Вот машина. Большой внедорожник, темный, блестящий. Сбавил скорость и остановился, даже не подъезжая к бордюру, а подлетая, будто огромная черная птица. Тонированные стекла, будто роскошные зеркала, удваивающие окружающий мир. Тихий рокот механизма, окно с пассажирской стороны опустилось.
– Привет, Эми.
За рулем сидел Уолгаст в темно-синем костюме и темном галстуке. Он был гладко выбрит, волосы зачесаны со лба, слегка блестят, будто еще влажные после душа.
– Ты как раз вовремя.
– Что ты здесь делаешь?
Он потянулся, чтобы открыть дверь, улыбаясь.
– Почему бы тебе не сесть?
Эми положила картонку на землю и забралась на пассажирское место. Воздух внутри был прохладный и пах кожей.
– Очень рад тебя видеть, – сказал Уолгаст. – Не забудь пристегнуться, милая.
– Куда мы едем?
– Увидишь.
Они выехали из-под эстакады в сияние летнего солнца. Вокруг были магазины и дома, мимо проносились машины. Шумный мир вечно занятых людей. Машина ехала, мягко покачиваясь на рессорах.
– Как далеко?
Уолгаст еле заметно пожал плечами.
– Не очень. Немного дальше по дороге.
Он искоса глянул на нее.
– Должен сказать, ты очень хорошо выглядишь, Эми. Так выросла.
– Что это за место?
– Ну, Техас.
Он сделал неприязненное лицо.
– Все это – Хьюстон, штат Техас.
Его лицо сделалось таким, будто он что-то вспоминал.
– Лайла просто замучилась слушать меня. Брэд, это просто штат, такой же, как остальные, всегда говорила она.
– Но как мы оказались здесь?
– Как, не знаю. Я не думаю, что есть ответ на этот вопрос. Что же до того, почему…
Он снова глянул на нее.
– Я один из его… ну, ты понимаешь.
– Картера.
Уолгаст кивнул.
– Ты тоже на корабле?
– На корабле? Нет.
– Тогда где?
Он ответил не сразу.
– Думаю, лучше, если он тебе объяснит.
Его глаза снова мельком посмотрели на нее.
– Ты действительно прекрасно выглядишь, Эми. Так, как я всегда себе представлял. Знаю, он будет рад увидеть тебя.
Они поехали среди больших домов, окруженных раскидистыми деревьями и широкими ухоженными газонами. Уолгаст свернул на подъездную дорогу, ведущую к дому из белого кирпича в колониальном стиле, и остановил машину.
– Вот мы и приехали. Значит, здесь я оставлю тебя.
– Ты не пойдешь со мной?
– Боюсь, на этот раз я всего лишь посланник. Даже нет. Служба доставки. Возвращайся.
– Но я не хочу идти без тебя.
– Все нормально, милая, он тебя не укусит.
Он взял ее за руку и слегка сжал.
– Иди уже, он ждет. Скоро я снова увижу тебя. Все будет хорошо, я обещаю.
Эми вышла из машины. Стрекотали кузнечики, и этот звук почему-то лишь подчеркивал тишину. Воздух был влажным, от газона пахло свежескошенной травой. Эми обернулась, чтобы посмотреть на Уолгаста, но машина исчезла. Это место иное, поняла она. Здесь вещи могут просто исчезать.
Она пошла дальше по подъездной дороге, миновала решетчатые ворота, увитые цветущей лозой, и прошла на задний двор. Картер сидел за столом в патио, в джинсах и грязной футболке, на ногах у него были высокие незашнурованные ботинки. Он тер волосы и шею полотенцем, рядом стояла косилка, от которой шел слабый запах бензина. Когда Эми подошла ближе, он поднял голову и улыбнулся.
– Что ж, вот ты и пришла.
Он показал на два стакана с какой-то жидкостью на столе.
– Я только что закончил, заходи, гостьей будешь. Подумал, что тебе может чаю захотеться.
Улыбка растянулась в белозубую ухмылку.
– Ничто так не хорошо, как стакан чая жарким июньским днем.
Эми села напротив него. У Картера было небольшое гладкое лицо, коротко стриженные волосы, будто темная шерсть, и мягкие глаза. Его кожа шоколадного цвета была покрыта черными точками, на футболке и руках были крошки скошенной травы. Рядом с патио был бассейн, манящий синеватой прохладой. Вода слегка плескалась в отделанные плиткой борта. Лишь теперь Эми поняла, что это тот же самый дом, в котором провели ночь она и Грир.
– Это место, – сказала Эми и повернула голову к деревьям, где жужжали насекомые. Ее кожу согревало солнце. – Оно такое прекрасное.
– Совершенно так, мисс Эми.
– Но мы все так же внутри корабля, не так ли?
– В своем роде, – спокойно ответил Картер. – В своем роде.
Они сидели молча, потягивая холодный чай. По стенкам стаканов стекали капли воды. Все становилось яснее.
– Думаю, я знаю, зачем я здесь, – сказала Эми.
– Я ожидал этого.
Воздух внезапно стал холодным. Эми задрожала, обхватывая себя руками. Сухие листья, будто куски коричневой бумаги, летели через патио. Цвета потеряли свою яркость.
– Я думал о тебе, мисс Эми. Все это время. Я и Уолгаст, мы все время говорили. Хорошо говорили, как я с тобой сейчас.
Что бы Картер ни собирался сказать ей, Эми внезапно расхотелось это слышать. Это листья заставили ее задуматься. Ей было страшно.
– Он сказал, что он твой. Что он принадлежит тебе.
Картер мягко кивнул.
