– Просто дождаться не могу.
Стоя внизу, Гилдер повернулся лицом к остальным. На нем было черное пальто, на шее виднелся темный галстук. В затянутой в перчатку руке он держал какой-то предмет. Рация.
– Господа руководители, добро пожаловать, – объявил он с жизнерадостной улыбкой. Его дыхание превращалось в клубы пара перед лицом, в такт словам. – Сегодня у нас небольшой сюрприз. В качестве благодарности за ваш тяжелый труд, теперь, когда мы близки к кульминации нашего дела.
– Ведите их! – выкрикнул один из красноглазых, и остальные радостно засмеялись.
– Ладно, ладно, – ответил Гилдер, махнув рукой, призывая их к тишине. – Всем вам хорошо знаком предстоящий спектакль. Но сегодня у нас запланировано нечто совершенно особенное. Министр Хоппел, будьте любезны, подойдите.
Сидевший во втором ряду красноглазый встал и вышел к Гилдеру. Рослый, с массивной челюстью и коротко стриженными волосами. Он заговорил, смущенно улыбаясь:
– Боже, Хорос, у меня сегодня даже не день рождения.
– Может, он собрался тебя разжаловать! – крикнул кто-то.
Снова смех. Гилдер дождался, пока смех стихнет.
– Мистер Хоппел, – заговорил он, отечески коснувшись рукой затылка Хоппела, – как всем нам известно, с нами практически с самого начала. Будучи министром пропаганды, он обеспечивал ключевой элемент нашей работы.
Его лицо внезапно стало жестким.
– Именно поэтому с величайшим сожалением сообщаю вам, что я получил неопровержимые доказательства того, что министр Хоппел сотрудничает с бунтовщиками.
Его рука резко дернулась, и он сорвал очки с глаз Хоппела. Тот взвизгнул от боли и прижал руки к лицу.
– Охрана, – сказал Гилдер. – Взять его.
Двое посов схватили Хоппела за руки, а остальные быстро окружили их, держа наготове оружие. Секундное замешательство, тихие голоса на трибунах: «Что? Что он сказал? Хоппел, разве такое может быть?»
– Да, друзья мои. Министр Хоппел предатель. Именно он передавал бунтовщикам особо важную информацию, в результате которой на прошлой неделе произошел взрыв, от которого погибли двое наших коллег.
– Боже, Хорос.
У Хоппела подгибались ноги. Он зажмурил глаза. Попытался высвободиться, но, казалось, начисто лишился сил.
– Ты меня знаешь! Все вы меня знаете! Суреш, Уилкс, кто-нибудь, скажите ему!
– Мне жаль, друг мой. Ты сам сделал это. Отведите его на поле.
Его утащили. Повисла гробовая тишина. Посреди поля, там, где стоял серебристый грузовик, Хоппела привязали к столбу толстой веревкой. Один из посов принес ведро и вылил его содержимое, алого цвета, на Хоппела. Оно тут же пропитало его одежду и волосы, залило лицо. Хоппел корчился, издавая жалобные вопли. «Не делайте этого. Умоляю, клянусь, я не предатель. Вы, ублюдки, скажите хоть что-нибудь!»
Гилдер приложил руки ко рту рупором.
– Арестованный закреплен?
– Закреплен!
Гилдер поднес рацию ко рту.
– Поехали.
Щелчок замка, скрежет открывающейся двери.
Алиша висела под потолком, со связанными на запястьях руками над головой, с трудом удерживая свой вес. Она устала, так устала. На ее обнаженных ногах застыли липкие потеки высохшей крови. Человек по прозвищу Сод, днями занимаясь своим черным делом, не оставил нетронутым ни одну часть ее тела. Ее нос и уши заполняло его жаркое ритмичное дыхание. Он царапал ее, бил ее, кусал ее. Кусал, будто животное. Ее груди, тонкая кожа на шее, бедра изнутри, все было покрыто отметинами его зубов. Все это время она не плакала. Вскрикивала, да. Вопила. Но она не наградит его тем, что даст увидеть свои слезы. А теперь он снова пришел, небрежно крутя связку ключей на пальце и оглядывая ее тело зрячим глазом, с жадной звериной ухмылкой на лице, приподняв голову.
– Я подумал, что раз все сейчас на стадионе по поводу большого шоу, что мы можем еще немного времени провести наедине.
Что было ответить на это? Совершенно нечего.
– Ладно, мне кажется, что нам двоим стоит попробовать кое-что новое. Скамейка такая… обезличивающая.
Он принялся раздеваться, сложное дело, учитывая кучу кожаных ремней и пряжек на нем. Скинул ботинки, потом штаны. Из раздевания он делал большое шоу. Алиша могла лишь смотреть на это с немым отвращением. У нее было ощущение, что у нее в голове уже десяток разных Алиш, у каждой какой-то клочок информации, никак не связанный с другим. Так. Наедине. Нечто новое, подумала она. Определенный прокол в распорядке. Обычно их приходило четверо. Один на лебедке, двое ее привязывают, четвертый – Сод. Где тогда остальные?
Наедине.
– Умоляю тебя, – прохрипела она. – Только больно не делай. Я сделаю тебе хорошо.
– Очень забавно.
– Опусти меня, и я тебе покажу, как хорошо.
Он задумался.
– Только скажи мне, что ты хочешь, и я это сделаю.
– Врешь, тварь.
– Можешь оставить наручники. Обещаю, не стану драться.
