Теперь оружие. Ему разрешили взять два предмета. Никакого огнестрела, только холодное. Клинки, арбалеты, копья и мечи, топоры, разного веса. Арбалет. Заманчиво, но на такой дистанции слишком медленно, перезарядить он не успеет. Питер выбрал полутораметровое копье с зазубренным наконечником.
Теперь второе. Он оглядел комнату, ища что-то, что поможет ему добиться цели. И в углу комнаты увидел хромированный бачок для мусора. Он снял с него крышку с ручкой и осмотрел ее. Все смотрели на него в немом изумлении.
– Дайте мне кто-нибудь тряпку.
Дали тряпку. Питер плюнул на нее и протер крышку изнутри. Начало появляться его отражение, нерезкое, расплывчатое, но должно хватить.
– Я выбираю это.
Помощники Тифти расхохотались.
– Крышка от мусорного бака! Какой-то жалкий маленький щит против полноразмерного драка! Он что, с собой покончить решил?
– Ваша глупость, лейтенант, это одно, – сказал Тифти. – Но это – этого я позволить не могу.
Майкл посмотрел на него, прищурившись.
– Как… в Лас-Вегасе?
Питер едва кивнул ему и снова посмотрел на Тифти.
– Вы сказали, все, что угодно, что есть в этой комнате.
– Сказал.
– Тогда я готов.
Его вывели в ангар. Толпа разразилась криками и топотом, но на этот раз иначе, чем тогда, когда вышел Данк. Их симпатии сменились. Питер не был одним из них, и они с нетерпением ждали его смерти. Самодовольный солдат из Экспедиционных посмел думать, что может выйти на драка. Ящик уже был на месте, в центре клетки. Питеру показалось, что он видит, как дрожит этот ящик.
– Ставки сделаны! – донеслось с трибун.
– Еще не поздно сдать назад, – сказал ему на ухо Холлис. – Мы можем сбежать.
– И какие шансы они мне дают?
– Десять к одному, что ты продержишься тридцать секунд. Сто к одному – что минуту.
– А ты поставил?
– Поставил, что ты победишь за сорок пять секунд. Я ставлю на жизнь.
– Все как обычно, о’кей?
Питеру не требовалось объяснять.
– Если меня укусят, но я выживу, не дайте мне стать этим. И сделайте это быстро.
– Можешь не беспокоиться.
– Майкл? Ты слышал, что он сказал.
Лицо Майкла было опустошенным.
– Боже, Питер. Ты сделал это один раз. Может, их тогда что-то еще замедлило. Об этом ты не думал?
Питер поглядел на ящик в середине клетки. Тот дрожал, будто работающий мотор.
– Спасибо, теперь подумаю.
Они пожали друг другу руки. Смертельное мгновение, но они уже бывали в таких ситуациях. Питер вошел в клетку, и один из людей Тифти закрыл за ним дверь. Холлис и Майкл сели на трибуне вместе с Лорой. Встал Тифти с рупором в руке.
– Лейтенант Экспедиционного Отряда Джексон, вы готовы?
Гул неодобрения. Питер постарался выкинуть его из головы. Он держался лишь на своей уверенности, но теперь, когда момент настал, его тело начало сомневаться в том, что решил его мозг. Сердце колотилось, ладони стали влажными. Копье показалось невероятно тяжелым. Он набрал воздуха в легкие.
– Готов.
– Тогда… время пошло!
Потом Питер узнал, что все длилось целых двадцать восемь секунд. Много и мало, все происходило медленно, и в то же время сразу, слившаяся в поток череда событий, не согласующаяся с нормальным течением времени.
Вот то, что он смог вспомнить.
Драк, вылетевший из ящика, будто взрыв, будто струя воды из шланга. Ее величественный прыжок, ничем не сдерживаемая природная сила, сразу до самого верха клетки. А потом три быстрых рикошета, когда она прыгала из стороны в сторону, настолько быстро, что Питер не мог уследить за ней взглядом. Предугаданный его мозгом прыжок, дуга, по которой полетит ее тело, прямо на него. Момент, когда это произошло, в точности так, как он предвидел, взрыв силы, столкновение их тел, одного стоящего, и другого, летящего головой вперед. Драк отбросил его, и он покатился кувырком. Его тело, лишенное дыхания, разбитое, пока что его, на мгновение-другое. Катящееся, катящееся, катящееся.
Он оказался на животе. Крышки мусорного бака и копья в руках нет. Перекатился на спину и попятился на четвереньках. Нащупал то, что осталось от копья. Древко переломилось в паре футов от наконечника. Он сжал его конец в кулаке и встал. Он погибнет, сражаясь, по крайней мере умрет стоя. Толпа кричала, где-то вдали, на другой планете. Зараженная шла к нему, лениво, можно сказать, небрежно. Запрокинула голову и распахнула челюсти, давая ему возможность хорошенько разглядеть ее зубы.
Их взгляды встретились.
Действительно встретились. Искренний, ищущий взгляд. Мгновение замерло, и в это мгновение Питер ощутил, как его сознание вонзилось в ее сознание. Ощущения, воспоминания, мысли и желания, та личность, которой она была, та боль, которую она чувствовала, оттого, каким ужасающим зверем стала. Ее лицо смягчилось, и ее тело зримо расслабилось. Пустота на лице сменилась чем-то еще, какой-то глубочайшей меланхолией. Внутри ее все еще скрывалось человеческое существо, будто крохотный огонек свечи во тьме. Не отворачивайся, сказал себе Питер. Что бы ты ни делал, не отпускай ее взгляда. Обломок копья был у него в руке.
