– Я всегда удивлялся этому, – признался он.
Их руки будто повисли в темном пространстве между ними. Эми поглядела на них. Так, будто пыталась прозреть смысл того, что сама сделала.
– Я так долго была одна. Я это даже описать не могу. И вдруг ты появился откуда ни возьмись. Поверить не могу.
И тут, будто рывком вырвав себя из транса, она отдернула руку и смутилась.
– Все. Лучше тебе идти, а то опоздаешь.
Ему не хотелось уходить. Ощущение прикосновения ее руки, словно поцелуй, будто это простое действие оставило неизгладимый след в его ощущениях, будто оно навеки запечатлелось в его пальцах. Ему хотелось сказать больше, но он не мог найти нужных слов, а время было упущено.
– Ты уверена, что с тобой все в порядке? Ты меня беспокоишь.
На ее лице появилась улыбка.
– Лучше не бывает.
«Она действительно выглядит больной», – подумал Питер.
– Ладно, я должен вернуться через десять дней.
Эми ничего не ответила.
– Тогда увидимся, хорошо?
«Интересно, – подумал он, – зачем я спрашиваю?»
– Конечно, Питер. Куда я отсюда денусь?
После того как Питер ушел, Эми пошла в спальню Сестер, такую же как у детей, только поменьше. Все Сестры уже спали. Те, кто постарше, тихо похрапывали. Стянув тунику, Эми опустилась на койку, ожидая, когда к ней придет умиротворение сна.
И резко проснулась спустя некоторое время. Ее тело покрывал холодный пот, ночная рубашка промокла. А в голове все еще клубились остатки беспокойных сновидений.
Эми, помоги ему.
Она замерла.
Он ждет тебя, Эми. На корабле.
– Отец?
Иди к нему иди к нему иди к нему…
Она встала, внезапно ощутив отчетливую цель. Время пришло.
Осталось лишь одно дело, один последний долг, который должен быть исполнен, в эти последние дни той жизни, которую она уже полюбила, как ни коротки они были. Дни спокойствия и полезности, дни с Калебом и Сестрами, и остальными детьми. Временное погружение в обыденную жизнь, такую, где она ни от кого не отличается.
Она пошла по пустым коридорам в гостиную. И увидела кота там же, где оставила его, лежащим на подоконнике. В его глазах стояло изнеможение. Его лапы обмякли, он едва мог поднять голову.
Прошу тебя, сказали его глаза. Мне больно. Все это длится слишком долго.
Она аккуратно подняла его и прижала к груди. Провела ладонью по его спине и развернула его головой к окну, чтобы он видел звездное ночное небо.
– Видишь этот чудесный мир, Мышатник? – тихо сказала она ему на ухо. – Видишь эти чудесные звезды?
Это… прекрасно.
Его шея сломалась с тихим щелчком, и его тело обмякло в ее руках. Эми стояла несколько минут, ощущая, как его присутствие угасает, и гладила его, целуя его в лоб и морду.
До свидания, Мышатник. Бог в помощь. Дети любили тебя, и ты снова будешь с ними.
Она отнесла его в сарай в саду и принялась искать лопату.
30
– Поглядим, что ветром принесло.
Мужчина в покрытой пятнами масла одежде показал Питеру дорогу к буфету. Зайдя, Питер увидел Майкла и с дюжину мужчин и женщин, которые грязными руками сгребали с тарелок бобы и запихивали себе в рот. Увидев Питера, Майкл вскочил со скамейки и хлопнул его по плечу.
– Питер Джексон, не сойти мне с места!
– Обалдеть, Майкл. Ты просто громадина.
Грудная клетка его друга, казалось, стала вдвое больше размером. Комбинезон на его груди был натянут, как барабан, а на предплечьях прорисовались канаты мышц. Щеки покрывала жесткая светлая щетина.
– Если по правде, тут больше и делать нечего, только нефть перегонять да штангу тягать. И слов у нас тут таких не говорят, не мудрят. Хрен, да ни хрена, и все.
Он махнул рукой в сторону стола.
– Это моя бригада. Познакомьтесь с Питером, мужики.
Все представились. Питер изо всех сил старался запомнить имена, понимая, что через несколько минут все забудет.
– Голоден? – спросил Майкл. – Жрачка неплохая, если через нос не дышать.
– Мне сначала надо доложиться начальнику Внутренней Службы.
– Подождет. Поскольку уже час дня миновал, старина Старк уже наверняка нажрался. На самом деле тебе надо с Карловичем повидаться, но он ушел к хранилищу. Давай-ка я тебе положу.
Обменявшись новостями за едой, они отнесли подносы на кухню и вышли наружу.
– Здесь всегда так скверно пахнет? – поинтересовался Питер.
– О, сегодня еще неплохой денек. Когда ветер поменяется, то глаза слезятся. Несет все это дерьмо с канала. Ладно, пошли, экскурсию тебе устрою.
Сначала они дошли до казармы, невысокого прямоугольного здания из шлакоблоков с ржавой железной крышей. Вдоль стен стояли ряды коек, отгороженные занавесками. За столом сидел огромного размера мужчина с вытянутым лицом, тасуя карты.
– Это Хуан Свитинг, мой заместитель, но все его Цепсом зовут, – сказал Майкл.
Они пожали друг другу руки, и мужчина что-то неразборчиво крякнул.
– А почему тебя Цепсом прозвали? – спросил Питер. – Никогда такого прозвища не слышал.
