— Тогда, может быть, он и не из их семьи, а просто учеником был? — продолжая рассуждения, предположила Милава, внимательно прислушивавшаяся к разговору.
— Нет, Милавушка, — ответил ей Январь, даже не заметив, что так ласково Спутницу свою назвал. — Такая сила только по крови передаться может. Да и талант…
— А может, вынудило его что-то на сторону зла перейти? — вздохнула девушка, очень уж не хотелось ей думать, что кто-то может добровольно согласиться души у людей отбирать.
— Вряд ли мы это узнаем. Важнее отыскать кузнеца и аккуратно присмотреть за ним.
— Я найду! — уверенно пообещал Игнат, с кресла поднимаясь и к очагу шагая. — Вовремя ты меня урезонил, так что осторожен буду и спешить не стану. Он хитер, но мы хитрее.
Милава и Яромир с восхищением наблюдали, как к протянутым к огню рукам Месяца юркой змейкой потянулся огненный язычок. Он ластился к ладони Игната, шаловливо перепрыгивая с пальца на палец, пока не обвился вокруг запястья.
«Ой! И точно, змейка», — встрепенулась девушка, заметив, как огненный браслет превратился в маленькую золотистую змеюшку с глазками-рубинами. И глазки эти преданно смотрели на хозяина в ожидании приказа.
— Огневка, — свободной рукой Игнат взлохматил свои шикарные волосы, явно обдумывая задачу для служек своих, — собери всех, и сейчас же отправляйтесь по миру сказочному. В каждый дом загляните, в каждый очаг, ни единого костерка, разведенного путниками усталыми, не пропустите, ни одного зарева огненного вниманием не обойдите, ни одной искорки истинного огня в душе. Ищите вот такое пламя!
Тут на ладони Месяца затанцевал огненный всполох. И все бы ничего, только цвета он был необычного — карминово-красного, темного. И проглядывало сквозь него лицо мужское…
— Он! — выдохнула Милава, хозяина зимовья признав.
— Отлично! — довольно потер ладони Январь, одобрительно брату кивая. — Это существенно повысит наши шансы. Хоть и уверен я: колдун магии своей огненной сейчас проявиться не даст. Но мы выждем — где-то да и отзовется снежинка моя, выдаст он себя. А завтра со Стражами артефактами темными займемся.
На том и порешили. Июль-Месяц, распрощавшись, отправился, как он сам выразился, силки по миру сказочному ставить. А Яромир проводил гостя и попросил о любых новостях сразу ему сообщать.
Оставшись одна, Милава прикрыла глаза, обдумывая встречу. Игнат сегодня открылся ей и с другой стороны. Не как взбалмошный сердцеед, а как серьезный и рачительный хозяин. То внутреннее пламя, которое Спутница почувствовала в нем при встрече, больше не бушевало, мерно горело. Умел он управлять силой огненной и себя сдерживать, отчего показался ей еще опаснее, чем при первых мгновениях встречи. От такого не только колдун, но и ветер вольный не сбежит.
«Какие же они все разные, эти братья Месяцы, — глядя в разукрашенное морозными узорами окно, думала она. — И в то же время у них есть одна общая черта. Первое впечатление о них всегда ошибочное. Да и последующие… тоже. Сколько же мне еще предстоит узнать о Январе-Месяце?»
Глава 17
Вот только предчувствие…
Давно ли поселилось оно в душе девушки? Верно, с той поры, как накануне слились в объятиях Январь и Милава, не сдержав чувств сокровенных, позволив себе на миг приоткрыться. Чувствовала Спутница, что перемены в их отношениях неизбежны, и суждено ей узнать, что скрывается за рассудительной деловитостью Января.
Предвкушение разгадки тайны по имени «Яромир» заставляло сердце учащенно стучать, а душу сжиматься от страха за себя. Боялась она колдовских глаз зимнего Месяца. Знала: если хотя бы раз погрузится в этот синий омут ее душа, больше не вырвется из их плена. Не строила Милава никаких иллюзий на этот счет. Вся ее холодность и сдержанность мигом рушилась, стоило Январю в ее сторону глянуть. Именно с этим мужчиной все ее, таким трудом выработанные, жизненные принципы не срабатывают, а привычная отстраненность тает под натиском эмоций.
«А ведь прошло всего ничего с того момента, как я прибыла в мир сказочный. Что же будет спустя десять лет?!»
Вернувшийся Месяц незаметно подошел к ней и, погладив девушку по плечу, тихо поинтересовался:
— О чем задумалась, Спутница?
— О встрече с Июлем-Месяцем, — честно ответила девушка, еле сдержавшись, чтобы не отпрянуть от мужчины. Страшно ей стало, что почувствует Месяц отклик тела ее. Его руки, как показалось Милаве, обжигали не хуже прикосновений Июля.
«Как такое может быть? — мелькнула мысль. — Он ведь зимний Месяц!»
Сил обернуться и встретить взгляд хозяина зимнего у девушки не нашлось. Так и замерла она, словно тетива, натянутая рукой охотника умелого.
— Что ты думаешь об Игнате? — спокойно прозвучал голос Яромира, но ладонь его сильнее сжала ее плечо.
Этот вопрос так удивил Спутницу, что она мгновенно сумела успокоиться, возвращаясь к своему обычному конструктивному поведению. Быстро проанализировав все те взгляды и недомолвки, которые ей довелось подметить, как только речь заходила о летнем брате зимних Месяцев, девушка предположила… ревность? Но сама не поверила своим выводам. Однако поведение Января говорило о том, что он именно… волнуется? Ревнует?! Вот-вот!
