Ну конечно! Кто, кроме него, мог прийти ему на помощь?!
Свят схватился за кору и принялся отдирать ее. Проклятая тварь тут же попыталась поглотить его самого – жилки впились в ладони сквозь перчатки, он замычал и страстно захотел грязно выругаться. Мысленно Свят в выражениях не стеснялся, но иногда произнести бранные слова вслух жизненно необходимо.
«Давай же, давай! Очнись!»
Веки духа затрепетали, глаза под ними пришли в движение.
– Мм! – Свят отодрал кусок коры и отбросил его в сторону.
Дух взвыл, его глаза распахнулись так широко, словно он попытался объять взглядом весь мир. Свят продолжил безжалостно уничтожать ствол – уперся в него ногой и, натужно мыча, разорвал кокон, опутавший Дария.
Тот беспомощно зазвенел и упал на землю. Куски коры растворились и впитались в почву. Это место поглощало само себя, словно древний змий, пожирающий собственный хвост.
Свят подал руку старому другу и заметил, что ладонь дрожит. Дарий смотрел недоверчиво, его лицо было перепачкано кровью. Похоже, человеческий вид он принял по желанию Нави, но его кожа все еще источала нездешнее свечение.
На вид ему все еще было семнадцать лет, именно так он выглядел в ту ночь, когда решил в одиночку спасти Варну. Но взгляд был тяжелый, взрослый – годы в Нави не прошли для него даром.
Вместо голоса у духа звон, легкий звук, похожий на мелодию ветряных колокольчиков. Дарий что-то спрашивал, но Свят не понимал его языка, да и ответить не смог бы, даже если бы понял.
«Нужно найти Злата», – подумал он.
Дух неожиданно кивнул и поплыл вперед.
Мрачнее места не придумать – хлюпающая под ногами земля, насквозь пропитавшаяся кровью, изогнутые, чудной формы деревья, тянущие ветви к совершенно черному небу. Казалось, что где-то там, над головой, они сплетаются и создают купол, закрывающий лес от посторонних глаз.
Мысленно Свят прозвал это место кормушкой. Вонь стояла ужасная – похоже, что под корой тела́ продолжали гнить. Навязчивый запах крови забивал ноздри, Свята не стошнило только потому, что рот был наглухо закрыт. Каким образом духи обретали плоть, не укладывалось в голове: по всем законам мироздания, существа в Нави должны быть бесплотными, но прямо сейчас друзей окружала настоящая чаща, выросшая из человеческих останков.
«Ты знаешь, куда идти?»
Дарий кивнул и указал вперед. Свят прибавил шагу и движением руки поторопил спутника.
Как странно видеть его снова, знать, что в Яви есть еще один Дарий, вернее, его оболочка, страстно желающая вернуть свою душу. Свят ведь может забрать его с собой, подарить другу жизнь, о которой тот мечтает вот уже десять лет. Ведьмы наверняка смогут соединить две части целого.
Ждет ли Дарий спасения? Понимает ли, что с ним произошло?
Дух остановился и нетерпеливо замерцал. Свят провел рукой над корой, пытаясь почувствовать брата, но ничего не вышло. Нет в нем способности к этому, а рассказы о связи близнецов, должно быть, наглая ложь.
Под пальцами ствол ломался в труху, по перчаткам стекала густая кровь. Мертвенно-бледный Злат упал прямо в руки Свята. Его лицо было усеяно крошечными порезами, рубаха порвана на груди, но в остальном он выглядел невредимым.
Над головой что-то затрещало, на плечи упало несколько крупных капель. Свят посмотрел наверх, но не увидел ничего, кроме непроницаемого черного купола, заменяющего небо. Земля под ногами пришла в движение, Дарий испуганно уставился в темноту, будто его глазам открылось больше, чем взору живого. Его губы задрожали, взволнованный перезвон превратился в пронзительную, оглушающую трель.
Свята со страшной силой отбросило назад, он упал на живот. Подрагивающая ветвь обвила ноги и потянула его вверх. Он повис вниз головой прямо над испуганным Дарием и бесчувственным Златом. Проклятое дерево уже начало поедать его снова – покалывающая боль в ногах не предвещала ничего хорошего.
Пока он пытался извернуться и достать до ветки, лес под ним пришел в движение. Почва забурлила, словно волны, гонимые ветром, деревья затрещали. Дарий упал навзничь – его засасывало кровавое болото.
– Мм! – в отчаянии замычал Свят. – Мм!
С тревожным звоном дух Дария провалился в землю по самую шею. Он пытался выбраться, но кипящая кровавая топь засасывала его все глубже.
И тут Свят увидел нечто, опускающееся к ним с черных небес. Женщина, окруженная извивающимися ветвями, бледная настолько, что ее лицо источало сияние. Свят повис, попытался сосредоточить внимание на стремительно приближающейся незнакомке, но с другой стороны, из чащи кровавого леса, вышла еще одна. Обряженная в белоснежные одеяния, саваном развевающиеся за спиной, она подошла ближе, склонила голову к плечу и протяжно завыла. Из ее больших черных глаз покатились слезы, древний символ, высеченный на лбу, закровоточил.
Восседая на сплетенном из ветвей троне, к ней спустилась вторая женщина. Она утерла слезы подруги, хоть и плакала сама, но не простыми слезами, а кровавыми. Капли алыми бусами рассыпа́лись по ее груди, но не оставляли пятен на белоснежном одеянии.
