тель Председателя.
– И у тебя нет близких родственников.
– Нет, заместитель Председателя.
Уилкс снова посмотрел в бумаги на столе.
– Что ж, похоже, сегодня у вас очень удачный день в жизни, юная леди. Вы станете горничной Лайлы. Это имя вам что-то говорит?
Сара покорно мотнула головой.
– Может, слухи слышали? У нас нет никаких иллюзий насчет того, что служба безопасности не всегда работает как положено. Если слышали, можете сказать.
Невероятным усилием воли Сара заставила себя посмотреть ему в глаза.
– Нет, я ничего не слышала.
Уилкс сделал небольшую паузу, прежде чем продолжить.
– Ладно. Достаточно будет сказать, что Лайла единственная в своем роде. Работа совершенно простая. Если коротко – делать то, что она скажет. Ты увидишь, что она может быть… как бы это сказать? Непредсказуемой. Некоторые из ее просьб могут показаться тебе странными. Подумай, готова ли ты к этому.
Сара коротко кивнула.
– Да, сэр.
– Одной из обязанностей будет делать так, чтобы она ела. Это потребует некоторых уговоров. Иногда она бывает очень упрямой.
– Можете на меня положиться, заместитель Председателя.
Он снова откинулся на спинку стула и положил руки на колени.
– Ты увидишь, что жизнь в Куполе куда комфортабельнее, чем в плоскоземье. Полноценное трехразовое питание. Горячая вода для мытья. Помимо описанных мною обязанностей, от тебя почти ничего не требуется. Если будешь хорошо работать, нет никаких причин тому, чтобы не наслаждаться такой жизнью годами. И последнее. Как у тебя насчет детей?
Сара обалдела.
– Детей, сэр?
– Да. Они тебе нравятся? Ты с ними ладишь? Лично я считаю их очень назойливыми.
Сара ощутила нечто знакомое.
– Да, заместитель Председателя. Я вполне с ними лажу.
Она ждала от Уилкса более подробного объяснения, но его не последовало. Он еще пару секунд глядел на нее поверх стола, а потом взял в руку телефон.
– Скажите им, что мы уже идем.
Спустя примерно час Сара уже была одета в халат горничной и стояла на пороге комнаты, настолько богато украшенной, что обилие деталей интерьера было сложно осознать сразу. На окнах плотные портьеры, источниками света были несколько серебряных канделябров, стоящих по всей комнате. Постепенно ее взгляд сфокусировался. Огромное количество мебели и безделушек создавало впечатление не жилища, а хранилища ненужных вещей. Огромный диван с пухлыми подушками, украшенными кистями, пара кресел, столь же объемных, рядом с низким квадратным столиком из полированного дерева, на котором стопками лежат книги. Подушки самых разных цветов на полу, застеленном ковром с затейливым узором. На стенах картины маслом, в массивных позолоченных рамах – пейзажи, лошади, собаки и еще множество портретов женщин с детьми в странных, каких-то нереальных костюмах. Одна картина привлекла особое внимание Сары. Женщина в голубом платье и оранжевой шляпе, сидящая в саду и держащая за руку маленькую девочку. Сара подошла ближе, чтобы рассмотреть ее. Внизу на раме виднелась маленькая табличка. «Пьер-Огюст Ренуар, «На террасе», 1881».
– Вот ты где. Пора уже им было прислать кого-нибудь.
Сара резко развернулась. В дверях спальни стояла женщина со сложенными на груди руками. Она была похожа и непохожа на тот образ, который обрисовали ей Вэйл и Уилкс. Она представляла себе женщину крепкую как минимум, но та, что стояла перед ней, выглядела хрупкой. Возможно, ей лет шестьдесят. На лице глубокие морщины, делящие его на части, полумесяцы повисшей кожи, будто гамаки под водянистыми глазами. Губы такие бледные, что казалось, что их вообще нет, будто у призрака. На ней было сверкающее одеяние из какой-то тонкой ткани, а голову ее обвивало, точно тюрбан, толстое полотенце.
– Говоришь по-английски? – спросила женщина на испанском.
Сара тупо поглядела на нее, не в состоянии найти ответ на такой бессмысленный вопрос.
– Ты… говоришь… по… английски?
– Да, – удивленно ответила Сара. – Я говорю по-английски.
Женщина слегка дернулась.
– Ох. Значит, говоришь. Должна сказать, это в первый раз. Сколько раз просила службу прислать мне кого-то, кто хоть немного по-английски говорит. Даже говорить не хочу.
Она небрежно махнула руками.
– Извини, как твое имя, повтори?
Какая разница, что она еще не называла своего имени.
– Дани.
– Дани, – повторила женщина. – А откуда ты родом?
Самый простой ответ – самый верный.
– Я отсюда.
– Конечно же, ты отсюда. Я имела в виду, изначально. Из какого народа. Из какого племени. Из какого клана.
Снова раздраженный взмах руками.
– Сама понимаешь. Твой род.
С каждым новым вопросом Сара чувствовала, как ее все больше засасывает зыбучий песок странностей этой женщины. Но было в ней и нечто, почти очаровательное. Она выглядела какой-то беспомощной, будто птичка, щебечущая в клетке.
– На самом деле из Калифорнии.
– А, вот уже ближе к делу.
Пауза, потом понимающий взгляд.
– А, понимаю. Ты работаешь, чтобы оплатить учебу. Почему сразу не сказала?
