Питер на мгновение задумался.
– Тот чокнутый, который пауков ел.
– Он самый. Ренфилд. Дракула заразил его, но он не обернулся, по крайней мере полностью. Так, будто на ранней стадии заболевание остановилось. И я все время думала, что, если у них есть такие?
Она посмотрела на него очень внимательно.
– Помнишь, что Олсон про Иуду говорил?
Олсон был главой общины, на которую они наткнулись в Неваде. Убежище, целый город людей, которые приносили своих товарищей в жертву Бэбкоку, Первому из Двенадцати. Формально, Олсон возглавлял их, но на самом деле всем заправлял Иуда. У него были какие-то особые отношения с Бэбкоком, но суть их они не поняли.
– Он был… фамильяром, – вспомнил Питер. – Я тогда так и не понял, что имеет в виду Олсон. Выглядело полной чушью. А ты ему пистолет к голове приставила.
– Приставила. Поверь, я не раз потом думала, что надо было просто не останавливаться и спустить курок. Однако я не думаю, что это чушь. Я поискала смысл слова в библиотеке в Кервилле. В словаре оно обозначено как архаизм, и мне пришлось искать значение и этого слова. Обычно так называют нечто старое. Выяснилось, что таким словом называли некоего помощника демона, как у ведьмы черная кошка бывает. Может, именно об этом Олсон и говорил.
Питер позволил себе несколько секунд раздумий.
– Значит, ты хочешь сказать, что этот Игнасио был… фамильяром Мартинеса.
Алиша пожала плечами.
– Ну, это допущение. Я на ходу размышляю, типа того. Однако есть еще одна штука. Сигнал. У Игнасио есть чип, такой же, как у Эми и Двенадцати. Это означает, что он связан с Проектом НОЙ. Он был там в самом начале, на той горе, девяносто семь лет назад.
– Ты хоть что-то из этого Апгару говорила?
Она покачала головой.
– Шутишь? У меня и так проблем хватает.
В этом Питер не сомневался. Как и не сомневался в том, что вина, лежащая на ней за провал операции в пещере, в равной степени лежит и на нем.
Алиша встала.
– В любом случае нам надо получше узнать об этом к тому времени, когда я вернусь из Одессы. Нет смысла нервничать сейчас. Знаю, что ты считаешь себя незаменимым, но пару дней мы без тебя обойдемся.
– Вот уж приободрила.
Она улыбнулась.
– И не думай, лейтенант, что я еще раз приду тебя кормить. Такое только раз бывает.
Она двинулась к двери, и Питер окликнул ее.
– Лиш, погоди-ка.
Она резко развернулась и посмотрела на него.
– Что там сказал Игнасио? «Он нас оставил»?
Алиша смотрела на него.
– Как думаешь, что он имел в виду?
– На это у меня нет ответа. Все, что я знаю – что он должен был там быть.
– Как думаешь, куда он ушел?
Она ответила не сразу. На ее лице мелькнула мрачная тень, будто откуда-то изнутри вырвалась. Питер такое впервые у нее видел. Даже в самых тяжелых обстоятельствах она всегда сохраняла идеальную выдержку. Она была человеком, способным к полнейшей концентрации, всегда сосредоточиваясь на текущей задаче. Сейчас произошло то же самое, но в этом выражении лица таилась иная энергия. Будто исходящая из самой глубины.
– Хотела бы я знать, – ответила она и надела очки. – Поверь мне.
И она вышла, оставив после себя лишь колеблющийся полог палатки. Питер сразу же ощутил горечь, как всегда. Это чистая правда. Они постоянно друг друга бросают.
Больше он ее не увидел. Спустя шесть дней его выписали. Ребра будут долго срастаться, так что пару недель придется осторожность проявлять, но по крайней мере не на койке лежать. Он шел по территории гарнизона, чтобы доложиться начальству, с воодушевлением, едва не вприпрыжку. Это ощущение напомнило ему давние годы, когда он мальчишкой переболел с высокой температурой и как, когда температура спала, способность делать самые простые вещи будто давала ему энергию к жизни.
Но было и нечто иное, Питер ощущал это. Все выглядело обычным – солдаты в карауле, рокот генераторов, четкий армейский распорядок вокруг, – но что-то изменилось. Будто все как-то слабее стало, более вялое.
Он вошел в штабную палатку. Апгар стоял у своего мятого металлического стола, мрачно глядя на груду бумаг.
– Джексон. Я думал, ты еще пару дней не появишься. Как себя чувствуешь?
Вопрос показался Питеру необычно личным.
– Хорошо, командир. Спасибо, что спросили.
– Не присядешь?
Некоторое время Апгар продолжал копаться в бумагах. Не слишком высокого роста, Питер был его на пару ладоней выше, полковник все равно производил впечатление сильного, а его движения были точны, ни одного лишнего. Прошло, наверное, не меньше двух минут прежде, чем он разложил документы в надлежащем порядке и сел на стул, глядя на Питера поверх стола.
– У меня для тебя новое задание. Сегодня утром из Кервилла пакет пришел. Прежде чем ты спросишь, сразу скажу, что это не имеет ни малейшего отношения к тому, что произошло в Карлсбаде. На самом деле я уже некоторое время ждал, что это случится.
Последние надежды Питера утонули в пучине. Шли-шли и ушли.
– Мы прекращаем охоту, не так ли?