Вместо ответа мужчина согнул руки, и на них надулись мощные бицепсы, каждый с хороший грейпфрут размером.
– А, понятно, – сказал Питер.
– Не беспокойся, – сказал Майкл. – Пусть он не блещет манерами и шевелит губами, когда читает, но он ведет себя вполне прилично, пока ты его кормить не забываешь.
С одной из коек встала женщина в нижнем белье. Зевнула, прикрывая рот кулаком.
– Боже, Майкл, я вообще-то поспать хотела.
К изумлению Питера, она обвила руками шею Майкла, и на ее лице загорелась жадная улыбка.
– Если, конечно…
– Не вовремя, подруга, – ответил Майкл, вежливо освобождаясь от ее объятий. – Если ты вдруг не заметила, у нас гости. Лора, это Питер. Питер, это Лора.
У нее было крепкое и подтянутое тело и выбеленные солнцем коротко стриженные волосы. Привлекательная, но не в традиционном смысле слова, несколько мужеподобная, и источающая грубую, почти плотоядную чувственность.
– Тот самый?
– Точно.
Она понимающе усмехнулась.
– Тогда удачи тебе, дружище.
– Лора – нефтяник в четвертом поколении, – сказал Майкл. – Можно сказать, с молоком матери впитала.
– Такова жизнь, – ответила Лора и посмотрела на Питера. – Значит, вы, ребята, давненько знакомы. Позвольте девочке узнать ваши тайны. Какой он был раньше?
– Наверное, самый умный парень из всех. Все его звали «Штепсель». Так и пошло.
– Глупое прозвище. Премного благодарен, Питер.
– Штепсель, – повторила Лора, будто пробуя имя на вкус. – Знаешь, может, мне и понравится.
Сидящий за столом Цепс издал высокий стон, похожий на женский.
– «О Штепсель, о Штепсель, дай мне ощутить себя женщиной…»
– Заткнитесь оба, – сказал Майкл, покраснев так густо, что потерял львиную долю своего мужественного образа. Но Питер ощущал, что отчасти Майклу нравится это внимание.
– Вам что, по тринадцать лет? Ладно, Питер, пошли, – сказал Майкл, уводя Питера к двери. – Оставим этих детишек.
– Увидимся, лейтенант, – беззаботно сказала Лора. – Хочу услышать разные истории.
Становилось все жарче. Майкл продолжал показывать Питеру, где что, и они поднялись на одну из колонн. Майкл принялся объяснять суть процесса перегонки.
– Выглядит весьма опасно, – сказал Питер.
– Всякое бывает, точно.
– А где хранилище?
Питер знал, что нефть выкачивали из огромного бака, находящегося глубоко под землей.
– В пяти милях на север отсюда. На самом деле это природный соляной купол, часть Стратегического Нефтяного Запаса прежних времен. Нефть легче воды, поэтому мы просто закачиваем туда морскую воду, и она всплывает.
У друга уже прорезался небольшой техасский акцент, заметил Питер. Говорит не «нефть», а «нэфт».
– И сколько еще ее там осталось?
– Ну, до хрена, если по-простому. По нашим оценкам, достаточно, чтобы еще лет пятьдесят колонны заправлять.
– А когда она кончится?
– Пойдем искать еще, полагаю. Вдоль хьюстонского судоходного канала должно быть много таких хранилищ. Там, конечно, куча ядовитых веществ, и нариков до фига, но этого надолго хватит. Ближайший купол в Порт-Артуре. Нелегко будет возить ее оттуда, но при наличии времени мы справимся.
Майкл меланхолично пожал плечами.
– В любом случае тогда я вряд ли еще буду здесь, чтобы беспокоиться.
А затем Майкл объявил, что у него для Питера сюрприз. Они пошли в оружейную. Майкл взял ружье, а потом они вышли на стоянку и сели в пикап. Закрепив ружье на стойке, привинченной к полу кабины, Майкл сказал Питеру, чтобы тот садился в машину.
– Куда мы едем?
– Увидишь, – с улыбкой ответил Майкл.
Они выехали за пределы завода и свернули на юг. Поехали по потрескавшемуся асфальту, вдоль воды. В открытые окна врывался пахнущий соленой водой ветер, и стало не так жарко. Питер всего пару раз видел Залив, его древнее величие и размер были слишком велики, чтобы воспринять их умом. Просто дух захватывало. А волны словно гипнотизировали – длинные валы, набиравшие силу и увеличивающиеся, а потом накатывающие на берег в вихре коричневой пены. Глаз не оторвать. Питер знал, что может часами сидеть на песке, просто глядя на волны.
Отдельные полосы берега были вымыты волнами начисто, другие же все еще являли собой свидетельство масштаба случившейся катастрофы. Горы ржавеющего металла, искореженного до неузнаваемости, выброшенные на берег корабли всех размеров, с выбеленными солнцем и морской водой корпусами, или раздетые до шпангоутов, будто гигантские скелеты. Горы всевозможного мусора и обломков, вынесенных на берег приливом и прибоем.
– Ты удивишься, узнав, сколько полезного здесь до сих пор находят, – сказал Майкл, показывая в окно. – Миссисипи очень многое течением выносит, а потом здесь волнами на берег выбрасывает. Всяких тяжелых штук уже почти нет, а вот пластик, похоже, хорошо держится.
Майкл свернул с дороги и ехал вдоль самой воды. Питер смотрел в окно.