– Мэм?
– Прошу, называй меня Лайла. И не надо лишней скромности. Превосходно, что ты так поступаешь. Показывает твой характер. Конечно, это не означает, что я стану платить тебе больше, чем другим девушкам. Я ясно сказала об этом в службе. Четырнадцать в час, берись или уходи.
Четырнадцать чего, задумалась Сара.
– Четырнадцать меня вполне устраивает.
– И конечно же, социальная страховка. Мы ее оплатим и заполним форму 1099. Дэвид очень придирчив к таким вещам. Он, можно сказать, приверженец правил. Старый зануда. Боюсь, без медицинской страховки, но уверена, у тебя с этим на учебе все в порядке.
Женщина ободряюще улыбнулась.
– Значит, договорились?
Сара кивнула, совершенно ошеломленная.
– Превосходно. Должна сказать, Дани, – продолжила женщина, Лайла, скользя по комнате, будто облачко, – что ты как раз вовремя. Ни мгновением раньше на самом деле.
Она достала из кармана коробок спичек и принялась зажигать свечи в большом канделябре рядом с туалетным столиком.
– Почему бы тебе просто не поставить это сюда?
Она говорила о подносе, который дал Саре Уилкс. На нем стояли металлический графин и чашка. Сара поставила поднос на стол, на который показала женщина, рядом с резным гардеробом, завешенным платками. Лайла стала перед большим зеркалом, повела плечами так и эдак, разглядывая свое отражение.
– И что ты скажешь?
– Извините?
Женщина положила руку на живот и надавила, наполняя грудь воздухом.
– Эта ужасная диета. Не думала, что когда-нибудь в жизни была так голодна. Но это, похоже, приносит свои плоды. Что скажешь, Дани? Еще фунтов пять? Можешь отвечать честно.
В профиль женщина была совершенно худой, кожа да кости.
– По мне, вы прекрасно выглядите, – вежливо сказала Сара. – Я бы больше худеть не стала.
– Правда? Потому что я, когда в это зеркало смотрю, думаю – что это за толстуха? Этот дирижабль? О боже милосердный. Вот о чем я думаю.
Сара вспомнила, что наказал ей Уилкс.
– На самом деле, думаю, вам стоит поесть.
– Мне так говорят. Поверь мне, я уже это слышала прежде.
Она положила ладони на бедра, скорчила мину и заговорила низким, на октаву ниже, голосом.
– Лайла, ты слишком худая. Лайла, ты должна нарастить хоть немного мяса на эти кости. Лайла то, Лайла это. Ля-ля-ля.
И в ее глазах вдруг мелькнул страх.
– О боже мой, а сколько времени?
– Кажется… около полудня?
– О боже мой!
Женщина начала метаться по комнате, хватая вещи и складывая их, казалось, совершенно хаотично.
– Только не стой вот так, – взмолилась она, хватая стопку книг и засовывая их в книжный шкаф.
– А что мне нужно сделать?
– Просто… я не знаю. Что-нибудь. Вот.
Она сунула Саре в руки подушки.
– Положи их сюда. На ктоэточтоэто.
– Э, вы имеете в виду диван?
– Конечно, я имею в виду диван!
И лицо женщины будто засветилось. Чудесным, радостным, сияющим светом. Она смотрела за спину Саре, на дверь.
– Милая!
Она присела, и маленькая девочка в простом костюмчике, тряся светлыми кудрями, метнулась мимо Сары в распростертые объятия женщины.
– Ангел мой! Моя чудесная маленькая девочка!
Девочка, у которой в руках была пачка цветной бумаги, показала на замотанную в тюрбан голову женщины.
– Ты принимала ванну, мамочка?
– Конечно! Ты же знаешь, как мамочка любит принимать ванну. Какая ты умная девочка! Ну, скажи мне, как твои уроки? Дженни тебе читала?
– Мы читали про Кролика Питера.
– Чудесно! – сказала женщина, сияя. – Весело было? Тебе понравилось? Наверняка я тебе уже рассказывала, как я обожала эту книгу, когда была в твоем возрасте.
Она посмотрела на бумагу.
– А что у нас тут?
Маленькая девочка протянула ей лист бумаги.
– Это картина.
Лайла мгновение глядела на нее.
– Это я? Это картина нас двоих?
– Это птицы. Одну зовут Марта, вторую – Билл. Они строят гнездо.
На лице женщины мелькнуло разочарование, но потом она снова улыбнулась.
– Конечно же, строят. Это всякий поймет. Ясно видно, как носик на твоем чудесном личике.
Снова и снова. Сара едва могла понять то, что слышит. Ее охватило совершенно новое ощущение, ощущение тревоги, животной. Глубинное, атавистическое, накатывающее, в сочетании с полным сосредоточением ее чувств на затылке маленькой девочки, покрытом светлыми волосами. Эти локоны. Размеры, которые занимало тело девочки в пространстве, точные. Сара поняла, не осознавая, но понимая, что осознает, что этот парадокс будто раскрывает внутри ее какое-то пространство, будто образ, бесконечно отражающийся в двух зеркалах, напротив друг друга.
– Как это нехорошо с моей стороны, – сказала женщина, Лайла, голосом, совершенно оторванным от реальности, будто доносящимся с другой планеты. – Я совершенно забыла о приличиях. Ева, я хочу тебя кое-кому представить. Это наша новая подруга.