– Прекращаем – слишком сильно сказано. Откладываем до рассмотрения. В командовании считают, что следует несколько перераспределить силы. Пока что тебя назначают на Нефтяную Дорогу.
Даже хуже, чем Питер мог бы предположить.
– Это дело Внутренней Службы.
– В целом да. Но такие прецеденты были, а сейчас приказ исходит из администрации президента. По всей видимости, она считает, что безопасность перевозки нефтепродуктов слишком ослабла, и хочет, чтобы армия взяла дело в свои руки. В конце недели машины отправятся в Кервилл, ты поедешь с колонной. Затем поступаешь в распоряжение Внутренней Службы во Фрипорте.
Что бы там ни говорил Апгар, Питер понимал, что это решение самым непосредственным образом связано с Карлсбадом. Апгар мог отправить туда кого угодно. Его понизили – не в звании, но в должности.
– Вы не можете так поступить, командир.
Слегка приподнятые брови, ничего более.
– Возможно, я ослышался, лейтенант. Готов поклясться, что вы только что мне сказали, что мне делать и чего не делать.
Питер почувствовал, как его лицо краснеет.
– Виноват, полковник. Я не это имел в виду.
Апгар мгновение разглядывал Питера.
– Слушай, Джексон, я все понимаю. Вот только ответь мне. Как долго ты здесь уже?
Конечно же, полковник знал ответ на этот вопрос. Всего лишь хотел подчеркнуть свою мысль.
– Шестнадцать месяцев.
– Немалое время, черт знает где. Ты уже давно должен был попасть под ротацию. Единственное, почему не попадал, – потому что все время писал рапорт с просьбой тебя оставить. Я их подписывал, зная, что значит для тебя охота. В своем роде ты и есть причина того, что все мы здесь.
– Я бы не хотел быть где-то еще, командир.
– Ты предельно ясно это обрисовал. Однако ты всего лишь человек, лейтенант. Если честно, тебе необходимо отдохнуть. Когда мы тут все подчистим, я тоже вернусь в Кервилл и при первой возможности напишу рапорт командованию, чтобы тебя снова вернули на службу в поле. Я не имею привычки торговаться, так что тебе просто придется это принять.
Оставалось лишь согласиться.
– Разрешите вопрос, полковник. А что насчет лейтенанта Донадио?
– Она тоже получила новое назначение. Не один ты. Как только она вернется с нефтяного разлива, отправится на север, в Кирни.
Форт Кирни был самым северным аванпостом Экспедиционного Отряда. Поскольку снабжение шло через Абилен, его обычно закрывали с первыми снегопадами.
– А почему туда? До зимы всего пара месяцев.
– Командование мне не все рассказывает, но из того, что я слышал, я понял, что там изрядные сложности. Учитывая ее дарования, полагаю, что они решили, что новый разведчик-снайпер поможет разобраться, прежде чем они начнут эвакуацию.
Натянутые доводы, но Питер понимал, что настаивать не стоит.
– Жалко Сатча, – продолжил Апгар. – Хороший офицер был. Знаю, вы друзьями были.
– Спасибо, командир.
– Свободны, лейтенант.
Остаток недели Питер провел в подвешенном состоянии. Заняться было нечем, и он просто сидел в казарме. Карта на внутренней стороне дверцы шкафчика, которая прежде была для него символом цели, теперь выглядела скверной шуткой. Может, теория Алиши и имеет значение, может, нет. Похоже, они никогда этого не узнают. Он вспоминал времена, когда еще не вступил в Экспедиционный Отряд, раздумывал, не было ли это ошибкой. Тогда это была его личная битва. Теперь она стала частью чего-то большего, системы, в которой были свои правила, уставы и субординация, в рамках которой он практически ничего не решал. Он пожертвовал свободой, чтобы стать еще одним младшим офицером, про которого когда-нибудь просто скажут: «Хорошим он парнем был».
Настало утро отъезда. Питер отвез свой контейнер в зону погрузки, где их уже ожидала машина, грузовик с полуприцепом, нагруженный шинами, теми самыми, которые отряд Питера притащил из Лаббока. Засунув багаж в грузовой отсек машины сопровождения, он забрался на место пассажира.
– Хорошо домой вернуться, сэр?
Питер не ответил, лишь едва кивнул. Что ни скажи, это прозвучит, как брюзжание, а водитель, капрал из отряда Сатча, не заслужил того, чтобы терпеть его дурное настроение.
– Скажу я вам, первое, что я сделаю, когда получу жалованье, отправлюсь в Эйчтаун и половину на бухло потрачу, – с нескрываемым возбуждением сказал капрал. – А вторую половину – на шлюх.
Он внезапно смутился и глянул на Питера, краснея.
– Э, виноват, сэр.
– Все нормально, капрал.
– Лейтенант, вас дома кто-нибудь ждет? Простите, если не в свое дело лезу.
Слишком сложный вопрос, чтобы на него даже попытаться ответить.
– В своем роде.
Капрал понимающе улыбнулся.
– Ну, кто бы она ни была, уверен, она будет рада вас увидеть.
Отдали приказ об отправлении, зарычал дизель, выплевывая клубы дыма, и колонна тронулась. Питер уже погрузился в некое подобие транса, в котором надеялся оставаться последующие три дня, когда сквозь шум моторов послышался крик.