Ребенок за спиной тени исчез, и воин вспомнил, куда и зачем пришел. Горло сдавили тиски, дыхание сбилось. Морок! Все это обман!
– Мы можем выбраться. – Говорить становилось все труднее. – Пойдем со мной!
– Зачем? – Тень замерцала, внутри нее заклубился мрак. – Матушка создаст все, что ты захочешь. Никаких страданий, никакой больше боли. Дай мне руку, брат. Воссоединись со мной в смерти.
Женщина, назвавшаяся его женой, изменилась. Посмертная гримаса изуродовала ее лицо, в глазах читалась невыразимая мука.
– Мама… – прохрипел он. – Ты наша мама.
– Останься. Проживи жизнь, которую достоин. Сотни жизней. – Она подходила все ближе. – Отринь прошлое.
– Я не могу.
– Ты никому не нужен. Кто ждет тебя за чертой? Тебе нет места среди живых.
– Он встанет рядом со мной! – с вызовом выкрикнул воин. – Зачем ты одурачила его? Это место – трясина, в которой он тонет! Уйдем вместе, Злат!
Тварь взревела, кинулась на него, но он успел отскочить в сторону. Морок больше не скрывал ее истинную сущность – покойница, страшная, холодная. Она снова попыталась напасть, но между ними встала тень. Мрак тонкими струйками поднимался к потемневшему небу, из-под него показалась златовласая макушка.
– Злат! – снова позвал воин.
На их глазах тьма отступила. Мальчишка упал на колени, закашлялся, исторгая из себя остатки тени. Тварь завопила, схватилась за голову, вырывая остатки волос.
Не теряя времени, воин сгреб брата в охапку и бросился прочь. Под ногами тряслась земля, с ужасным грохотом рушился дом, в котором ведьма заточила душу сына. Все это было создано для него, все эти годы она держала его взаперти!
Они пересекли невидимую границу, лето вдруг сменилось зимой, поля и луга – лесом. Простая одежда тоже исчезла, на воине снова были плащ, сапоги и кожаные защитные пластины. Но брат все еще болтался на плече, его тело сотрясалось от рыданий.
Осторожно поставив его на ноги, воин заглянул в родные глаза, хотел сказать что-то, чтобы утешить, да не смог.
– Мм, – замычал он и потрепал мальчишку по волосам. – Мм.
Тот кивнул, вытер слезы и взял его за руку. Неужели нашелся? Неужели это и правда Злат? Куда им теперь идти?
Он огляделся – вокруг непроходимая чаща, деревья светятся изнутри. Ни тропинок, ни следов на снегу не было.
Они пошли вперед, лучше уж так, чем вернуться в мир сошедшей с ума матери. Зачем она заточила сына в этом месте? Это бесчеловечно.
Украдкой он поглядывал на Злата и пытался понять, что чувствует. Внутри все смешалось, невозможно было определить, рад он или напуган. С каждым шагом тело брата менялось – только что ему было лет десять, а сейчас он уже подросток. Бледный, худощавый, точно таким же был он сам в этом возрасте. Он… Как его зовут? Собственное имя будто вымарали из памяти.
«Ничего, – подумал он, – главное, что я нашел его».
Лес все никак не заканчивался. Иногда они попадали в реку душ, текущую куда-то вглубь Нави. Мертвые не обращали на них внимания, от покойников веяло холодом.
Ни намека на выход. Мало-помалу воина охватывало отчаяние.
В Яви могли пройти годы. Он вернется к руинам своего мира. Все его знакомые окажутся дряхлыми стариками или покойниками. Думать об этом не хотелось, но мысли липли, как смола.
Злат больше не рос. На вид ему стало лет семнадцать, он казался спокойным и отстраненным. Они всё еще держались за руки, будто боялись, что стоит им разжать ладони, как Злата снова затянет во тьму.
Мертвые не знают усталости, им не нужно есть, спать, оправляться, но этот бесконечный путь начинал сводить с ума. Старшая не сказала ни слова о том, как выбраться. Может, именно по этой причине те двое, которых она уже отправила сюда, так и не вернулись.
Очередной дух проплыл сквозь Свята. Странно, но в этот раз нутро не сковало холодом, наоборот, прикосновение неживого отдавало знакомым теплом.
Он обернулся, попытался схватить духа, но тщетно. Тот остановился и замер, будто прислушиваясь.
И вдруг пошел рябью, словно водная гладь в ветреный день. У него не было лица, но казалось, что он что-то понял… узнал его?
Дух выбился из общего потока и быстро полетел вперед. Доверять существу из Нави глупо, но братья уже достаточно отчаялись и не могли пренебрегать помощью. Крепче схватив Злата за руку, воин побежал за духом.
Долго, очень долго ничего не менялось – все те же лес, тьма и холод. Но потом дух остановился, дождался, пока они нагонят его, и замерцал.
Свят огляделся. Место ничем не примечательно – обычный лес, будто в Нави существует только эта проклятая глушь.
Злат нагнулся и поднял что-то с земли, покрутил находку в пальцах и протянул брату. Монета. Такая же, как та, которую перед исчезновением ему вручила девочка, которую он принял за дочь.
Приглядевшись, воин увидел в снегу еще несколько. Они лежали не горстью, а по одной, будто… будто кто-то раскидывал их по пути. Сомнений нет, монетки оставили, чтобы указать дорогу – но кому? Выбора у них не было, да и дух зыбко мерцал, явно настаивая, чтобы они шли по следу.
