.