«Невозможно!»
Отогнав от себя смущающие мысли, Милава все же не смогла сдержать легкой улыбки:
— Я подумала о том, как хорошо, что не ему мне служить надобно. Ох, и тяжко бы пришлось тогда! Не для меня летний Месяц. Мудра наша прорицательница, назначая Спутников для вас.
Мгновенно расслабился Яромир. Жаль, не видела Милава, как светло улыбнулся он, когда с абсолютной серьезностью заверял:
— Я рад, что моей Спутницей оказалась именно ты.
«И все же его прикосновения тоже обжигают», — смущенно подумала она, почувствовав едва уловимое движение мужских пальцев, в стремительной ласке коснувшихся ее плеча. Казалось бы, она и заметить этого не должна была, но тело девушки внезапно отреагировало на легчайшее прикосновение волной жара, что, хлынув от плеча, прокатился до самых ступней. Почувствовав в руках покалывание и нетерпеливое желание прикоснуться в ответ к мужской коже, Милава стиснула пальцы в кулаки.
Захотелось дернуться, отойти, чтобы не волновать свое сердце, но и обидеть Января было боязно. Не виноват он ни в чем. Разве можно винить за то, что так добр к ней? Что так заботлив? Что теплом от души его веет, несмотря на силу морозную? Что так незабываемо красив? Разве виноват он, что все чаще мысли девичьи занимать стал?
«Но как же трудно… Трудно быть совсем рядом. И одновременно невыносимо далеко! Ведь я всего лишь Спутница, одна из многих. Будут и те, что придут к нему после меня. Как же я так влипла?!»
Милава давно привыкла жить с ощущением ледяной стены внутри себя. Стены, защищающей от боли, не позволяющей сильным чувствам коснуться души. Души, которую она закрыла от всех после гибели отца. И вот… Сначала памятный разговор с ним, а затем эти объятия… И как ни убеждала себя девушка, что то был жест поддержки — сердце не верило. Не желало верить.
Жар души Яромира проник под кожу, заставляя чувствовать. Заставляя жить.
Ледяная стена треснула. Всего лишь крошечная пробоина, но… Десятки затейливых трещинок побежали от нее во все стороны, грозя обрушить лед, так долго сковывавший девушку изнутри.
— Чем ты планируешь сегодня заняться? — прервал затянувшуюся паузу Яромир.
Голос его прозвучал тише. Милаве, всем существом сейчас сосредоточившейся на собственных ощущениях, показалось — мужское дыхание шевелит ее волосы. Мужчина склонился ниже?
Глотнув ставшего вдруг густым и вязким воздуха, Спутница заговорила — хрипло, отчаянно стараясь сохранить привычный самоконтроль, в страхе цепляясь за стену, что позволяла не чувствовать боли и одиночества:
— Если я вам пока не нужна, то хотела бы… навести окончательный порядок в кладовке.
Милава так и стояла, не шевелясь, страшась обернуться. Глупый предлог для побега, но ничего другого в голову не пришло. Она знала: один взгляд глаза в глаза и он все поймет. А Январю сейчас и так сложностей хватает, чтобы еще и сострадать очередной, безответно в него влюбившейся, девице.
— Совсем чуть-чуть осталось мне, а все никак не закончу.
Голос ее больше походил на шепот. На лепет! На мольбу… Так хотелось сбежать. И так хотелось остаться. Остаться и обернуться, обвить мужскую шею руками, коснуться пальцем его рта, скользнуть, чуть касаясь, едва-едва, ощупывая, словно слепая, наслаждаясь… А потом, привстав на цыпочки, потянуться к нему губами, чтобы утонуть в блаженной неге поцелуя.
За всю ее жизнь ни один мужчина так не действовал на Милаву. Никогда!
Рубикон!
Но сможет ли она его перейти? Найдутся ли в душе силы и храбрость для такой инициативы? Увы. Ей не хватило веры в себя.
«Если бы знать, что хотя бы симпатична ему…»
Больше всего в жизни Милава боялась разлуки. Особенно вечной, когда нет больше шанса увидеть того, кого любишь. И этот страх заставил ее замереть на месте, отчаянно страдая от боли, но борясь с недопустимыми порывами. Лучше стерпеть и потом сожалеть о собственной нерешительности, чем поддаться страсти и… весь остаток жизни провести с болью разбитого сердца. Поэтому она решила сбежать.
Не двигался и Месяц, размышляя о том, что сам загнал себя в ловушку. Держал Спутницу на расстоянии, дистанцию соблюдая, холодностью от нее отгораживаясь. Не раз корил он себя за то, что невольно дарил Спутницам своим надежду, позволяя влюбляться в себя. Любить…
Месяцам свойственно легко очаровывать своих Спутниц. Поначалу — очень давно — он пользовался этим, не сразу осознав, какую цену платят девушки за такую его безответственность и жажду разнообразия. Хотелось многого! И любви в том числе. И страстной, и нежной, и тихой, и скандальной… Каждый раз, пробуждая в сердцах Спутниц чувства, он находил эти ощущения. И каждый раз последние годы их службы становились мукой. Не только для девушек, но и для Месяца, видевшего их боль. Пусть никогда он не оставлял Спутниц своих без помощи, приглядывая за ними до конца их жизни, мягким снежком выстилая их дорожку к счастью. Но… За эти века, появляясь в мире человеческом трескучим морозцем, не раз замечал, как, встретив неожиданно чей-то синий взгляд, грустно замирали от болезненных воспоминаний правнучки Дарины.