Она увидела, что эта мысль его заняла. Она обнаженная, у нее кровь течет. Что может женщина в таком состоянии? Ключи на карабине на ремне его штанов, на полу позади него. Алиша заставила себя не смотреть на них.
– В этом что-то есть, – сказал Сод. – Вот что.
Цепи, перекинутые через свисающий с потолка блок, были зафиксированы рычагом на стене. Сод, без штанов, уже возбужденный, подошел к нему и отпустил тормоз. Грохот над головой. Ноги Алиши коснулись пола.
– Немножко посвободнее, – сказала она. – Мне же двигаться надо.
Мечтательная ухмылка.
– Мне нравится, как ты мыслишь.
Давление на запястья ослабло.
– Еще немного.
Ее тактика была совершенно очевидна, но предвкушение лишило мужчину остатков рассудка. Руки Алиши упали вниз, к телу. У нее почти два метра слабины.
– Только без фокусов.
Она призывно опустилась на четвереньки. Сод подошел к ней сзади и стал на колени.
– Я сделаю тебе хорошо, – сказала она. – Обещаю.
Он уже положил ладони на ее бедра, и тут она отвела правую ногу к груди и резко выпрямила, ударив ему в лицо. Хруст, вскрик. Алиша вскочила на ноги и резко развернулась. Он сидел на полу, держась рукой за нос, сквозь пальцы текла темная кровь.
– Ты сука долбаная!
Он рванулся к ней, протянув руки к ее горлу. Вопрос в том, кто успеет первый. Алиша сделала шаг назад и взмахнула рукой в сторону, сворачивая цепь в лассо и бросая ее вперед.
Петля упала поверх его головы. Алиша резко дернула цепь, подтягивая его и закручивая вокруг себя, за счет его инерции. Теперь она оказалась у него за спиной. Крутанула другой рукой, накидывая ему на шею вторую петлю. Резкий рывок, и она обхватила его ногами за пояс. Сод размахивал руками, из его горла вырывались булькающие звуки. Умри, свинья, подумала она, просто умри. Изо всех сил откинулась назад, всем весом, дергая за цепи, как за поводья. Они начали падать, цепи прокатились по блоку. Резкий рывок, и они повисли, выбрав слабину цепи. Алиша услышала долгожданный звук, хруст ломающейся кости.
Они висели в полуметре над полом, скованные цепями. Поверх нее было сто килограмм веса, теперь – мертвого. Алиша поджала ноги, крепко поставила на пол и прогнулась. Колени Сода согнулись, его тело сползло вперед и ничком упало на бетонный пол, когда она сняла цепи с его шеи. Дотянувшись до ключей, она расстегнула наручники и скинула их с рук.
А потом принялась пинать его ногами, топтать его голову, размазывая его лицо о бетонный пол сильными ударами пяткой сверху. В голове не было мыслей, только ревущая ненависть. Она схватила его за волосы, подтащила его безжизненное тело к стене, приподняла его и принялась молотить о стену его головой.
– Как тебе это, кусок дерьма? Нравится шея сломанная? Нравится, как я убиваю тебя? Больной дохлый ублюдок!
Может, снаружи кто-то есть, может, нет. Может, снова ворвутся другие, закуют ее в цепи, и все начнется по новой. Без разницы. Голова Сода важнее. Она будет бить ею о стену, пока он не станет самым мертвым мертвецом в мировой истории, за все времена. Она орала.
– Будь ты проклят! Будь ты проклят!
А потом все кончилось. Алиша отпустила его. Тело свалилось на бок, оставив после себя на стене блестящее пятно от мозга. Алиша рухнула на колени, судорожно хватая ртом воздух. Все было кончено, но она этого не чувствовала. Это не могло уже кончиться, никогда.
Ей нужна одежда. Ей нужно оружие. Она нашла пристегнутый к штанам Сода нож с тяжелой рукояткой. Баланс хреновый, но пойдет. Она взяла его штаны, а потом расстегнула на нем рубашку и стянула ее с него. С отвращением оделась в его одежду, воняющую им. По коже пошли мурашки, будто он прикоснулся к ней. Закатав рукава и брючины, она стянула штаны на талии. Ботинки, слишком большие, только замедлят ее. Придется идти босиком. Она оттащила тело от двери и постучала по ней рукояткой ножа.
– Эй! – крикнула она, сложив ладони рупором и стараясь понизить тон голоса. – Эй, я здесь заперт!
Шли секунды, а ответа не было. Может, там действительно никого нет. Что тогда делать? Она замолотила по двери, еще громче, мысленно умоляя, чтобы кто-нибудь пришел.
И тут замок щелкнул. Алиша метнулась в сторону, прячась за открывающейся дверью. Вошел охранник.
– Какого черта, Сод, ты же мне сказал, что у меня тридцать минут…
Он не успел договорить. Алиша набросилась на него сзади, закрывая ему рот рукой, а второй воткнула ему нож в спину, снизу вверх, и провернула.
Опустила тело на пол. Хлынула кровь, темным потоком, растекаясь лужей. Густой запах ударил ей в нос. Алиша вспомнила свою клятву. «Я выпью досуха этих ублюдков. Я покрещу себя в крови моих врагов». Эта мысль поддерживала ее все дни этих мучений. Но теперь, глядя на двоих мужчин, сначала на охранника, а потом на Сода, на его нагое тело, будто белое пятно на бетоне, она содрогнулась от отвращения.
Не сейчас, подумала она и выскользнула в коридор.
Поле погрузилось во тьму. Мгновение ничего не происходило. А затем высоко над их головами зажегся свет, холодный и синий, будто искусственное лунное сияние.