– Не хочешь помолиться со мной? – спросил он.
Лора скептически поглядела на него.
– Давно этого не делала. И не уверена, что знаю как.
Они повернулись лицом друг к другу, стоя на коленях.
– Возьми меня за руки, – сказал Грир. – Закрой глаза.
– И что?
– Постарайся не думать. Представь себе пустую комнату. Даже не комнату. Ничто.
Она взяла его за руки, на ее лице появилось легкое смущение. Ее ладони были влажными от пота, от нервного напряжения.
– Я типа думала, ты что-то говорить начнешь, как Сестры делают. Святое то, Господи, благослови это.
– Не в этот раз, – ответил Грир, качая головой.
Он увидел, что она закрыла глаза. Закрыл глаза сам. Момент погружения. Разливающееся по телу тепло. В следующее мгновение его сознание растворилось в безмерной энергии, за пределами мысли. О мой Бог, молился он, пребудь с нами. Пребудь с Эми.
Что-то не так. Грир ощутил боль. Ужасную. А потом боль ушла, поглощенная тьмой. Тьма заполняла его сознание, будто тень, накрывающая поле. Затмение, затмение смерти, ужаса, чернейшего зла.
Я Моррисон-Чавез-Баффлз-Тьюрелл-Уинстон-Соуза-Эколз-Лэмбрайт-Мартинес-Райнхард…
Он резко дернулся. Чары исчезли, он снова был в реальном мире. Что он увидел? Двенадцать, да, но кто еще там был? Чью боль он ощутил? Лора, все так же стоящая на коленях, протянув вперед руки, тоже ощутила это. Грир понял это по ее ошеломленному лицу.
– Кто такой Уолгаст? – спросила она.
Лайла шла по коридору в сторону атриума, будто не касаясь ногами пола. Казалось, она неудержима. Некоторые решения нельзя повернуть вспять, когда они уже приняты. Выбранная ею лестница в конце длинного коридора, на противоположной стороне здания. Потребуется ключ, но на этот счет у Лайлы уже был план. Свернув за угол, она побежала к двери, как будто за ней гонятся. Дюжий охранник встал со стула, преграждая ей путь.
– Никому не позволено сюда заходить.
– Умоляю, – выдохнула она. – С голоду умираю. Все ушли.
– Вам надо уйти отсюда.
Лайла подняла вуаль.
– Ты знаешь, кто я такая?
Охранник побледнел.
– Виноват, мэм, – выпалил он. – Конечно.
Он потянул за шнурок, привязанный к ремню, и вытащил ключ. Вставил в замок.
– Благодарю вас, – сказала Лайла, изобразив облегчение. – Вы просто ниспосланы свыше.
Она спустилась по лестнице. Внизу натолкнулась на второго охранника, стоящего у железной двери, ведущей в лабораторию переработки крови. Она много лет не была здесь, но помнила все с ужасающей отчетливостью. Тела на столах, огромные холодильники, пакеты с кровью, сладкий запах газа, удерживающего лежащих в вечном полусне. Охранник смотрел на нее, положив руку на рукоятку пистолета. Лайла никогда в жизни из пистолета не стреляла. И надеялась, что это будет несложно.
Она подошла к нему уверенным шагом, поднимая голову, и в последний момент пристально поглядела ему в глаза.
– Ты устал.
Алиша спряталась за скамейкой запасных, на северной оконечности поля. Вынула обойму из пистолета, оглядела ее, просто так, сдула воображаемую пылинку и вставила обратно, стукнув снизу ладонью. Она уже десять раз вынула и вставила обойму. Пистолет «Смит-Вессон 45АСР», деревянные накладки на рукоятке, с насечкой, почти стершейся. Хороший, фунтов пять весом, двенадцать патронов в обойме. Двенадцать, подумала Алиша, какая ирония. Странно все иногда случается в этой вселенной, и не всегда плохо.
В толпе начали перешептываться. Алиша стала на колени и поглядела на поле. Уже началось? На поле вывезли странный предмет. Стальная конструкция в форме буквы Y, высотой метров шесть, закрепленная на широкой платформе. С верхних перекладин свисали цепи, колыхаясь. Грузовик остановился посреди поля. Из кабины вылезли два поса и побежали к прицепу. Подложили под колеса кирпичи, расцепили сцепку и, сев в кабину, уехали.
Она начала последние приготовления. Штык был привязан к ее бедру толстым шнуром. Она развязала шнур и заткнула штык за пояс.
«Эми, – подумала она, – сестра моя по крови. Я прошу только одного. Пусть я буду той, кто убьет Мартинеса».
Колонна машин остановилась у внешней рампы, ведущей на стадион. После столкновения с грузовиком нервы у Гилдера все еще были на взводе. Повезло, легко отделались.
Но если он и думал, что их прибытие на стадион принесет ему облегчение, вид стадиона, сверкающего яркими огнями фонарей в зимней ночи тут же лишил его этих иллюзий. Он вышел из машины и оказался перед лицом безбрежного людского моря. Никаких криков радости – толпа была слишком перепугана для этого – но семьдесят тысяч человек, собранные в одном месте, в любом случае производили шум, естественный для такой массы людей. Семьдесят тысяч пар легких, вдыхающих и выдыхающих воздух. Семьдесят тысяч пар ног, движущихся туда-сюда. Семьдесят тысяч спин, прижатых к бетонным сиденьям и спинкам трибун, ворочающиеся, пытающиеся устроиться поудобнее. В этом шуме были слышны и голоса, плач младенцев, кашель, но по большей части это напоминало Гилдеру подземный гул, будто афтершок землетрясения.