– Человек говорит, что он в долгу передо мной, и, думаю, это правильно, но я перед ним тоже в долгу. Он тот, кто дал мне время понять это. Океан времени, Энтони, – вот что он сказал. Сначала я сам сделал то, что привело меня сюда, не говорю, что этого не было. Меня обуревал голод. Но я не позволил ему одолеть меня. Уолгаст тот, кто дал мне шанс сделать все правильно.
– Он тот, кто закрыл тебя на корабле, так?
– Да, мисс Эми. Сам попросил его это сделать, когда голод стал слишком силен. Он бы и себя здесь закрыл, если бы не ты. Иди, приглядывай за своей девочкой, сказал я. Этот человек, он любит тебя всем сердцем.
Эми заметила, что в бассейне что-то появилось. Со дна медленно поднимался темный силуэт, а потом он раздвинул осенние листья, покачиваясь между них.
– Она всегда там, – сказал Картер, медленно и горестно качая головой. – Какая боль. Каждый день я стригу газон. И каждый день она поднимается.
Мгновение он молчал с лицом, объятым скорбью. Но потом это мгновение прошло, и он собрался, и снова поглядел на нее.
– Знаю, это нечестно по отношению к тебе, то, с чем тебе приходится сталкиваться. Уолгаст тоже знает это. Но это наш шанс. Другого не будет.
Ее сомнения стали уверенностью, будто внутри ее проклюнулось зерно. Она чувствовала это днями, неделями, месяцами. Голос Зиро, зовущий ее. «Эми, иди к ним. Иди к ним, сестра наша по крови. Я знаю тебя, чувствую тебя. Ты омега, как я альфа, ты, что будет следить за ними и хранить их».
– Прошу, – сказала она дрожащим голосом. – Не проси меня делать это.
– Просить не в моей власти. Как и говорить. Просто так оно и есть.
Картер повернулся и достал из заднего кармана платок. Протянул ей.
– Можешь плакать, если захочешь, мисс Эми. Мне кажется, это будет нормально. Сам я целую реку выплакал.
Она заплакала. Живя в приюте, она обрела вкус к обычной жизни. С Калебом, с Сестрами, с Питером и всеми остальными. Она стала частью большего, обрела семью. У нее появился дом в этом мире. А теперь его не станет.
– Они убьют нас обоих.
– Уверен, попытаются. Я с самого начала знал это.
Он наклонился над столом и взял ее за руку.
– Еще бы мне не знать этого, но это наша ноша. Наш единственный шанс. Другого у нас не будет.
Не было способа отказаться. Ее судьба нашла ее. Свет угасал, листья уносило ветром. Тело женщины в бассейне продолжало свой медленный путь в вечном течении.
– Скажи мне, что делать.
VIII. Подкидыш
Да, я – никто. А кто же ты?
Ужель и ты – никто?
Так, значит, пара мы с тобой.
Молчи, молчи – изгои мы, ты знаешь.
48
Первый настоящий зимний снегопад, как обычно, среди ночи. Сара спала на диване и проснулась от стука по крыше. Какое-то время этот звук еще был смешан в ее сознании с тем сном, который ей снился, в котором она была беременна и пыталась сказать об этом Холлису. Фантасмагория разных мест – крыльцо дома в Первой Колонии, дома, где она выросла, завод биодизеля, под рокот мельниц, разрушенный театр, совершенно вымышленное место, с потрепанным пурпурным занавесом, висящим над сценой – иные люди, на периферии восприятия – Джеки, Майкл, Карен Молино и ее дочери – ощущение изоляции. Она и Холлис наедине, ребенок толкается внутри ее. Сара воспринимала эти толчки, будто некий код, будто ребенок просится наружу, родиться. Каждый раз, как она пыталась объяснить это Холлису, из ее рта вырывались совершенно разные слова – не «Я беременна», а «Идет дождь», не «У меня будет ребенок», а «Сегодня вторник». В ответ Холлис смотрел на нее, сначала удивленно, потом весело, а под конец и вовсе рассмеялся. «Не смешно», – сказала Сара. Холлис смеялся, басовито, как он умеет, и Сара расплакалась от отчаяния. «Не смешно, не смешно, не смешно…» Снова и снова, пока сон не прервался от того, что она проснулась.
Мгновение она лежала неподвижно. Стук доносился от окна. Откинув одеяло, она встала и прошла по комнате, заставленной массивной мебелью и украшенной вышитыми тканями, с куклами, глядящими на нее. Раздвинула шторы. Вокруг Купола все освещалось и ночью, островок люминесцентного света в океане тьмы. В лучах фонарей падал снег, льдистый, который несло ветром. Скорее, ледяная крупа, чем снег. Но все начало меняться прямо у нее на глазах. Частички стали падать медленнее, стали больше, превращаясь в снежные хлопья. Они падали на все вокруг, накидывая на землю снежное покрывало. В двух соседних комнатах спали Лайла и дочь Сары, в маленькой кроватке. Как же Саре хотелось пойти к ней, обнять своего ребенка, поднять ее на руках, отнести к себе на диван, чтобы она спала рядом с ней. Касаться ее волос, кожи, чувствовать тепло ее дыхания. Но это пустые мечты, все, что она посмела себе представить, совершенно невозможно. Погруженная в тоску, Сара смотрела на падающий снег, радуясь, что он медленно стирает очертания мира. Однако там, в плоскоземье, снег значил нечто иное, она знала это. Отмороженные пальцы на руках и ногах, скрючившиеся от холода тела. Месяцы тьмы и страданий. «Что ж, – подумала Сара, вздрогнув. – Зима. Значит, она началась. По крайней мере я буду внутри».