«Зря ты из плена деревьев вырвался, – мысленно обратилась к Святу незнакомка, вышедшая из чащи, – сон – это благо».
Свят попытался выпутаться из оплетавших его ветвей, но те сдавили его лишь сильнее.
«Кто вы?» – попытался требовательно спросить он, но мысли его прозвучали слабо, внутренний голос показался дрожащим и неуверенным.
Одна из женщин, черноволосая красавица с усталым лицом и черными провалами глаз, махнула рукой и посмотрела прямо на Свята. Он тут же утонул в ее темных, непроглядных, как ночное небо, очах.
«Не воскреснет она, соколиным разбужена взглядом. Бродят Карна и Желя по земле с поминальным обрядом»[8].
Голоса женщин раздавались прямо в голове Свята. Их губы оставались неподвижными, ведь Навь – это место тишины и молчаливого отчаяния. А значит, женщины перед ним не кто иные, как богини-плакальщицы – Карна и Желя.
«Отпусти меня», – потребовал Свят.
«Прекрати вырываться, ласочка, – нежно произнесла светловолосая Карна, – пойдем с нами».
Ветви осторожно опустили Свята на землю, но не исчезли, а грозно нависли над его головой. Кровавая топь тут же попыталась обволочь его, но Свят вскочил на ноги и потянулся за серпом на поясе.
«Не подходите!»
Богини переглянулись. Желя плакала, тогда как Карна все так же нежно поглаживала ее по плечам, будто пытаясь успокоить.
«Не расстраивай Желю, – вступилась она за подругу, – она зла тебе не желает. Пойдем с нами, добрый молодец, забудешь о своих печалях, отпустишь горести, уснешь сладким сном…»
«Не подходи!» – мысленно повторил Свят, выставив перед собой серп.
«Время твое на исходе, – вдруг вмешалась в разговор плачущая Желя, – Коляда вот-вот вернется, дверь закроется, и не найдешь ты пути назад».
«Оставайся, молодец, – проворковала Карна. – Опусти оружие, позволь нам утешить тебя».
Рука Свята дрогнула. Ему пришлось приложить неимоверные усилия, чтобы не выпустить серп из внезапно ослабевших пальцев.
Карна подошла ближе и пальцем отвела лезвие серпа в сторону. Он хотел было ударить богиню, но ее сила буквально придавила к земле, лишила воли.
«Забудь печали, – прошептала она ему на ухо, – отринь людское. Оставайся с нами, в наших владениях. Мы найдем для тебя дом лучше прежнего и сердце твое кровоточащее залечим. Ну же, опусти свое оружие, позволь нам убаюкать тебя».
Карна прильнула к Святу, обвила его руками, как любовница, бесстыдно прижалась едва прикрытой одеянием грудью к его груди. Он опустил серп, запустил пальцы в пышные светлые волосы, вдохнул приятный запах, исходящий от них, и почти забыл, кто он и зачем пришел.
Темноволосая Желя подошла ближе, провела рукой по спине Карны, прильнула сначала к ней, а потом и к Святу – обняла его, прижалась щекой к плечу, от ее слез рукав рубахи тут же намок. Желя не переставала плакать ни на мгновение.
Свят с трудом сглотнул. Что за наваждение? Тело стало легким, словно от прикосновений богинь он сам начал превращаться во что-то бесплотное, будто дух его начал отделяться от тела.
«Сопротивляется, силен», – услышал он голос Карны.
«Старайся лучше, – ответила ей Желя, – ему нельзя возвращаться в Явь, ох и наделает он бед, если вернется».
«О чем вы говорите?» – мысленно спросил Свят, изо всех сил стараясь не уснуть.
«Разве твоя смертная жизнь стоит того, чтобы от нас отказываться?»
Карна отстранилась, скинула легкое одеяние и предстала пред ним обнаженная. От открывшейся ему красоты Святу захотелось зажмуриться. Да только не проняло его это, ведь видел он перед собой вовсе не Карну с ее округлыми бедрами и пышными грудями, а другую женщину, которая уже долгие годы занимала все его мысли.
Варна.
Лишь ее имя он помнил, лишь оно продолжало удерживать Свята в собственном теле. Не будь его, давно бы поддался богиням, давно бы уснул в их нежных руках. Но не может, не может он бросить ее! Только не сейчас, когда в Яви идут страшные колядские ночи, когда рыщут по земле невиданные доселе чудовища.
«Нет!» – мысленно выкрикнул Свят и оттолкнул Желю.
Та налетела на Карну, богини зашипели, словно змеи, оскалили слишком острые для людей зубы. Глаза их стали холодными, из них исчезло тепло. Дух Дария отчаянно зазвенел, напоминая о себе, Свят почти пришел в себя, вскинул серп, готовясь нападать.
«Не подходите ко мне больше!» – отрезал он.
«Сам не знаешь, от чего отказываешься, окаянный! – Карна нехотя натянула одеяние. – Пытались ведь по-человечески с тобой, полюбовно, а ты!»
«Коль вернешься в Явь, натворишь дел, – безучастно произнесла Желя. – От тебя отвернутся все, кого ты любишь, ты разрушишь их жизни и поведешь за собой…»
«Цыц!» – пригрозила ей Карна.
«Кого поведу? – Свят нахмурился. – Отвечай!»
«Отродья Звериные ждут часа своего, да только нужен им тот, кто вести их согласится, кто сорвет цветок в Иванову ночь, кто…»