Как и в прошлый раз, стоило им выбрать направление, как все вокруг изменилось – да, это все еще лес, но уже самый обыкновенный, а впереди горят огни!
Внутри затеплилась слабая надежда. Они пошли на свет, дух тоже не отставал, но вперед больше не лез. Вскоре Свят смог разглядеть деревню. Совершенно обычное поселение, такое… настоящее, будто находится вовсе не за чертой жизни. Быть может, так оно и есть?
Ему показалось, что кто-то зовет его. Воин замер, дух вновь прошел сквозь него. Брат потянул вперед, но не ответить на зов воин не мог.
Он покачал головой, свернул с тропинки и направился к темному дому. Прошел сквозь забор, заглянул в окно – ничего. Внутри росло беспокойство, от него невозможно было отмахнуться.
Обойдя дом, он увидел еще одну постройку, кажется баню. Свят открыл дверь и застыл на пороге.
Внутри никого не было, но на полу стояло зеркало. Рядом с ним ютилась одинокая свеча, прозрачная, почти не дающая света. Он слышал голос, взывающий к нему. Приблизился к зеркалу, заглянул в него и увидел незнакомое лицо. За спиной девицы был кто-то еще, со всех сторон доносился шепот.
Девушка взвизгнула и подалась навстречу. Он подошел еще ближе.
Вдруг лицо пропало, за резной рамкой осталась только тьма. Брат потянул его за плащ.
Свеча, баня, зеркало. Мысли заметались в голове. Может ли статься, что это место – еще один проход в Явь? Ночи Коляды открывают множество таких дверей, ворожба и гадания укрепляют связь Нави с Явью.
Вдруг в зеркале появилось другое лицо. Знакомое, такое знакомое, что перехватило дух. Он знает ее!
Воин испугался, метнулся в сторону, рванул прочь из бани. Что же это? Откуда этот страх? Почему он так ее боится?!
– Свят!
Небо треснуло пополам. Сквозь звездное полотно прорвались могучие черные ветви. Имя было произнесено, и Навь узнала, что среди мертвых бродят живые.
Он вспомнил все, и ее тоже вспомнил. Варна! Она бежала за ним.
Лишь в одном месте можно найти укрытие от нечисти – на святой земле. Церквушку Свят приметил, как только вошел в деревню, кинулся к ней, надеясь обогнать заразу, падающую с небес.
Внутри никого не было, только Живой Огонь горел, отпугивая слуг Коляды. Свят встал за ним, чтобы Навь не вмешалась в Явь; пламя не пропустит скверну в мир живых.
– Что случилось? Где ты?
Варна смотрела упрямо, в ее глазах не было страха, глубокая складка залегла меж бровей. Захотелось коснуться ее, убедиться, что она настоящая. Свят протянул руку, но тут же одернул себя. Нет! Навь не должна касаться Яви, кто знает, чем это может закончиться.
Свят перевел взгляд на брата и понял, что Злат изменился – вырос, возмужал. Он смотрел на Варну не отрываясь, даже рот приоткрыл от изумления. В конце концов, Варна была наваждением не только для Свята, но и для Злата – они вместе наблюдали за ней и, наверное, оба ее любили.
Церковь затрясло, лицо Варны исказилось от ужаса.
– Беги. Беги!
Свят обернулся, увидел дрожащие ветви, ломающие стены. Бросил на Варну последний взгляд и кинулся прочь. Мерцающий дух освещал им путь. Злат отпустил руку брата.
Глава 6. Ёрш
Мужику одинокому много не нужно – поесть сытно, поспать крепко да под вечер руки занять чем-то. От всего отказался, только меч верный оставил, каждый день упражняется, хоть и пообещал себе больше в бою его не использовать.
Утро раннее, прекрасное, небо пронзительно голубое, аж глаза слезятся. Ёрш встал, натянул сапоги, поежился – остыл дом за ночь, погас огонь в печи. Хотя какой уж тут «дом», так, избушка в глуши. Построил ее, пока во Взводе служил, а там и на покой ушел. Провожали его шумно: кто поздравлял, кто укорял – на кого, мол, молодняк оставляешь, им еще учиться и учиться. В наставники он не набивался никогда, отпустил свою ребятню в вольное плавание и решил, что хватит с него.
Боялся ли Ёрш смерти? А кто ж ее не боится! Такого за годы службы повидал, до сих пор кошмары снятся. Но он воробей стреляный – как увидит плохой сон, сразу за оружие хватается. Врагов нажил немало, вдруг не просто видение, а морок? Мешочек ведьмовской под подушку, адамову голову[5] под язык – и никакая ворожба не страшна.
До Взвода много лет сам охотился, потом и других нашел, у всех судьба незавидная, на том и сошлись. В этом мире одному быть никак нельзя – сгинешь, никто твои кости не похоронит. Да и когда знаешь, что тыл прикрыт, как-то спокойнее.
Сколько лет у него охота отняла? Два десятка? Три? И не вспомнить. Думал, уйдет на покой, построит дом, будет жить-поживать, может, и хозяйку найдет, и детишек успеет настрогать, да все никак, все никак. Год, два, пять – оставила нечисть свой отпечаток не только на теле, шрамов у него множество, но и на душе. Сломалось что-то внутри, как стареть начал, стал боязливым, тревожным. В каждом темном углу черта видел, на людей кидался. Тогда и решил, что пора заканчивать.