– Тащите девчонку, – сказал он.
Охранники вытащили ее из грузовика. Гилдер не ощущал потребности смотреть на то, как ее ведут. Махнул рукой Сурешу, давая знак, чтобы другой грузовик подъехал на место. Машина тронулась и поехала вверх по рампе, к зоне защиты.
Гилдер долго обдумывал, как лучше обставить все это. Надо придать всему некоторую помпезность. Долго не мог придумать, что именно сделать, и остановился на варианте, который точно заведет толпу. Надо обставить все, как спортивные соревнования, с торжественным выходом игроков на поле. Распорядителем будет Суреш, координируя визуальные и звуковые эффекты, которые придадут нынешнему событию оттенок театрального представления. Они тщательно обсудили и проверили все пункты. Освещение, звук, изображение. Сделали прогон еще днем. Выявили пару проблем, но их легко решить. Суреш заверил его, что все пройдет как по маслу.
Они стали подниматься по рампе. Суреш с трудом поспевал за остальными, хромая. Сотрудники ЧР выстроились в две шеренги по обе стороны от грузовика. Сотрудники администрации уже сидели на местах, в переднем ряду. Шум толпы, казалось, накатывался на Гилдера, будто волны, заливая его своей энергией. Поле заранее почистили от снега тракторами, осталась лишь грязь. Посреди поля стояла платформа с каркасом. Остроумная идея, Суреш придумал. Бунтовщики едва не взорвали его, так что он взбешен, не правда ли? В бытность свою министром общественного здравоохранения он, похоже, тоже лучше других знал, как убить людей необычным способом. Ее подвесят высоко в воздухе, чтобы все видели, как из нее вываливаются внутренности, и чтобы она успела все ощутить подольше.
Гилдер просматривал свои записи, а Суреш уже прикрепил ему на грудь микрофон и протянул кабель к передатчику, который прицепил к импровизированному поясу Гилдера.
– Вот выключатель, – сказал Суреш, показывая на маленький рычажок. – Щелкнешь, тогда говори.
Суреш отошел. Надел наушники, повернул ко рту микрофон и начал опрос.
– Звукооператор.
Готово.
– Осветители.
Готово.
– Пожарные.
Готово.
И так далее. Гилдер едва слушал его, потряхивая облаченными в одеяние руками, как боксер, разминающийся перед боем. Этот жест всегда казался ему странным, какое-то пустое шоу, но теперь он понял, в чем его смысл.
– Все готовы, можешь начинать, – сказал Суреш.
Итак, этот момент настал. Рождение следующего нового мира вот-вот произойдет. Какой шок ожидает эту толпу. Гилдер опустил очки на лицо и сделал долгий глубокий вдох.
– Хорошо, общая готовность, – сказал он. – Гляди веселей! Пришло время поиграть.
И он двинулся вперед, в свет прожекторов.
63
– Дани, проснись.
Знакомый голос. Голос принадлежит кому-то, кого она знает. Он доносился к ней будто откуда-то с небес. Это странное имя, которое она едва помнит.
– Дани, ты должна открыть глаза. Ты должна постараться.
Сара ощутила, как ее сознание откуда-то всплывает, как ее тело обретает форму. Внезапно стало очень холодно. Горло пересохло, его сдавило, во рту сладкий привкус. От нее хотят, чтобы она открыла глаза. Это сказал ей голос. Ощущение такое, что веки весят по тысяче фунтов.
– Я хочу кое-что вколоть тебе.
Это голос Лайлы? Сара ощутила укол в руку. Ничего.
Ой!
Она резко села, сгибаясь в пояснице, сердце колотилось. Воздух ворвался в легкие и вылетел сухим кашлем, раздирающим пересохшее горло.
Лайла прижала к ее губам чашку, придерживая ладонью голову Сары.
– Пей.
Сара ощутила вкус воды. Холодной воды. Образы вокруг нее начали обретать резкость. Сердце все еще колотилось, как у пойманной птицы. Руки и ноги пронзали остатки боли, настоящей и воображаемой. В голове было такое ощущение, что она отдельно от остального тела.
– Ты в порядке, – сказала Лайла. – Не волнуйся. Я врач.
Лайла была врачом?
– Нам надо торопиться. Знаю, тяжело будет, но встать сможешь?
Сара не думала, что сможет, но Лайла начала ей помогать. Спустила ее ноги с каталки и взяла под локоть. Ниже подола больничной рубашки виднелись повязки на обоих бедрах. Другие повязки на предплечьях. Все это произошло помимо ее осознания.
– Что они со мной сделали?
– Они выкачивали костный мозг. Начали с бедренных костей. Поэтому тебе и больно.
Сара поставила ноги на пол. И лишь теперь осознала, насколько невероятно присутствие здесь Лайлы. Эта женщина спасает ее.
– Зачем тебе пистолет, Лайла?
У нее в руке пистолет. Хрупкая, робкая женщина, которую знала Сара, исчезла. На ее лице читалась решимость.
– Пошли.
Сара увидела первое тело, когда они вышли в коридор. Мужчина в лабораторном халате, лежащий ничком на полу, раскинувший руки и ноги в стороны. Он умер быстро. Верхней половины черепа у него не было, и его содержимое заляпало стену. Рядом лежали еще двое. Один получил пулю в грудь, другой – в горло. Нет, второй еще жив. Он сидел, привалившись спиной к стене и обхватив горло руками. Его грудь поднималась и опускалась быстрыми рывками. Доктор Иван. В дырке в его горле что-то пощелкивало, в такт его судорожному дыханию. У него шевелились губы, он умоляюще глядел на Сару.