Он сделал один шаг, потом другой. Она не шевелилась. Питер ощутил тихую дрожь внутри, не страх, а тоска. Вот чего она желала. Толпа умолкла. Все происходило так, будто они были здесь лишь вдвоем, внутри какого-то огромного немого пространства. Пустой церкви. Заброшенного театра. Он замахнулся рукой с копьем, прижимая ладонь другой к плечу, для равновесия.
«Умоляю», – было в ее глазах.
И все кончилось.
Толпа оцепенела. Питер понял, что его колотит. Случилось нечто необратимое, за пределами его понимания. Он поглядел на тело. Он чувствовал, как ее душа покидает тело. Она легонько коснулась его, будто ветерок, вот только этот ветерок был внутри его и состоял из слов.
Спасибо, спасибо тебе. Я свободна.
Когда он вышел из клетки, Тифти уже ждал его.
– Ее звали не Шейла. – сказал Питер. – Ее звали Эмили.
Тифти не ответил ничего, потрясенный.
– Ей было семнадцать, когда ее взяли. Последнее, что она помнила, – как целовала парня.
– Я не понимаю.
Холлис, Майкл и Лора спустились с трибуны. Питер пошел к ним, потом остановился и снова повернулся к Тифти.
– Хотели знать, как убить их?
Тифти кивнул с открытым ртом.
– Посмотрите им в глаза.
47
Сознание Эми было наполнено им. Наполнено Картером и женщиной, чье имя было Рэйчел. Рэйчел Вуд.
Эми чувствовала это, чувствовала все. Чувствовала, видела и знала. Руки женщины, обнимающие его, тянущие его вниз, вниз. Вкус воды в бассейне, будто дыхание демона. Мягкий толчок, когда они достигли дна, их тела, сплетенные, как у любовников.
Картер любил ее. Это Эми чувствовала острее всего. Его любовь. Жизнь этого человека окончилась там, на дне бассейна. Его сознание было навеки поймано в петлю скорби.
«Прошу, позволь мне», – думал Энтони Картер. «Я умру, если ты хочешь, я умру ради тебя, если ты попросишь, позволь мне умереть вместо тебя». Пузырьки, воздух, который выдохнула женщина, и вдохнула эту ужасную воду. Судорога смерти, изогнувшая ее тело и отпустившая его.
Центром его мира была скорбь. Здесь, на «Шеврон Маринере». Здесь было его место. Здесь билось сердце его печали.
Кровь капала, пока Эми шла по наклоненной палубе. Эми чувствовала наступающую перемену, будто рокот грома над горами. Она обрушится на нее, будто лавина. Она уничтожит ее, переделает ее заново. Эми спустилась в утробу корабля, в лабиринты коридоров и труб. Ее ноги хлюпали, ступая по воде ржавого цвета. На поверхности воды переливались радужные разводы. Она шла, повинуясь инстинкту. Она наводилась, как ракета. Она была приемником, а Картер – маяком, который неудержимо влек ее, ниже, ниже, ниже.
Насосная.
Они висели повсюду, заполняя пространство своим болезненным светом. Висели на всех поверхностях. Лежали на полу, свернувшись калачиком, словно дети. Вот он, резервуар, логово. Гнездо Энтони Картера с его скорбным легионом, спящим в ожидании. Где ты, подумала она, и ее тело задрожало. А следом за этим конвульсивным рывком ее живот напрягся так, будто его сжало в огромном кулаке. Вот только этим кулаком была она сама. Она пошатнулась, пытаясь не упасть. Перед глазами замелькали черные точки. Это случилось.
Я здесь.
– Где? Где ты? Умоляю, мне кажется, я… умираю.
Иди ко мне, Эми. Иди ко мне иди ко мне иди ко мне…
Она увидела перед собой дверь. Она сама ее открыла? Спотыкаясь, пошла вперед по узкому коридору. Пол был скользким от нефти, крови земли, дистиллята времени, сжатого внутри себя планетой. Она дошла до второй двери. Маркировка, Т 1. Первый бак. Она знала, что будет дальше. Следовательно, это там. Она ухватилась за ржавый штурвал на двери и изо всех сил повернула его. И ее поглотило немыслимое пространство, будто она вошла в огромный собор.
И он был там. Энтони Картер, Двенадцатый из Двенадцати. Сморщенный и маленький, будто высохший, размером не больше, чем тот человек, которым он был и в глубине своего сердца остался. Воплощенный отказ. Он лежал на полу, среди грязи мира. Медленно выпрямился, чтобы встать и встретить ее. Картер Опечаленный, Тот Кто Не Смог, заточенный в тюрьме, которую сам себе создал.
– Помоги мне, – сказала Эми, и ее в последний раз затрясло, с силой, поглощая ее. И она упала в его руки.
И оказалась в другом месте.
Она оказалась под эстакадой шоссе. Эми знала это место, или ей так казалось. Вид, звуки, запахи, все несло на себе груз воспоминаний. Гул проезжающих над головой машин, отдающийся эхом. Щелчки стыков в дорожном полотне. Летящий по ветру мусор. Тяжелый, грязный, пропахший дымом воздух. Эми стояла на краю дороги, с картонным знаком в руках. «Голоден, все сгодится, храни вас Бог». Мимо неслись машины, легковые, грузовые, никто даже не глядел в ее сторону. Она была одета в лохмотья, у нее были черные от грязи руки. Ее живот сдавило холодом и голодом. Мимо пролетали машины, никто не обращал на нее внимания. Почему же никто не останавливается?